Мари Явь - Атомное комбо

Я отодвинулась от него к самому окну, проведя рукой по колену.

— Приляг. Ты выглядишь вымотанным.

Он подчинился, но отнюдь не из-за усталости, а потому что хотел почувствовать это: без опаски закрыть глаза, положить голову на мои бёдра, прижаться к животу и понять — он в безопасности.

Чувствуй, Ранди. Ты должен быть самым счастливым сейчас. Ты должен понять, чего тебя снова хотят лишить.

Всё, что было дальше, напоминало сон: там мы тоже часто ели, много, с аппетитом, но совершенно не чувствуя вкуса. Когда же я очнулась, мы стояли на переполненном перроне. Чья-то тяжёлая ладонь похлопала меня по плечу, и надо мной раздался голос:

— У вас десять минут. А мы пока покурим. — Наш сопровождающий ткнул пальцем в сторону толстой колонны, под которой его ждал водитель и ещё какой-то человек. Последний что-то выспрашивал у шофёра, поглядывая в нашу сторону с любопытством.

Ранди проводил офицера долгим, недовольным взглядом, по привычке спрятав руки в карманы.

— Гляди-ка, я совершенно про него забыл. — Он достал карандаш, уведённый из кабинета Вольстера. — Думал, что всё же до этого дойдёт… Хорошо, что не дошло. Не самое приятное зрелище.

— Давай отойдём, — пробормотала я, выбираясь из леса обступивших нас тел.

На вокзале было много военных. Но женщин, всё-таки, больше. Мы пристроились за газетным ларьком, и я ещё долго подбирала слова, глядя на поезда. Они трогались с места тяжело, с надрывным, болезненным свистом, уезжая нехотя и, казалось, навсегда.

Гремел военный оркестр, выли женщины, ветер трепал флаг Сай-Офры. Вокруг было так шумно, настоящая пытка для тайнотворца, но Ранди смотрел на меня, терпеливо ожидая объяснений. Такой готовый абсолютно на всё.

— Мы уезжаем? Уже? — Он перекатывал карандаш между пальцами. — Отлично, не хотелось бы надолго здесь застрять. Не то чтобы мне тут не понравилось, но чего время терять, да?

Почему ты до сих пор ничего не почувствовал? Неужели ты, правда, ещё не понял?

— Полковник… сказал кое-что… Кое-что… Ну знаешь… — Мне захотелось схватить себя за горло и раздавить эти слова: — Он переспросил мою фамилию… Палмер… Она показалась ему знакомой… Оказывается, полубрату присвоили звание героя. Помнишь, как он об этом мечтал? Боялся, что Дагер что-нибудь выкинет такое и опередит его. Но нет, комиссару теперь никогда «героя» не получить, а Свен добился своего. Посмертно.

Я услышала сквозь гвалт, как с треском переломился карандаш.

— Вольстер сказал, что он погиб вместе со своим отрядом. И уже давным-давно. Никто не выжил. Их накрыло артогнём. Там не осталось ничего, что можно было бы похоронить. Одна огромная братская могила где-то у самой границы…

Меня затрясло, и я бы точно упала, если бы Ранди не схватил меня за плечи, дёрнув наверх.

— Пэм!

— Я поклялась матери… помнишь? Я сказала: «мама, он не может умереть, ведь мы его с тобой так любим». А он взял и умер. Умер давным-давно, а я ничего не почувствовала. Но знаешь что? Ха-ха… Я с радостью в это поверила. Мне так хочется в это верить. Верить Вольстеру, а не твоему «показалось». Верить, что он стал героем, а не предателем. — Мои руки поползли по его груди, пальцы сжались на вороте куртки, сближая наши лица. — А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что ты не его видел в тот раз. Скажи, что он не блистал в том же амплуа, что и его паршивый друг.

К чему было устраивать этот фарс? Мы оба знали правду, она не требовала оглашения, чтобы стать предельно очевидной.

Пожалуйста, скажи мне то, что я хочу услышать. Солги.

— Его не было в Раче, Пэм, — подчинился Ранди — Твой брат — герой, а не предатель.

Боже. Ты так сильно любишь меня…

— Да… Мы ведь с ним одной крови. — Я рассеянно глядела поверх его плеча, больше не в силах выносить этот вечно о чём-то умоляющий взгляд. — В нём половина меня, а во мне его половина. И это лучшая половина.

Ранди сжал мои плечи до боли — неосознанно, импульсивно. Зависть. Тупая, бешеная злость. Если бы нас тоже можно было связать не на эфемерном уровне духа, а на примитивном, животном уровне плоти… Хотя бы капля общей крови…

В ту самую минуту, когда в качестве лучшего доказательства невиновности Свена я привела наше родство, Ранди возненавидел полубрата. Возможно, даже сильнее Дагера. Ведь Гарри предавал всё то, что у Ранди уже было, а Свен — нашу кровь, чего у Ранди не будет никогда. Поэтому он завидовал и ненавидел, вместе с тем понимая, что у этой ненависти не будет итога. Эта самая кровь делала Свена навеки неприкосновенным.

— Конечно, — прошептал Ранди, впиваясь пальцами в мои плечи. Я вспомнила, как совсем недавно эти пальцы без усилий переломили карандаш. — Если даже такой неприкасаемый отброс, как я, предан вашей семье всем сердцем, что говорить о её благородном представителе? Особенно о том, кто выбрал защиту родины и чести своей профессией.

Да. Это именно то, что я хотела услышать.

— Ты делаешь мне больно.

Его руки исчезли с моих плеч тут же, но в глазах промелькнул упрёк.

Ты мне тоже.

Это всё было так неправильно: чувствовать разобщённость, ещё даже не расставшись. Эта обоюдная ложь, эта взаимная непохожесть внешности, происхождения, статуса, о которой я ему невольно напомнила, отдалила нас ещё до того, как поезд дал финальный гудок.

— Это не всё, — пробормотала я, виновато потупив глаза. — Я не прошу тебя понять меня, но… Просто в тот момент, когда Вольстер сказал это… ну, про Свена… всё смешалось. Мне стало безразлично… Наплевать. — Это был не самый удачный выбор слов. — Он сказал, что сделает так, как мы захотим, но с одним условием.

Ранди только моргнул и отвернулся. Как раз в этот момент к нам пробрался запыхавшийся офицер.

— Еле нашёл, чёрт возьми, — проворчал он, жестом приказывая идти за ним. — Давайте живей. Второго такого шанса у вас не будет.

— Послушай! — Мы опять оказались в самой гуще провожающих и отправляющихся. Мне приходилось кричать. — Вольстер сказал, что это — всё, на что мы можем рассчитывать. Он мог бы сплавить нас в приют, но не сделал этого. Наверное, он прав. Это верное решение.

— Тогда можешь мне больше ничего не объяснять, — ответил Ранди, но в глаза не смотрел. — Если это решение — верное, значит, так мы и поступим.

— Он сказал, нам нужно учиться. Такими мы будем нужнее, ценнее. Нам необходимо показать себя. Тебе и мне. Я буду стараться изо всех сил, и ты…

— Во мне можешь не сомневаться, Пэм. — Мы остановились, когда остановился офицер. Он заговорил с тем любопытным, которого мы видели у колонны. — Мне только одно нужно знать. Кто сядет в этот поезд?

Я попыталась улыбнуться.

— Не любишь поезда?

— У меня к ним с известных пор особое отношение.