Мари Явь - Атомное комбо

— Не сейчас, Пэм. Если ещё не будешь спать, когда вернусь, тогда…

Мне кажется, или он не столько спешил по делам, сколько рассчитывал исчезнуть до того момента, когда я увижу всё?

— Например, вот это? — Я выудила из пакета нижнее бельё. — Хотел поглядеть на меня в таком чёрном, да?

— Нет, чёрт возьми!

— Но на кого-нибудь точно. Например, ты бы с удовольствием посмотрел…

— Пэм!

— Это не то. И это. — Я добралась до тёмно-синего сарафана. — Знаешь, я всегда считала, что это твой цвет. Но так как ты от него отрёкся, а я — совсем наоборот…

— Не буду мешать.

— Тут молния на спине. Мне одной не справиться, — слукавила я, добавляя: — Это не займёт и двух минут.

Он замер на пороге в нерешительности; офицер, утративший храбрость, мужчина, забывший, кто в доме хозяин.

— Да, этот неплох, — рассудила я, прикладывая обновку к груди. — Хочу его померить.

И Дагер капитулировал. Стоило только сказать, что хоть одна вещь, выбранная им, пришлась по вкусу. А встреча, назначенная на семь, могла и подождать. Конечно, эту снисходительность можно было списать на природную доброту (хотя он не ко всем был одинаково добр), на заискивание передо мной или на особое отношение к моей матери, чьим отражением я являлась.

Как бы там ни было, он прикрыл дверь (хотя в этом не было никакой нужды) и скрестил руки на груди в жесте ожидания.

— Не отворачивайся, просто закрой глаза. — Когда он подчинился, я слезла с кровати, подхватив сарафан. — Помнишь, как я однажды заставила тебя играть со мной в прятки? Ты так вызывающе пялился на мою мать, что я не выдержала и сказала «закрой глаза». Все обернулись на меня, и ты тоже… так уставился. Мне просто хотелось, чтобы ты перестал на неё глазеть, но, чувствуя всеобщее недовольство моим поведением, я сказала, что хочу поиграть с тобой в прятки.

— Ты была пугающе смышлёным ребёнком. — Дагер принуждённо смолк, когда услышал шорох одежды.

— Смышлёной мне пришлось стать намного позже, а тогда я просто ревновала мать ко всем подряд. Она появлялась дома крайне редко, и треть её внимания должна была принадлежать мне. Ты в эти расчёты не входил.

— Оказывается, я тебе никогда не нравился, — усмехнулся по-доброму Дагер, и я его немало удивила, ответив:

— Вовсе нет. Я доверяла тебе, потому что ты умел хранить секреты и в отличие от Свена не вёл себя со мной заносчиво. Ты ко всему подходил с невероятной ответственностью, будто от этого зависела твоя жизнь. Стоит тебе сказать «не подглядывай», и ты делаешься таким серьёзным. Слушай, а если бы тебя попросила не подглядывать жена Свена, ты бы не подглядывал?

— Пэм!

— Она красотка, а ты ведь любишь заглядываться на чужих жён и матерей.

— Почему, чёрт возьми, с тобой так сложно? — С закрытыми глазами он чувствовал себя уязвимым, отчего начал терять терпение раньше обычного.

— Но кроме шуток, — сказала я, разглядывая себя в зеркале, — на это тебе лучше не смотреть.

Хотя вряд ли это кого-нибудь из нас спасёт, если сюда нагрянет Атомный.

— Не переживай об этом.

— Ты тоже. Не думай, что что-то упускаешь. — Несмотря на то, что это было частью плана, я поняла, что дразню его неосознанно. Что это получается само собой, как в детстве, отчего я почувствовала страх. И острую необходимость увидеть Ранди. — Великоват.

И это слабо сказано. Юбка спустилась ниже колена, хотя не должна была даже его касаться. Вырез не скрывал ключицы, как это было задумано. Молния начиналась у ягодичной ложбинки, а не от тазовых впадинок. Я могла бы запросто надеть его через голову, уже полностью застёгнутое, однако…

— Тюремщик, ты ещё не забыл, как играть в жмурки? — Вздохнув, Дагер что-то пробормотал насчёт того, что он уже не в том возрасте и, вообще, как он отправится на деловую встречу с таким настроем? — Не переживай, это будет не сложно. Но если ты, действительно, спешишь, тебе нужно пошевеливаться.

— Ясно.

— Я тебе даже помогу. — Я подошла почти вплотную. — Теперь тебе не нужно тратить время на поиски.

— Большое спасибо, но тогда теряется смысл игры.

— Не думала, что это тебя так расстроит. — Я разглядывала его, и комиссар наверняка чувствовал это. — Да не прикидывайся идиотом, я же с самого начала сказала, что мне от тебя надо.

— Э… да?

— Не подглядывать, помнишь? — Я повернулась к нему спиной. — Застегни.

Могу себе представить, какой нелёгкий денёк у него выдался. Работа, потом покупки, а теперь — это. Наверняка с подобными рисками он по службе встречался не так уж часто, а тут ему предстояло испытать всю полноту эмоций оказавшегося на заминированном поле солдата. Вести себя столь осторожно мог лишь сапёр с взрывчаткой и Дагер с молнией этого сарафана.

Как же это всё нелепо, боже. С лица Дагера ещё не успели сойти синяки, а я уже пытаюсь, да ещё так неуклюже… очаровать? обольстить? соблазнить его? Я не знала, как ещё получить безграничную власть над ним, кроме как воспользоваться родством с женщиной, на которую он молился ещё будучи мальчишкой. Я не имела ни малейшего понятия, как отомстить человеку, который принимает физическую боль с готовностью мученика, на оскорбления отвечает пониманием и покорен настолько, насколько вообще может быть покорным взрослый самодостаточный мужчина.

Я чувствовала, как чужие пальцы двигаются вдоль плеч к шее, едва задевая ткань.

— Ниже. — Его руки оказались на спине. — Ниже. — Я почувствовала прикосновение к талии. — Ниже. — Он помедлил, прежде чем прочертить указательным пальцем невидимую линию по позвоночнику, до тех пор, пока он не нащупал молнию. Неохотно я признала, что его прикосновения не отвратительны мне. — У тебя что, руки дрожат?

— Разве?

И звучать ты стал как-то иначе.

— В чём дело? Раньше они у тебя дрожали только в присутствии госпожи Дуайт.

— У вас очень похожи голоса.

— Это всё объясняет. — Я посмотрела на собственные руки: не дрожат ли? — А ещё что?

— Волосы, глаза, — ответил комиссар, неторопливо ведя язычок вверх.

— У всех дваждырождённых похожи волосы и глаза.

— Манера речи, взгляд, смех…

— А, да ты ещё тот извращенец, — протянула я, проходя к зеркалу, когда Дагер довёл бегунок до шеи. — Застёгиваешь платье одной, представляя на её месте другую. И часто с тобой такое бывает? Только если рядом дваждырождённая? Хотя, погоди, вряд ли тебе доводилось когда-нибудь застёгивать платье чистокровной девушке.

Комиссар промолчал, и это заставило меня обернуться. Интересно, в какой именно момент он решил, что этой игре уже пора положить конец, и открыл глаза? Его взгляд был тяжёл и остёр, припирая к стене, превращая сердце в кольца армейской мишени. Мне довелось побывать во многих опасных ситуациях, поэтому я сама удивилась тому, насколько это затянувшееся молчание обеспокоило меня.