Дж. Андрижески - Тень

Элаши расстроена.

Мальчик чувствует в её свете, что дело не только в камнях. Она хочет забрать его отсюда, подальше от монахов. Они ей не нравятся.

Он крепче стискивает её одежду, пытаясь согреть её собственным светом, приободрить её.

Но он едва может отвести взгляд от лошадей. Чёрная фыркает воздухом из ноздрей, глядя на него огромным карим глазом.

Он поднимает взгляд на маму, затем на отца.

Он пытается понять страх, который видит на лице отца, мрачное выражение, пока тот слушает, как монахи говорят на своих странных языках.

Лицо его отца узкое и вытянутое, с той же угловатостью, которая знакома мне по лицу его повзрослевшего сына: те же узкие губы, то же высокое и широкоплечее атлетическое телосложение. Однако лёгкость живёт в чертах его лица, обветренного и выглядящего совершенно иначе с тёмно-синими глазами, которые словно вечно сканируют горизонт.

Я вижу его руки и осознаю, что это руки Ревика, совсем как глаза, улыбка и густые чёрные волосы женщины тоже знакомы мне по его внешности.

Почему-то от простоты их биологического сходства моё сердце сжимается.

Они оставляют подарки, эти новоприбывшие.

Свитки и хорошая ткань, витки и катушки чего-то вроде органических цепей, urele из прозрачного кристалла — всё это с величественной аккуратностью разложено на кухонном столе внутри маленького дома.

Я лишь один раз видела urele , и тогда Териан утверждал, что она некогда принадлежала Ревику. На мгновение я задаюсь вопросом, может ли это быть та же самая urele . Длинные хрустальные жезлы urele вырезались замысловатыми узорами и использовались для тренировки молодых видящих.

Монахи подносят его отцу богатый с виду гобелен с изображением меча и солнца.

Они дают его матери и сестре деликатесы из еды и деньги от людей, живущих в землях, откуда они приехали.

Они вновь и вновь восхваляют мальчика. Они говорят ему, что видели его приход издалека. Они говорят, что скоро вернутся и привезут ещё больше подарков.

Через какое-то время монахи уезжают.

Мальчик наблюдает, как чёрная лошадь спускается обратно по склону, и жалеет, что она принадлежит не ему.

Поскольку странным мужчинам он так нравится, он гадает, приведут ли они ему лошадь в следующий раз, если он попросит. Он жалеет, что не спросил у них, пока они ещё не уехали.

Однако когда он спрашивает у своего отца, тот не отвечает.

Никто не говорит с ним об этих загадочных всадниках на лошадях, ни за ужином, ни за завтраком на следующее утро. Но мальчик слышит, как его родители говорят, используя язык жестов и длинные слова, тот другой диалект, который, как они думают, он не знает.

«Придёт ещё больше , — слышит он слова своего отца. — Ещё больше теперь, когда они знают о нём».

Она пожимает одним плечом.

Она лучше это скрывает, но её глаза отражают тот же страх.

— Слишком поздно, муж, — говорит она на том, другом языке.

Она печально смотрит на коллекцию подарков. Её бледные глаза не выражают никакой привязанности к чему-либо из горы богатых предметов, лежащих на полу у их кухонного стола. Она смотрит на всё это так, будто это заползло в их дом и умерло, а теперь ей приходится иметь дело с трупом.

Мальчик озадаченно смотрит на неё.

Но он не хочет, чтобы они заметили, что он слушает, поэтому не задаёт вопросов.

— Мы могли бы переехать, — говорит его отец на том же языке.

Она качает головой, и в её глазах виднеется шёпот той же печали.

«Они просто придут заново» , — тихо посылает она.

Затем отец видит его и поддевает её свет.

Они вдвоём поворачиваются, и мальчик наблюдает, как они смотрят на него с задумчивыми выражениями на странно серьёзных лицах.

Мальчик не нервничает из-за этого. Страха нет. И всё же что-то в этих взглядах заставляет его забраться на колени матери и обнять прямо перед тем, как он позволяет своему тельцу упасть в колыбель её рук. Прикоснувшись к её ладони, он машинально играет с серебряным кольцом, которое она носит на большом пальце.

— Иди на улицу, — ласково говорит она. — Иди, Нензи. Найди свою сестру.

Соскользнув с её ног, он останавливается, чтобы поцеловать её в щеку и прижаться к ней.

Затем он спешит к двери наружу.

Когда он выбегает на свет солнца, что-то дёргает меня, и я падаю…

Открыв глаза, я лежу на тонкой постели поверх жёсткого пола, меня окружают зелёные стены органической камеры. Я дышу с трудом.

Слезы катятся по моим щекам.

Задыхаясь, я втягиваю воздух, но я всё ещё в Барьере, всё ещё окружена звуками и тем ярким, ослепительным светом.

Где-то во всём этом я слышу ласковый голос Вэша, говорящий со мной где-то в тени. Его голос раздаётся в моём ухе через гарнитуру.

— Возвращайся, Элли, — мягко подталкивает он. — Возвращайся сейчас. Узри всё, пока можешь.

Прежде чем я принимаю решение подчиниться его мягким словам…

Я уже там.

Свет вспыхивает перед моими глазами.

Синее небо. Разрыв в пространстве надо мной.

Он изменяется, наклоняется…

Тень искажается в ветре над сломанным миром, прорывая дыры в свете, дрейфуя глубже в солнце.

Всё дёргается, движется неправильно.

Мир вращается слишком быстро.

Меня тошнит от этого. Я не могу дышать. Груз давит на моё сердце и рёбра, медленно сокрушая меня.

Я вижу вокруг себя деревья. Траву на земле, а также мох и папоротники. Зелень, столько зелени, что всё буквально купается в дышащей почве и растениях, дрожащие капельки усеивают каждый лист папоротника. Белые облака заполняют горизонт вдали, виднеясь над деревьями в долине внизу. Земля пахнет насыщенно и богато, пропитанная сыростью и грибами, усеянная замшелыми камнями и влажными стволами деревьев, которые поросли папоротниками как острыми зелёными бородками.

Раздаётся крик.

Крик заполняет поляну, но он недостаточно громкий, чтобы заглушить мучительное кряхтение женщины, словно что-то вырывают у неё, выдирают из её внутренностей.

Это продолжается снова и снова. Этому нет конца.

Он затерялся там, в том моменте, которому нет конца, но они его удерживают. Он кричит и кричит, пытаясь вырваться, пока эти животные хохочут…

А затем, когда не осталось дыхания в лёгких, не осталось времени, ветра, синего неба или порхающих птиц…

Всё тихо.

Ни единого звука не доносится до меня, ничего, кроме дыхания от создания, сидящего на земле. Он тяжело дышит, сосредотачиваясь на каждом вдохе и выдохе. Нет слов, нет мыслей, нет чувств. Есть лишь пустота, прижимающая его ладони к её груди.

Но кровь уже холодная.

Она холодная.

Мир кренится быстрее, принося постепенное потемнение и чужеродные звуки от деревьев. Начинается дождь, но мальчик не замечает. До сезона муссонов всего несколько недель, но пока что он приносит лишь раскаты грома и дождь, угрозу того, что грядёт. Дождь пропитывает его волосы, его одежду, заставляя его моргать и кашлять, пока он держится.