Valeda Darkness - После Тьмы

— Голод…

Послышался лязг цепей.

Хотелось крикнуть невидимому врагу «Покажись!», но губы все еще были прошиты проволокой.

Ни запахов, ни звуков. Такое могло быть только во сне. Но Скил не мог проснуться. Можно же управлять кошмаром? Где же чертов Фредди Крюгер? Скил сосредоточился на хриплом и шипящем голосе — слова полны желания и муки. Чем больше прислушивался, тем отчетливей становились призывы. Они скандировали и оглушали, чеканились, как барабанная дробь.

— Голод. Смерть. Смерть — твой дар. Ночь. Охота. Жертва, её крик. Кровь — сладкая и пленительная в жилах, селезёнке, кишках, горячая, упоительная. Биение сердца. Последний крик. Сладко.

Он знал этот призыв, эту жажду, понимал и умел заглушать, но сейчас его вампирская сущность, кричавшая о голоде, разбудила и спасла. Скил заперт в собственном сознании. Все происходящее — иллюзия. Он дернулся. Кандалы от внезапной догадки не пропали.

У героев фантастических фильмов все получалось сразу. Стоило им сделать задумчивый взгляд и свести брови к переносице — они с легкостью управляли сном. Чертовое вранье. Для всего этого нужна тренировка. Скила заперли в самый темный уголок сознания: похищение в собственной голове. Что за сущность управляла его телом? Нет, лучше сейчас не строить догадок, а начать с малого. Освободиться. Как учили фильмы: другой базы знаний, к сожалению, не имелось — нужно не пытаться вырваться, а понять, что оков нет. В теории все просто. На практике же оказалось сложно обрести контроль над кошмаром.

— Голод.

— Кровь.

Скил пытался освободиться, как привык: от напряжения мышцы задрожали, вены на руках вздулись. Оковы не поддавались, он далеко не буддийский монах, чтобы уйти в нирвану или еще куда. Попробовать управлять сознанием, запертым в нем же? Ведь все это в голове, верно? Или он спятил. Других вариантов нет.

Кто-то пользовался его тушкой.

Скил отчетливо вспомнил, как гнал машину по ночной дороге: мотор сладко урчал, ощущалась вибрация двигателя, механизм работал слаженно и послушно отзывался водителю. Они с Кэт направляли в РоуджПорт на задание. Вот…

Он оказался в своем воспоминании, избавился от оков. Красочное воспоминание перенесло в прошлое. Скил сидел на водительском месте, бросив взгляд на дорожную карту, прикинул: должны добраться до рассвета. На соседнем сиденье свернулась калачиком Кэт, дремала, как котенок. Ночной ветер через открытое окно приносил прохладу с ароматами горькой полыни и луговых цветов. Скил достал с заднего сидения легкий плед и укрыл им Кэт. Она улыбнулась во сне. Скил интуитивно повторял недавние события.

Он помнил эту ночь: накануне они решили взять крупное дело, получить больше денег на счет, закупиться провиантом и остановиться в более-менее спокойном районе. «Устроить отпуск» — так говорила Кэт и строила планы: домик у озера, рыбалка и спокойствие. Она с радостью колесила по штатам вместе с ним, но для разнообразия захотела недельку размеренной жизни. Скил полностью поддержал, только вот тащить на опасное задание Кэт не хотел, но ее нельзя было переспорить. Она знала много способов убеждений, но самым любимым для Скила все еще оставался секс. Его девочка умела сделать так, чтобы он слетел с катушек и согласился на все. Получив желаемое и даже больше, она сладко дремала, сплошная невинность. Скил еще был покрыт ее вкусным запахом, сладкая нега удовольствия расплылась по телу после того, как пару сотен миль назад они остановились под тенью дерева. Это была чудесная ночь.

Внезапно Кэт открыла глаза. Взгляд — испуганный и загнанный, и с мольбой в голосе попросила:

— Скил, очнись, ты мне нужен.

Такого в воспоминании не было. Это нарушало ход событий.

Скил опять очутился в черной комнате, будто кто-то выдернул его из омута памяти. Кандалы, фиксирующие его, пропали.

Он попытался найти выход. Побежал в черноту и вернулся опять к экрану. Потом в другую сторону — все повторилось. Куда бы ни направлялся, все равно выходил к чертовому экрану и стоящему напротив него стулу. Выход должен быть. Скил чувствовал, что времени у него мало, доверившись интуиции, действовал, пробовал выбраться из черноты. Но чернота приводила его обратно.

Экран пошел рябью, замерцал, и появилось изображение. На видео была Кэт, в её глазах застыл страх и растерянность. Она отступала от того, кто управлял телом Скила.

— Беги, — отчеканил Скил, с ужасом осознав, что урод мог причинить ей боль.

Худшие опасения подтвердились. Тот ударил Кэт, и она отлетела на пол. Волосы растрепались, и кровавая струя потекла из разбитой губы. От удара покраснела щека, потом нальется гематомой. Монстр использовал еще не всю силу, игрался. Скил сжал кулаки, впился ногтями в ладони, оставив следы-полумесяцы. Кэт посмотрела на кол в поисках спасения. Кол — верное решение, других способов противостоять силе вампира, кроме большой удачи и кола в сердце, у нее нет.

— Убьешь меня? Серьезно? Ползи обратно, — раздался надменный знакомый, его голос.

Она подчинилась.

Скил яростно бил по экрану, дробя костяшки в кровь и мясо, не чувствуя боли, оставляя на прочном стекле красные разводы. Ярость. Злость. Гнев. Желание защитить. Отгородить. Но не мог повлиять на того, кто захватил его тело. Ничего не мог изменить. Бессилие — худший кошмар.

Черные джинсы и майка — чем не наряд на вечер? Эмма любезно кинула мне бордовый пиджак строгого покроя. В пору нового времени в одежде небольшой выбор, поэтому — это лучшее, что можно было себе позволить.

Немного туши, ею же, с помощью ватной палочки, подчеркнула брови. Финальным элементом стала темная помада. Густые волосы прямыми линиями обрамляли лицо. Кончики волос ровно подстрижены ножницами: я попыталась своими силами сделать нечто, что можно назвать прической. Смотрелось немного официально, но мне нравилось. Небольшая женская радость, как удовлетворение своей внешностью, — вообще редкая вещь: не до зеркал и помад после случившегося с миром. Конечно, я взяла нож, закрепив к ноге около щиколотки, — с ним образ леди стал более полным.

— Еще раз, делай так, как я говорю. Держись рядом.

— Конечно, — бросила я, заходя в парадную дома мэра.

Кто и почему получил приглашение на этот вечер, оставалось загадкой. Публика оказалась разношерстная, на вечере присутствовали не более тридцати человек. Здесь и администратор отеля, и продавщица магазинчика, запомнившаяся мне по колобкообразной фигуре и вечно накрашенными ярким васильковым лаком ногтями. Остальных я не знала.

Велись непринужденные разговоры, играла ненавязчивая блюзовая композиция. Когда Эмма вступила в гостиную, все внимание гостей сосредоточилось на ее персоне. Мэр до сих пор не спустился к гостям, и те пребывали в ожидании.