Властелина Богатова - Невеста проклятого [СИ]

— Я устал с тобой тягаться, Дарко. Напрасно ты пришёл.

Жрецы обступили волхва с обеих сторон, а те что, до сего мига были заняты делами, теперь навострили всё своё внимание, приготавливаясь в случае чего помочь выгнать княжича из храма. Дарко медленно обвёл всех взглядом. Что ж, и он может по-плохому поступить, и в этом его никто не посмеет укорять.

— И я не хочу с тобой воевать, волхв. Но давай начистоту рассудим.

Мирогост нахмурился, в серых глазах сверкнул, что молния, отблеск костра, но он смолчал, внимательно слушая.

— Тебе не нужна жизнь Волота, тебе плевать на него и на весь город. Ты объявил войну хозяину и решил любыми путями изловить его, хоть через чужие жизни.

Жрец, что стоял по правую строну, выпятил грудь, бросив удивлённый взгляд на Мирогоста, верно ожидая, что тот за такую клевету воздаст по заслугам охальнику. Но Мирогост молчал, видно оценивая сказанные слова.

— Доля правды тут есть, — протянул задумчиво волхв. — Не стану утаивать. Но, коли ты забыл, я напомню тебе, что Он найдёт другой путь, с каждой жертвой Он становится сильнее, с каждой плотью. Его нужно изловить, Дарко. Он опасен, ты должен это понять.

— Ничего я не должен. Я обещал её родичам сохранить её до второй осени. Выходит, слово я своё не держу, и как мне быть в ладу со своей совестью?

Дарко почувствовал, как грудь вновь наливается свинцом, а дыхание становится тяжёлым.

— Я прошу тебя, Дарко, не мешай.

— Они оба погибнут, ты это сам знаешь. Ты только злишь его.

— Росья сильнее Грады, уж некуда отступать, теперь уже нет.

Дарко сжал губы, невидящим взглядом смотрел на Мирогоста, проклиная себя за своё малодушие, за то, что поверил, поверил всем им.

— Я убью тебя, — в один шаг он оказался рядом с волхвом, одним ударом смахнув его наземь, но докончить начатое ему не дали, жрецы навалились с обеих сторон, заламывая руки. Дарко одним рывком смахнул противника, ударив локтем куда-то в лицо. Тот взвыл, отступил, но место его тут же занял другой.

Сыпались на его голову проклятия и ругань, но Дарко был глух к ним, как к боли, что иногда вспыхивала то в боках, то в спине. Мирогост поднялся с земли, и в следующий миг что-то тяжёлое обрушилось на голову княжича, сбив с ног, толкнув в холодную бездну небытия.

Волна прихлынувшей жизни поглотила его с головой, заставляя задохнуться. Дарко с усилием пошевелился, открывая глаза, и тут же зажмурился от чудовищной боли, что разлилась по спине, отдаваясь тугими волнами в затылке. Уж лучше бы он не приходил в себя, такая боль его охватила.

Дарко сжал закоченевшими пальцами землю. Он разлепил веки, пытаясь понять, где он, но не обнаружил ни Мирогоста, ни жрецов, и сам он верно был в другом месте, лежал на земляном полу. Тусклого дневного света, что бился в щели, хватало на то, чтобы разглядеть бревенчатые стены земляного погреба. Дарко, выругавшись, попытался подняться. Боль, что выстреливала в затылке, оглушала и обездвиживала, сужая границы сознания до пульсирующей воронки. Повернувшись на бок, Дарко сел и только потом смог и подняться на ноги. Бросился в двери, пихнув плечом. Заперто. Тогда он со всей силы шарахнул по створке кулаками.

— Открой! — грянул он.

Ответом ему была тишина. Тогда он с разлёту врезался плечом, пнул ногой. Ничего не вышло, дверь не поддалась.

— Открой, или я тебя убью! — сорвал он голос. — Клянусь, что убью, — прошептал, уткнувшись лбом в дверь, скребя её ногтями.

Росья открыла глаза, подняла голову, прищурилась, осматривая через спутанные волосы капище. Сколько прошло времени, она не знала, всё перепуталось, и казалось, время тянулось безмерно долго, и пребывает она здесь уже вечность, и те голоса, что доселе трубили, будто в рог, доносятся теперь откуда-то из утробы сознания едва слышно. Вспомнив о лешем, Росья задрожала, огляделась. Ангара нигде не было, как и стихла поднявшаяся буря, только усиливающийся ветер бесшумно гнал по небу серые глыбы туч. Она пошевелилась, стараясь не выдать себя никакими звуками. Поднявшись на ноги, завертела головой, выискивая мужчину. Высились неподвижно надкурганные камни, присыпанные листвой и древесной трухой. Она так и ждала, что из-за них выйдет Ангар, но тот будто сквозь землю провалился. Разум кричал одно — бежать, бежать как можно дальше, да только разве скрыться от того, кто считает этот лес своим домом?

Росья бросилась с проклятого места обратно к мосту, продираясь сквозь ветви, едва не свалилась с обрыва, успев зацепиться за ветки, и заледенела, обнаружив вместо него поросли ив. Она прошла вдоль обрыва, накалывая стопы мелкими камнями и шишками, но так и не обнаружила разваленного мосточка. Всё, что окружало, было мороком, только с каждым вдохом не верилось в то, а верилось в нарастающий страх и боль в спине и затылке, что била беспрерывно, словно в бубен.

— Тебе некуда бежать.

Росья вздрогнула и обернулась, но никого не увидела, только немного позже из-за дерева вышел Ангар. Он снова перенял облик Волота.

«Это кошмар, это всё неправда», — билось горлицей в груди сердце.

— Отпусти меня.

— Иди.

Росья даже опешила, она вновь обернулась, и перед ней вновь лежал старый мост. Не раздумывая, она сорвалась вниз, припустилась бегом по скрипучим доскам, поднялась по крутому склону, едва ли не падая, удерживаясь о сухой рогоз, забралась на холм и упала на колени. Перед ней предстал тот же самый дуб, что и на другом берегу, в той же расслабленной позе стоял Волот, облокотившись плечом о дерево.

— Зачем?

— Это не я, поверь.

— А кто же?

— Мирогост. Но я тоже желаю, чтобы ты осталась, поэтому какая разница, он или я. Ты останешься тут.

Росья вспомнила, что Дарко упоминал о волхве и о том, чтобы держалась от него подальше. О чём он её просил? От усиленных дум нещадно пульсировало в голове. Волот наблюдал издали и вовсе не спешил, впрочем, и зачем, если впереди у него вечность, и его пленница заточена тут навеки, если не очнётся. Но чем дольше пребывала она тут, тем явней казалось всё живым, и та светёлка, в которой она заснула, растворялась где-то на краю разума, и болванчиком дрожало ставшее стираться из памяти предупреждение. Сейчас Волот смотрел на неё точно так же, как тогда, в горнице, когда велел ей вести себя сговорчивее. Лёд хлынул по плечам и спине, не хотелось вспоминать ту единственную их встречу. И стоило ей об этом подумать, как в мгновение ока лицо Волота стало другим, значительно старше, залегла глубже морщина меж бровей, у носа появились складки, усы теперь перетекали в недлинную бороду. По-прежнему был на нём армяк и шерстяные порты, заправленные в сапоги.

Росья встряхнула головой, зажмурилась, накрывая лицо ладонями, она верно сходит с ума. Всё это ложь, морок.