Мари Явь - Децема

— Не без причин, — ответил я, постукивая пальцем по столу. — Кто-нибудь расскажет мне об этих Фебах и их обожаемом Адэре?

Роль рассказчика взял на себя Десница, как самый осведомленный во внешней политике клана.

Некогда мелкая рыбешка — клан Феб — была обречена на съедение хищником покрупнее, если бы не Децема — травоядная акула океана под название Эндакапей. Еще не обремененная ярмом власти Иберии, но уже предвидя столь нежелательный исход, Децема собирала союзников — это были и единомышленники и те, кому просто нужно было спрятаться за спину кого-нибудь помощнее, чтобы не быть сметенными стремительной экспансией Нойран. Как говорится, в бою любая палка пригодится. Фебы до последнего оставались никчемными слабаками, но после продолжительной, весьма расточительной войны с Иберией Децема была ослаблена, чем и воспользовались Фебы, получив ряд привилегий и территорий. Они все еще официально остаются нашими вассалами, но мечтают избавиться от своего сюзерена раз и навсегда, но с минимальными потерями.

Я покивал, после чего посмотрел на Эльзу, уставившуюся в свою пустую тарелку. Пришло время десерта. Насколько я помню, сегодня в меню значился вишневый штрудель. Эльза его обожает, потому не стоило оттягивать ее удовольствие и дальше своими мрачными разговорами, я попросил любезного слугу принести десерт.

— Они надеются, что их уступчивость касательно выбора оружия породит взаимную уступчивость с нашей стороны? — уточнил я у Диса. — Они хотят, чтобы взамен я согласился на их условия: если Адэр победит, то эта победа будет означать не исключительно мое поражение, но поражение всего клана. Я правильно понимаю?

— Похоже на то.

— Видимо, они очень уверены в своем главе, — задумчиво говорю я, слыша, как в стороне Анна возмущенно отчитывает прислугу за то, что ей положили так мало мороженого. — Он… силен? Хотя какая разница, в любом случае, он сильнее подростка-астматика. И все же, я должен знать о его слабостях.

— Он боится смерти, — голос Олафера звучал в привычной, успокаивающей, старчески неторопливой манере.

— Это можно с легкостью сказать про каждого из нас, — пробормотал я, нахмурившись сильнее.

— Речь о другом. Истинный воин сочтет смерть в сражении за счастье. Что уж скрывать, Адэр воин неплохой. Потому он боится умереть не на поле боя, а от болезни или случайности, — посмеиваясь, продолжил Олафер, вонзая вилку в свой штрудель, выпуская из вишневых ягод бордовый, как кровь, сок.

— Да! Точно! Я что-то такое слышал! — подхватил воодушевленно Раск, набивая рот лакомством. — Он же долбаный параноик.

— Едва ли это слабость, — ответил я со вздохом. — Из всего сказанного я понял, что этот человек — отличный боец, который будет сражаться, как отчаявшийся безумец, если дело коснется его жизни или интересов его клана. Мой возраст и внешний вид его не остановят…

— Если других вариантов нет, его можно просто отравить. — Предложила негромко Анна, и я уставился на нее, как на ожившую статую. Это был первый раз за неделю, когда она решила поучаствовать в общей дискуссии. — Если ты, крошка-босс, отдашь такой приказ, я займусь этим лично.

— А это, кстати, вариант. Женщины вхожи во все двери. Анна — мастер своего дела, — рассудительно заявил Раск, взглянув на меня в ожидании.

Мы несколько минут назад говорили о честности и справедливости, а они предлагают мне травить человека, который не испугался вызывать на дуэль своего патрона. Видимо, выглядел я так, что других, честных выходов у меня попросту не оставалось. А ответ надо было дать уже сегодня.

— Мы не будем прибегать к помощи яда. Прости, Анна, но не в этот раз.

— Точно. Правильно, босс! Нам ни к чему яд! — громогласно поддержал меня Тартар, поднимаясь из-за стола, нависая над ним горой. — Я сейчас же…

— Нет. Нет, погоди, Бартл. — Поспешно остановил я его. — Я ценю твою решительность, но мы еще ничего не решили. Я уверен, что в оставшееся время что-нибудь придумаю…

Как я вообще мог забыть об этом проклятущем поединке?!

— Что ж, вы узнали о его слабостях. Знаете и о своих, — поднял голову Олафер, чтобы внимательно на меня посмотреть. — Не пришла ли пора узнать о ваших сильных сторонах?

Пардон? Говорить о моих сильных сторонах в их присутствии — это же смешно. Мои сильные стороны в сравнении с их сильными сторонами — немощность и стыд.

— С вашего позволения, я вас оставлю. Буду ждать вас на тренировочном полигоне, — многообещающе произнес Император, выходя из-за стола. — Оденьтесь в то, что не жалко будет выкинуть, босс.

Полигон?

Я вспомнил потасовку Бартла и Диса и признал, что для тренировки таких монстров действительно нужно нечто попросторнее обычной спортплощадки.

— У-у-у… когда это последний раз было? — рассмеялся Раск, провожая деда взглядом. — Олафер берет себе ученика? Как говорится — не зарекайся, не так ли?

У Олафера не было привычки зарекаться. Что касается того случая, когда он сказал, что больше никого не будет обучать боевым искусствам, — это был первый и, возможно, последний раз. Все дело, как несложно догадаться, заключалось в Иберии и иже с ним.

Жесточайшая битва против Нойран была проиграна. Децема накормила смерть на годы вперед. Олафер, схоронив своих павших учеников и смирившись с пленением своей госпожи, прекратил всякие тренировки молодежи и сосредоточился главным образом на своих непосредственных обязанностях: уничтожении.

Немало смельчаков мечтали сравнять ослабленную и незащищенную Децему с землей, поэтому работы у старика было выше крыши. Но не поддавался он на уговоры и слезные мольбы молодых юношей и уже взрослых мужчин обучить их секретным техникам ведения боя далеко не по причине чрезвычайной занятости. Олафер попросту устал приносить в жертву чьим-то амбициям своих сыновей, учеников и лучших друзей. Растить на заклание новых он был не намерен.

Ко всему прочем, Император не привык быть последним, но по части смерти его обогнали все, кто был ему близок. Он остался последним, и по его собственным словам, были такие минуты, когда он искренне не понимал, что до сих пор делает на этой грешной планете.

Что же касается нашего свидания на полигоне, Олафер не собирался заделываться моим наставником. Старик просто считал необходимым устроить мне тест-драйв, и все мои заверения, что это для меня — чистое самоубийство, он пропустил мимо ушей.

— Я не допущу вашей смерти, не стоит переживать. — Ответил он на мое заявление о том, что я пожизненно освобожден от физкультуры по состоянию здоровья. — Если вы начнете задыхаться, и я сочту ваше состояние опасным, вас немедленно реанимируют.

Может просто не стоит рисковать, подумал я, оглядывая безграничное поле, которое было освобождено специально для меня. Надеюсь, никто из тех, кто обычно здесь разминается, не будет подглядывать за моей тренировкой. Потому что мне жутко не хотелось позориться на глазах у своих же подчиненных.