Karol Demon - Черный Король

Девочка остановилась, будто очнувшись, и огляделась по сторонам. На самом деле она все еще продолжала жить сказкой, что звала все дальше. Старый склеп с покореженной дверью, что держалась на одной петле, а другим концом крепко вросла в землю… Анна сглотнула, но встала на четвереньки и принялась протискиваться в треугольную щель между косяком и задубевшим от времени прямоугольником двери. Новые праздничные юбки будут безнадежно испорчены, но девочку это не волновало.

«… и от жадности своей, от корысти пошла ночью на кладбище, чтобы в час темной луны найти желанное сокровище. И загадать желание», — под жадный шепот Анна поднялась с колен и огляделась, машинально вытирая руки о бархатную курточку. Одной проблемой меньше, одной — больше… Все равно за платье попадет…

Внутри склепа было холоднее, чем снаружи, пахло затхлостью и сыростью, по стенам ползли непонятные тени и черная плесень, которая произрастает обильно в подобных местах. Надгробие располагалось в самом дальнем углу, туда вели ступени вниз, и солнце уже не проникало в эту тьму.

Тишина оплела Анну мягкой паутиной холода, позвала делать шаги вниз, поманила потусторонним, молчаливым зовом заглянуть сказке в глаза, тогда как лучи солнца звали обратно и пытались последней надеждой указать путь к жизни, но свет угас. Вечер в этих краях наступает всегда внезапно.

Девочка вытерла еще раз руки и невольно облизнула губы. «Загадать… желание…»

Анна сделала шаг вперед, сдаваясь внутреннему зову, страшному ужасу восторга, что жил в ней всегда — с самого детства. Каблук ступил на пол — и утонул в толстом слое пыли или земли, непонятно. Темнота, которая расходилась лучами только перед белеющим надгробием, что теперь манило лучше самой великолепной игрушки.

«Нянюшка, а что Король с Аланой сделал?»

Очередной шаг — ближе к… чему?

«Он обманул ее, — тихий шепот в голове. — Обманул… Обманул… Обманул…»

Еще шажок — и каждый последующий все легче и легче.

«А какую игрушку она ему отдала?..»

Девочка остановилась перед надгробием, что сейчас казалось тусклым и безжизненным, и осторожно положила руку на крест.

«Лучшую…»

Крест оказался ледяным, влажным и липким. А темнота, словно живой, заполняющей это место. Анне бы убежать, уйти подальше, но ее словно что-то держало, ступеньки постепенно таяли, растворяясь в чернилах вечера, серый отсвет сверху бледно мерцал, и казалось, там, наверху, кто-то разговаривает, шепчет, чтобы девочка не произносила ни слова и побыстрее уходила из склепа.

А завороженная Анна тихонечко дрожала, не в силах оторвать руку, чувствуя мерзость креста, походившего теперь на огромного слизняка, наползавшего на руку и грозившего ее съесть. Слезы будто сами собой навернулись на глаза, но девочка упрямо глотала их, шмыгала носом, пока не произнесла еле слышным шепотом:

— Я желаю… увидеть… Его…

Короля… А что еще ей желалось в тринадцать лет? Игрушек? Богатый родитель ни в чем не отказывал. Друзей? Их было полно, хоть Анна и не понимала, что настоящих-то друзей у нее не было никогда, только приятели, и хорошо, что девочка ни разу не попадала в беду. Не учиться? Но наследница Учинни понимала, что без этого никуда.

Оставалась детская мечта о страшных сказках…

В ответ для Анны прозвучала лишь тишина. Склеп молчал. Все так же печально светила луна, сменившая солнце на небосклоне, все так же было холодно, и девочке пришлось развернуться и уйти прочь, рискнув своей душой и попросив о несбыточном. Сказка разбилась, словно специально.

Отец, ждавший дочь во дворе школы, отчитал ее перед отъездом — ему пришлось на два часа задержаться и пить чай до самой темноты, боясь за жизнь ребенка.

— Я вынужден был наказать директору закрыть тебя на ночь под арест, — рыкнул Учинни, садясь в карету. — Не жди, что такие выходки будут оставаться без ответа. — Дверца захлопнулась, а служанка, державшая Анну за руку, повела ту со вздохом умываться и укладываться спать.

Девочку и, правда, заперли одну в комнате для наказаний, где было темно, где даже окошка не предусматривалось. Шаги стихли.

Анна молча дрожала, сидя в углу. Разочарование, настигшее на кладбище, смыло всю прелесть с детских страшилок, оставляя лишь взрослые нравоучения — не ходи туда, куда не знаешь, не делай то, что не должно, живи как надо. Ей было горько и обидно — как будто ее действительно лишили самой лучшей игрушки, не дав ничего взамен. «Он обманул ее…» — продолжал наставительно звучать в голове голос нянюшки, а Анна все думала, почему же ей вдруг показалось, что ее подобное не настигнет? Глупость. Детская глупость. Девочка вытерла накатившие слезы и затихла, подобрав под себя ноги и уперевшись лбом в стену.

Наверное, она просидела так очень долго, когда что-то кольнуло плечо в темноте. Вдруг стало ужасно холодно. И рядом зашевелилось нечто огромной живой массой, которая подкрадывается все ближе и желает сожрать.

Очнувшаяся от полудремы Анна вздрогнула и оглянулась. Вязкая темнота поглощала все звуки и тени, оставляя лишь однородную черноту, которое сознание наделяло разными чертами. «Это мне только кажется, только кажется…» — шептала про себя девочка, еще сильнее подбирая ноги и сжимаясь в угол.

Холодало. Внезапно что-то словно кольнуло между лопаток, а тьма сгустилась и обняла с почти нечеловеческой силой. Лишила дыхания, потянула воздух из груди. Болезненный укол проникал под кожу глубже, вонзался в позвоночник и не отпускал.

Анна пыталась кричать и дергаться, но ничего не получалось. Беззвучные слезы текли по лицу, расплываясь неопрятными каплями на вороте курточки, а сама она тонула в ужасе и боли. В голове не было ни одной мысли, даже о том, что она может умереть, только страх — дикий, всепоглощающий, безбрежный как сама тьма, что пришла сюда.

Ничто не могло помочь, неоткуда ждать помощи — слишком очевидное прикосновение мучительно вторгалось все глубже и причиняло адскую боль.

И тут замок щелкнул, а в светлом квадрате двери показалась служанка с чашкой какао и бутербродом с сыром и зеленью.

— Анна, директор велел, чтобы вы поели и отправлялись к себе в комнату.

Обезумевшая девочка, которую отпустило при первом же скрипе двери, опрометью кинулась из комнаты, даже не дослушав девушку. Она бежала, не разбирая дороги, — куда угодно, лишь бы оказаться подальше от этой страшной комнаты. Повороты, коридоры… Влетев в очередную дверь, Анна с разгону остановилась. Она оказалась в маленькой церквушке пансиона. Даже не церквушке, а просторной комнате, оборудованной для проведения служб и освященной по всем правилам.

Анна рухнула на колени перед крестом. Ее бил крупный озноб, и все тело сотрясалось, будто в конвульсиях. Девочка попыталась начать молиться, но единственное, что говорил разум, и что повторяли губы, было: «Помогите… Помогите…» Она стояла, раскачиваясь, перед алтарем, и все шептала только это слово.