Людмила Айдарова - Правила выживания [СИ]

По коридору я кралась тихо. По крайней мере старалась. Страх, постоянный мой попутчик и верный помощник. Последние дни только он помогает мне избежать неприятности. Последние дни… Да нет, недели. Долгие и мучительные. То, что попасть домой в скором времени мне не светит я поняла быстро. Легче, конечно, от этого не стало, но желания жить не убило. Так что, по коридору крадусь медленно.

Сейчас мне надо попасть на кухню. Вернее в то помещение, которое в этом мире его заменяет. Быть наказанной в который раз за строптивость не хочется. А если быть честной, то страшно. Ведь первое же наказание станет трагедией. Я потеряю все, что ценно для меня здесь и сейчас. Своего ребенка. Пускай еще не родившегося, но уже растущего под моим сердцем.

Ребенок. Непозволенная роскошь для меня и мне подобным здесь. И поэтому я по коридору крадусь тихо.

Раннее утро. Серое и безмолвное. Суровое в каждом своем проявлении. Но оно каждый раз радует тем, что малыш будит меня своим шевелением.

Каждый раз я благодарю бога за то, что в этом мире мне досталось тело не стройной красавицы-блондинки (как оказалось это модно не только на Земле), а крепко сбитой смуглянки-поселянки. Вот и не видно пока мое интересное положение.

А вот и кухня. Заглянула в бак. Ну конечно, воды нет. Через семь десятин появится старший кухарь и первое, что он сделает это сунется к баку за водой. Так что, беру ведра и начинаю носить воду из колодца. Вода чистая, студеная. Цвет у нее только зеленоватый, но вкус приятный. Видно поэтому даже простая пища получается вкусной, а что уж говорить о деликатесах для хозяйского стола.

Воду ношу понемногу. Ну а что поделать то. Не хочется вредить своему сокровищу. Да и колодец недалеко. За три десятины бак заполнен. Вот теперь и начинаю делать то, за что я и отвечаю по всей, так сказать, строгости: протираю все столы и печи, выкладываю рядами доски, ножи, просматриваю кастрюльки, противни, сковороды. И наконец, ставлю опару для хлеба и сдобы. Еще две десятины. И вот теперь пора и крупу перебрать и овощи начистить. Когда прошло две с половиной десятины появился старший кухарь. Опять чем-то недовольный. Ну-ну… Я все успела. И те пол десятины, на которые он припозднился, я использовала по максимуму. Крупа отмокает в миске, опара подходит, остались овощи только. Вот и сижу, нацепив на себя маску недалекой смазливой кухарки, работаю.

Место на кухне мне терять нельзя. И тому много причин. Во-первых, тепло и сытно. А для женщины, ждущей ребенка, это важно. Во-вторых, старший кухарь хоть суров, но мужик справедливый. Вот и сейчас он развернулся ко мне спиной и делает вид, что не видит как я время от времени тихонько срезаю чуток морковки и быстренько съедаю. А что?! Витамины нужны. В-третьих, униформа кухарки, особенно широкая и длинная юбка и фартук, помогают скрыть намечающийся живот. А платок прячет волосы, не отросшие пока до нужной длины. Короткие волосы — позор, оскорбление. Женщина с короткими волосами априори изгой. И не дай бог, что с косой случится!!! Все, назад ходу не будет. Отвернутся все. И родители, и знакомые, и друзья. Не найти тогда ни работы, ни приюта. Разве что в придорожных борделях и только. Не будет ни дома, ни семьи. Суровый мир здесь, жестокий. Европейское средневековье ХVII века в чистом виде. Даже инквизиция в наличии. Поэтому берегу платок как зеницу ока. Не положено мне такой роскоши как ошибка, не положено. Ну и самое главное, здесь меня никто не видит. Да и зачем хозяевам на кухню заходить. Вызовут в столовую старшего кухаря, а там, или похвалят за вкусный обед, или пожурят, если что не по нраву пришлось. А уж потом мастер Астан или промолчит, или взгреет всех не различая кто провинился, а кто нет. Но лучше уж так, на задворках княжеских.

Морковь и лук дочистила, пошла свекла, а вот картошка не радует. Здесь у нее кожица твердая, но не это огорчает. Она мелкая как каштан и времени на нее уходит много. Так что картошку чищу в последнюю очередь.

— Маяна, — слышу голос старшего кухаря за спиной, — сними пробу.

Я застываю с ножом в руках. Нет, этого просто не может быть. Приподнимаю голову и недоверчиво смотрю на старшего кухаря. Но он уже развернулся к печи и колдует дальше. А на столе в тарелке лежат два оладика.

Сижу я и смотрю на них. Правда, я не знаю как быть. Как быть то?

— Что смотришь? Ждешь когда все придут? А ну давай быстрей.

Я поднимаюсь со своей скамеечки, кладу нож и иду к рукомойнику смыть грязь с рук.

— Сметану возьми. Скажешь если кислит.

Удивительно. Я тихо подошла к столу, вытерла руки фартуком и беру ложку. Сметана свежайшая и не кислит. Оладьи бесподобные.

— Ну как?

— Сметана не кислит. Она свежая. Наверно вечером только сняли. В оладьи б патоку что-ли доложить. Хозяин послаще любит.

Старший кухарь хмурит брови, кивает головой и начинает оглядываться ища нужную банку. Я иду к шкафам и возвращаюсь с искомым.

— Вот, мастер. Только не делайте все сладкими. Хозяйка фигуру бережет, не оценит.

И мы продолжаем дальше. Мастер Астан печет оладьи, а я чищу картошку. Чищу и думаю над тем, что сейчас это такое было. Никогда, никогда старший кухарь так не поступал. Да, ругался. Бывало, что даже сковородки летали в нерадивых младших кухарей, но чтоб позвал и накормил как сейчас. Такого не было. По крайней мере пока я здесь точно. А здесь я по земным меркам месяца четыре. У них вообще не неделя а декада — десять дней. В месяце декад тоже четыре. И в году-весне десять месяцев. Время меряют десятинами — что-то вроде десяти минут. А вот час у них пятидесятник.

Когда я закончила возиться с картошкой наконец стали подтягиваться и другие. Два кухаря и четыре кухаренка. А вот где мучница?!

Опара подошла. Пора хлеб замешивать, да и булочки к завтраку печь самое время.

— Где Лаира? Кто видел эту негодницу?

На кухне тихо. Только слышно как шипят оладьи на сковороде.

— Нет ее, мастер. Мы в комнату к ней стучали. Она не отозвалась, — рыжий кухаренок быстро протараторил и как ветер вылетел в подсобку.

— Сбежала таки, дура! Дурааааа!!!

Все быстро зашевелилась, забегали. А что поделать?! Старший кухарь гневается. Да и как тут не гневаться ему, ведь Лаира его племянница. Дочь единственного брата, покойного нынче. Да, гонял ее мастер, ругал, держал в строгости. Но ведь все для ее ж блага. Да вот только нравилось племяннице старшего кухаря совсем другое. Уж слишком охоча до мужского внимания да ласки была Лаира. Все мечтала охомутать богатого женишка и заиметь свой дом, слуг.

— Маяна!!!

Я застыла опять.

— Что стоишь?! Быстро за сдобу принимайся, а мне еще кашу варить. Или думаешь не знаю, что ты Лаире помогала. Хлеб после пойдет.