Karol Demon - Черный Король

Анна задумалась. Одна? Это звучало крайне странно и непривычно. «С каких пор, Анна?» — прошлось шелестящим теплым шепотом по краю сознания, однако девушка привычно отмахнулась от мысли.

Однако «пройтись одной» звучало крайне соблазнительно. Она покусала губу и чуть сморщилась, когда лопнула одна из только что затянувшихся ранок.

— Да, хочу, — в голос не слышалось напора или просьбы. Только ответ на заданный вопрос.

— Обещаю не следить за тобой, пока ты сама не позовешь меня, — король повернулся и прижался бедром к любимой мухе, заставляя ту соскользнуть и упасть с кровати. словно ее выпроваживали или затеяли какую-то новую опасную игру. — Ты же сможешь подобрать наряд, который удивит и порадует меня и в опере и после нее? — полюбопытствовало чудовище.

Анна задумалась. Король явно хотел от нее чего-то добиться, только что именно — этого девушка пока не могла понять. И надеялась, что ключевое слово — «пока».

— Я удивлю, — она улыбнулась чудовищу, почти вернувшему человеческий облик. Лишь лицо все еще оставалось похожим на потрескавшуюся старинную маску.

— Попробуй! — король не сомневался в Анне, но видел в ней всего лишь девочку, которая чуть подросла и нарастила чуточку мяса на тело. В остальном, наивная, послушная, робкая, она заслуживала жизни чуть больше, чем смерти, и ревность к радостям жизни неимоверно злила короля, который с трудом отпустил Учинни в город.

Еще труднее — не следить. Как не пойти по следу? Лишь погрузившись в мрак, где задаешься единственным вопросом — так ли драгоценная дарованные красота и юность, за которой следует медленное увядание?

Анна, особо не задумываясь, облачилась в одно из платьев и вышла.

Карета медленно катилась по улицам, позволяя рассматривать толчею большого города, забитого домами, людьми, лошадьми и смрадом, висящим, казалось, тонкой дымкой повсюду. Анна, обоняние которой стало намного лучше, чем раньше, приходилось морщиться и закрывать нос надушенным платом, как нервной истеричной даме, дабы не задохнуться в местах особо скопления людей. Столица ей не нравилась. Притягательные запахи забивались неприятными, от чего хотелось вернуться обратно, однако она обещала удивить Атоли, а обещание нужно держать.

В конце концов, карета выехала на одну из центральных торговых улиц, и в глаза девушке бросился богато украшенный магазин, в блестящих витринах которого были выставлены необычного фасона платья. Анна приказала остановиться и еще раз внимательно глянула на витрины. Как ни странно, вокруг почти не было народа, что подтверждало и так чувствующуюся неприличную дороговизну продаваемых нарядов.

Выбор магазина оказался сделан. Теперь предстояло найти что-то, способное удивить Короля.

В богатом магазине царила атмосфера истинного тщеславия, коим страдают все столичные модницы из высшего общества. Парочка барышень крутилась у золотого платья, бездарно украшенного вычурной вышивкой. Они никак не решались его померить, а наблюдавшая за обсуждениями продавщица — дама в возрасте, сильно напудренная и с грузной фигурой, где выдавалась исключительно массивная грудь, закованная в корсет темного платья, — наблюдала со стороны. При появлении новой покупательницы она перевела взгляд на Анну и застыла на мгновение, чтобы потом надеть приветливую улыбку на дряблое лицо.

— Сеньора, добро пожаловать в салон модной одежды.

— У вас есть что-нибудь… особенное? — девушка сделала несколько шагов по алой ковровой дорожке, начинающейся от входа и расползающейся алыми венами во все уголки магазина, где можно хоть что-нибудь посмотреть, пощупать и, конечно же, купить. «Купите» — именно эта фраза алчностью светилось в глазах прислуги магазина.

— Необычное, — Анна оглянулась по сторонам, и платье темно-синего, благородного оттенка, подчеркивающего излишнюю бледность, взметнулось тяжелым колоколом, приоткрывая туфли точно в тон платью. — Может быть что-то, что все отказываются покупать? — девушка устремила взгляд на матрону сего заведения.

Мадам постаралась не закашляться. Она и так поняла, что перед ней одна из тех, кого называют дурным словом в высшем обществе, кого содержат, скорее всего, богатей или даже богатеи.

— Есть изумительной красоты индийские платья. Их привезли для дивы, но… Мадмуазель отказалась из-за излишней открытости…

— Покажите, — велела девушка, которую не интересовало мнение продавщицы о ней. Более того, Анне было даже забавно наблюдать за сменой эмоций на лице этой толстухи, посмевшей иметь собственное мнение, в то время как ей полагалось только обслуживать клиентов. И в этом она была схожа с проституткой в самом дрянном доме терпимости. И те, и те лишь обслуживают господ.

Иронически глядя на лицо женщины, обрюзглость и морщинистость которого не могла скрыть никакая косметика, Анна грациозно потянулась и поправила выбившуюся из своей прически прядь волос. Пусть прочувствует разницу между ними, мерзавка.

Дама посмотрела в сторону подружек, продолжавших увлеченно делить платье, а затем направилась в сторону ширмы и принесла несколько коробок, обвязанных бантами, чтобы открыть первую, в которой находилось нечто, легкое, красное и сверкающее золотым бисером и вышивкой.

— Прошу, — хозяйка извлекла наряд, который смутил бы даже куртизанок, и положила на прилавок, как доказательство, что такое не одевают для прогулок по городу.

Анна провела пальцами по переливающейся ткани. Та потекла по пальцам словно вода. Алая вода. Вновь алое и золотое. В чем-то совершенно неправильное сочетание, ведь должно быть алое и серое, однако притягательное. Золото — презренный металл, однако его блеск туманит глаза всем людям, даже сделавшим шаг за край.

Анна взяла двумя пальцами платье, приподняла его и встряхнула. Легкий перезвон бисера и колокольчиков, на грани слышимости, на границе чувств… Девушка прикусила губу.

— Что у вас еще есть?

Мадам тихонько засмеялась. Несмотря на то, что она уже переступила порог уродливости, голос ее оставался тонким и звонким. А понимание, что девочка ищет особенный наряд, воодушевляло на прибыль.

— Смотрите, — дамочка раскрывала коробку за коробкой, обнажая их содержимое с таким странными пошлыми нарядами, что девицы бросили золотое платье и тоже оказались рядом с прилавком.

Анна не обращала внимания на глупых мотыльков, слетевшихся на блеск очередного наряда. Глупые самочки, надеющиеся заинтересовать своих самцов яркостью и золотом. Они не проживут и дня, и увянут, как подснежники под яростными, но холодными лучами зимнего солнца.

А она сама — она искала нечто особенное.

Шуршала папиросная бумага, которой бережно перекладывали тончайшие, почти прозрачные ткани. Позвякивали подвески и крохотные колокольчики. Скользил шелк… Все не то.