Властелина Богатова - Украденное сердце [СИ]

Волхв терпеливо наблюдал за ней и улыбался, щуря от закатного солнца глаза.

— Тебе не нужна горькая вода, — ответил он, будто мысли прочёл. — Я бы упредил тебя о рождении чада. Видно, силу ты полученную от того, кто… на другое ты её расточила, — во взгляде Наволода скользнула мутным дымом тревога, и…

…К ней, наконец, пришло осознание.

Зарислава разом похолодела, перестав дышать. Раскрыла рот и тут же плотно сжала губы, не веря собственной догадке.

«Неужели тянула силы с Пребрана?!»

Зарислава мотнула головой, но чем больше вспоминала княжича, его туманный взор и хмурость, тем больше в том уверялась.

«Теперь ясно, как исцелилась…» — и сила та доброй не была.

— Боги не ошиблись, недаром испытали тебя, — сказал лишь сухо волхв, подтверждая её домыслы. — И хорошо, что пришла ко мне, иначе… — Наволод замолчал.

— Мара забрала бы его жизнь, — закончила за него Зарислава. — Выходит, я пила его силу, которою он щедро делился со мной.

— Скажу только одно. Боги явили в тебе свой замысел, а значит, для чего-то он нужен. Советую тебе послушать себя и стать жрицей, — сказав это, Наволод замолк, а помолчав, добавил: — А я ведь с самого начала видел в тебе глубинные токи… — прошелестел его стихший от чего-то голос.

Зарислава, не зная, что и думать, вскинула на Наволода глаза. Оранжево-малиновый свет обливал старца с головы до колен, делая его лицо мягким, а взгляд — тёплым. Волхв не шутил, выказывал твёрдость.

— Но как мне стать жрицей, коли не сохранила себя для служения? — проронила Зарислава с горьким сожалением.

Наволод сжал посох в цепких пальцах и, положив локоть на коленку, подался немного вперёд, осмысленно поглядел на травницу.

— Чадо моё, из-за этого ты так расстроилась? — спросил волхв с таким участием и легкостью, что Зариславе и самой за свои сомнения неловко стало. — Как раз тебе и нужно ей стать.

— Матушка-Ветрия сказывала, что только девственной можно прийти к жертвенному алтарю, она меня и предупреждала беречь себя…

Но теперь непонятно, почему не прочь была видеть Дивия рядом с ней? И всё оттягивала посвящение. Надеялась ли на что-то? Всё это не укладывалось в голове.

— Вот и не зря наказывала, потому как знала о силе твоей, выдумав условие сохранять чистоту телесную.

Старик хмыкнул, выпрямился, погладив растрёпанную ветром седую бороду. Зарислава совсем онемела. Что же выходит, не доверяла ей Ветрия, не посвятила в тайны страшные. Обида незаметно подкралась к груди, сжала горло, перехватывая дыхание.

— Чистота телесная — это одно из условий, но дар ты не потеряла, если это тебя гложет. Можешь хоть сейчас идти собирать огневицы, — кивнул он в сторону луга. — Только смерть отнимет дар.

Зарислава даже вытянулась, расправив плечи, чувствуя, как ледяная глыба упала с груди.

— Нет такого условия. Разве что трудность есть на пути этом, ведь на волхование нужно искать силы и посвящать себя, хотя бы изредка, служению. Потому проще отдать себя целиком, нежели между двух огней метаться. Коли у тебя будет семь ртов, тут уж не до высших сил. И это не значит, что ты не достойна нести волю Богов.

А ведь прав волхв! Потому-то ведуньи выбирают отшельническую жизнь, уходя подальше от мирской суматохи. Вот и она когда-то желала уйти подальше от людей и, верно, чтобы не докучали, не отвлекали, желала уединения и покоя, чтобы быть ближе душой к Богам.

Наволод отвлёкся, посмотрел в сторону посада.

А следом неожиданно послышался голос. Зарислава подскочила на ноги, следом и Наволод поднялся. По лугу стрелой бежал рыжеволосый отрок Млад. Она сразу его узнала, он прислуживал у Данияра. Но чего ему надо?

