AnaGran - Невеста тёмного лорда [СИ]

Мама тут же посмотрела на меня, придирчиво окинула взглядом и сказала:

— А чего тут спрашивать, и так видно.

— Я не хочу этого видеть. Я не хочу видеть, как он жениться на ней. Я этого не перенесу! — голос дрожал, а перед глазами было его лицо, моё любимое лицо.

— Успокойся, Олли, — мама подошла ко мне, вытерла выступившие слезы.

— Я этого не вынесу, — снова повторила я.

— Придется, — погладила мама по голове, и я обняла её крепко-крепко, не сдерживая слезы. — Нужно пойти туда и громко заявить, что плевать ты на всех хотела и на их мнение, а прятаться от всех — это не выход, Олли.

— Да причем тут это?

Но мама как будто и не слышала моего вопроса.

— Ты должна выглядеть ослепительно, ещё лучше, чем прежде. Намного лучше!

Без Вильяма всё было не так. Он наполнял мою жизнь смыслом, он сам по себе был моей жизнью, а сейчас весь мир стал черно-белым, тусклым и совсем неинтересным. Я помню наш первый поцелуй, когда он приехал на зимние каникулы из Университета Тёмной Магии. Снега тогда выпало по колено, и я наотрез оказывалась надевать шапку, потому что после неё так сильно волосы электризовались, и я походила на круглый одуванчик. А Вилли намотал мне на голову свой шарф, оставляя незакутанными одни глаза.

— Ну и что это такое? — спросила его, а он рассмеялся, спустил шарф на шею, погладил большим пальцем по щеке и поцеловал. А потом мы весь вечер отогревались у камина, потому что процеловались на морозе целый час, но на следующий день всё равно оба слегли с температурой.

А на бале дебютанток? Он растолкал всех моих кавалеров, включая принца, молча забрал у меня бальную книжку, и весь вечер танцевал только со мной, наплевав на правила приличия. И я всегда, всегда знала, что выйду за него. Обязательно выйду, и будет у нас трое детей: два мальчика и девочка… Всегда это знала, и Вильям не давал повода в этом сомневаться.

Мама вот уже пятнадцать минут что-то говорила про платье и примерку, но я упорно смотрела на желтые листки бумаги, на черные буквы, написанные почерком управляющего моего поместья, и ничего не видела и не слышала.

— Мам, — остановила я поток её слов. — Мне всё равно, в чём идти. Что принесёшь, то и надену. Наряжаться больше не для кого.

— Как это не для кого? — возразила мама. — А как же «пусть видит, что потерял»?

— Оставь эти игры придворным леди, — вяло сказала я.

— Ольга, так нельзя! — с жаром сказала мама.

— А как можно? Как можно забыть в одночасье всё, что раньше было моей жизнью?

Мама отвела взгляд, а потом села на стул перед моим столом.

— Ты слишком рано сделала Вильяма центром своей вселенной.

Да уж, точнее и не скажешь.

— Не закрывайся, — попросила мама, — и поешь уже чего-нибудь, пожалей повара. Бедняга думает, что тебе не нравится его еда!

О, Боги!

День прошёл как в тумане, да и следующий был не лучше. Мне принесли с утра десять газет, десять громких заголовков и все с новостями о предстоящей помолвке. И куча, просто куча зарисовок, где Вильям стоит с принцессой в обнимку. Черный огонь сорвался с ладони и подпалил всю стоку целиком, и так и не исчез, пока все газеты не догорели, оставляя после себя кучку пепла.

А на обед заглянул Бернард со словами:

— Я тут мимо проходил, решил зайти, проведать как вы?

— Замечательно мы, — резко ответила я, но принц и бровью не повёл.

— Погода на улице сегодня чудесная, — начал он издалека. — В такую погоду грех сидеть дома. Давайте прогуляемся, леди Черн.

— Не хочу, — ответила я.

Мама бросала мне предупреждающие взгляды, а Бернарда моя дерзость только ещё сильнее распалила.

— В таком случае, — он снял камзол, — посижу у вас часок. Как то у вас темно, — заметил он.

— Ваше Высочество, — вмешалась в разговор мама, — Прошу меня извинить, но у моей дочери сейчас не простой период в жизни. Я прошу Вас дать ей время.

Принц посмотрел на меня.

Я изобразила болезненный вид. Поверил или нет, не знаю, но главное, что ушёл.

— Спасибо, — сказала я маме.

— Следи за языком, — строго сказала она мне. — Не с дворовым мальчишкой разговариваешь.

Обстановка в доме была траурной. Не смотря на ясную погоду за окном, и солнце, которое заливало светом комнаты через распахнутые занавески, в воздухе так и летала скорбь с горьким привкусом поражения. Хотелось заколотить окна, закрыть двери и больше никогда не выходить на свет.

— Ты был для меня Светом, Вилли, — сказала я, смотря на его маленький портрет, написанный маслом два года назад. И он улыбался мне, и только мне.

Ближе к вечеру во внутреннем дворе стал тренироваться брат. Стрелял по мишеням, напрасно опустошая резерв, словно хотел выплеснуть всю свою злость на них. Пара точных ударов и он выдохнулся, уселся на ступеньки, вытер полотенцем лоб, и оглянулся, будто искал кого-то, и не найдя, стал снова швырять сферы в мишень. Одну за другой, вымещая злость и обиду на соломенных чучелах и деревянных балках.

Мама свои эмоции скрывала. Я никак не могла понять, как она к этому относиться? Слишком холодно, слишком безэмоционально она на всё это смотрела, и эта её трезвость ума меня поражала и пугала одновременно, потому что неизвестно за всем этим стоит — безжалостный зверь или же ранимый зверёк.

А глубокой ночью я проснулась из-за неприятного ощущения, что кто-то смотрит в спину. Села на кровати, зажгла лампу и вздрогнула от неожиданности.

— Вильям? — потрясенно спросила я.

Он не ответил. Смотрел на меня с холодным лицом, без былой теплоты и нежности во взгляде, будто и не он вовсе.

— Не хотел тебя разбудить.

Он осторожно сел на край кровати и тихо сказал, словно боялся спугнуть:

— Я пришёл за кольцом.

— Ночью? — удивилась я. — Что происходит, Вилли? — и дотронулась до его плеча, но он грубо перехватил мою руку, отбрасывая её.

— Не надо вопросов. Отдай кольцо и на этом всё, — он встал с кровати, отошёл на два шага.

— Не отдам, пока не объяснишься, — настаивала я, всё так же сидя на кровати.

— Я не хочу снимать его с тебя силой, — признался он и посмотрел мне в глаза с такой жалостью. — Так надо, Олли.

— Я тебе не лошадь с завязанными глазами, которой можно помыкать, как ты хочешь. Я жду объяснений!

Он криво и гадко улыбнулся, так что захотелось плюнуть ему в лицо.

— Я всё объяснил тебе в письме. Обстоятельства изменились, — ровно и четко, без каких либо эмоций.

— Я тебя не узнаю, — сказала тихо, но от этих слов Вильям как-то насторожился и тут же поменял своё поведения. Подошёл ко мне, обнял, сажал так сильно, что стало трудно дышать.

— Олли! — сказал он. — Так надо, поверь мне. Отдай кольцо. Я ведь сам с тебя его никогда не смогу снять.

Я отстранилась, встала с кровати, завернувшись в одеяло.