— Наволод! — кричал Млад. — Приехали, дружина вернулась! — ветер подхватывал его крики и относил в сторону, но Зарислава всё поняла, и душа ухнула в пятки. А сердце заколотилось так, что вся она занемела от нахлынувшего волнения.

— Обожди немного! — крикнул ему Наволод, и отрок остановился, ожидая.

Волхв повернулся к Зариславе, сказал:

— Что ж, я помог тебе, теперь ты помоги мне, — он обвёл взором луг. — Справишься до полуночи?

Травница молча кивнула, и старец, поправив суму на поясе, неспешно зашагал по высокой траве. Зарислава долго смотрела ему в спину, пока тот не скрылся за бурьяном вместе с отроком. Потрясённая, так и осела на тёплую, дышащую землю, глядя в даль, всё думала о коротком разговоре. Сидела, пока солнце не утонуло за окоёмом. Потом легла наземь, прикрыв ресницы. Ненавистные бесцветные глаза Пребрана так и маячили перед внутренним взором, жгли и душили, но слёзы глубокой обиды теперь не лились из глаз, и на сердце было пусто, будто Наволод не только его судьбу отсёк от неё, но и все чувства к нему. И от этого всего ей делалось дурно и невыносимо тяжело. Одно утешало — она не потеряла способность видеть силу трав.

Мысли смешались, и Зарислава думала то о Ветрии и её опасениях, то о предательстве Марибора, и дыхание её заходилось от того, что ожидает Княжича. А она, как теперь посмотрит на него, ведь обещалась назваться его. Выходит, и нельзя теперь? Впрочем, с чего она решила, что он возьмёт порченую девку.

Горечь сковала её, вынудив свернуться в траве. Затихла и тут ощутила лёгкое касание, и руки защекотало что-то, будто по ней забегали муравьи. Зарислава распахнула ресницы и дёрнулась, но не тут-то было, даже голову не могла повернуть, шею опутало что-то тугое и прохладное, что говорить о руках и ногах, которые были плотно привязаны тонкими нитями к тверди. Страх сковал её. Сквозь травы она видела, как небо уже потемнело. В сизом глубоком океане одна за другой загорались серебряным бисером звёзды. Зарислава задрожала. Неужели земля погубит?

Некоторое время ничего не происходило, и Зарислава провалилась в пустоту. Голову заполонил туман, и перед внутренним взором травница увидела до боли знакомые очертания женской фигуры — в ней она узнала Ветрию. Седые белоснежные волосы трогал ветерок. Матушка выглядела расстроенной, она виновато смотрела на приёмную дочь, и глаза её голубые меркли.

— Значит, всё верно, скрывала ты, матушка, от меня правду? — мысленно спросила Зарислава.

— Я желала тебе счастья, — раздался голос волхвы в голове, и травница поняла, как истосковалась по матушке.

— Я не вернусь домой, останусь с Чародушей, — с горечью ответила Зарислава, по щекам побежали слёзы от бессилия и безвыходности.

Ветрия лишь понимающе кивнула. Следом туман в голове рассеялся — видение растворилось, как облако в небе. А потом Зарислава ощутила, как к ладоням и спине хлынули токи, отдаваясь слабыми, а потом крепнущими толчками. Сжав кулаки, она напряглась, не ведая, что с ней происходит. Жизненные силы вместе с кровью потекли по венам золотисто-медовой рекой, но уже не так, как раньше, быстро и неукротимо, а медленно, постепенно заполняя её всю. Зарислава ощущала изменения внутри себя, но она глушила их, пытаясь чувствовать себя как прежде. Наволод заверил не тревожиться за то, что к зиме она потяжелеет, и она верила ему. Изменения были в ином. Постепенно наливался низ живота мягким густым теплом, будто вся сила стремилась скопиться только в чреве. Такого раньше с ней не случалось. Раньше она силу чувствовала в груди…