Вера Окишева - Лучший для тебя [СИ]

— Я хорошо знаю своего сына и уверена, он приложил все силы, чтобы оплодотворить твою матку…

Мать мужа говорила что-то еще, а я оглохла. Слишком больно. Душа разрывалась от разочарования. Да, Кош приложил все силы, чтобы я зачала для него дитя. Но…

Нет, я не верю, что это все было только для этого. Он же строил планы на совместное будущее, обучал, в конце-то концов. Обещал, что я останусь его женой до конца своей жизни. Он это обещал.

Сквозь слезы я всмотрелась в лицо своей замене. Да, безусловно, красавица. Высокая, безупречная, гладкая кожа, тонкий стан, подтянутая фигура. Я рядом с ней не смотрюсь, это точно.

— Я думаю, не стоит ждать, когда их разведут, и надо попробовать зачать моих наследников уже сегодня, — это мать Коша уже обращалась к той, что надменно кривила губы, так же как и я ее, осматривала меня с ног до головы.

— Как пожелаете, шиямата, — склоняя голову, ответила соперница.

Ноги меня не держали, тело била мелкая дрожь. Смотреть на гостей я больше была не в силах. Открыв дверь, вышла в коридор.

Я шла, слепо глядя перед собой, и вспоминала прошедшие дни. Выискивала факты, за которые могла зацепиться надежда, что я не пустое место для мужа. Что я для него особенная. Вспомнились слова бухгалтерши, которая сожалела, что отказалась от внимания моего мужа. На станции очень многие жаловались на любвеобильность манаукцев. На ребят Коша, но не на него самого.

Ноги сами меня принесли в уютный закуток над ботаническим садом. Очень укромное место с радостью приняло меня в свои объятия. Слезы закончились еще, когда я вошла на общий уровень. Перед внутренним взором все еще стоял образ прекрасной соперницы. У альбиносов матриархат, я это знала и не обманывала себя на счет того, послушается Кош мать или нет. Он выполнит, как ему прикажут. Выполнит без сомнения. Но как же больно думать, что я ему нужна была только для того чтобы родила. Мы никогда не говорили на тему детей. Перед нами стояли другие проблемы, решения которых искали сообща, до недавнего времени. Только здесь Кошир стал очень занятой и все больше времени проводил вдали от меня. Неужели он знал, что прилетит его мать и ждал. Наверное, знал. Знал и молчал, не посчитав нужным поставить меня в известность и не считаясь с моим мнением.

Глядя вниз на буйство экзотических растений, впервые подумывала о том, что я неудачница. Да, я до сих пор не забеременела, хотя очень об этом мечтала и даже завидовала шии Махтан.

А если бы это произошло со мной, мать Кошира принимала бы меня благосклонно? И как бы отреагировал сам муж на эту новость? Да и нужен ли он лично ему, или только для того чтобы умаслить свою мать.

Нет, ребенка я хотела для себя. А не для того чтобы кому-то понравиться. Это счастье, которое даруется свыше. Им нельзя размениваться и выслуживать его.

У нас бы, наверное, с Коширом были самые прекрасные дети на всей Вселенной.

Господи, как же тяжело на душе. И что же мне делать? Ведь у Коша теперь другая! Неужели для этого он упрашивал меня стать фавориткой? Как говорила сама шия Махтан, манаукцы коллекционируют подопечных. А меня уже задвинули на задний план. Не хочу так. Нет! Не хочу расставаться с мужем. Он слишком стал для меня родной. Но позориться в роли любовницы тоже не хочу. Я должна решиться сама уйти. Достойно, с гордо поднятой головой, а не так, словно мне дали отставку.

Шиямата права, Коширу нужен наследник, он ведь янарат. А я простая землянка, не обременённая властью, титулом и прочей атрибутикой. И я не вправе мешать. Я должна объявить его покровителем, чтобы он мог взять себе другую в фаворитки. Ту, которую выбрала для него мать. А я, глупая, упрямлюсь. Все надеялась, что все у нас с ним будет хорошо. А оказалось, я и не нужна никому. Это он мне нужен, а я…

Вскрикнула, когда меня дернуло от бортика, затем развернуло, и я оказалась прижата к любимой крепкой груди.

— Томка, — тихий шепот шевелил волосы на макушке.

Я не сразу узнала своего мужа. Впервые он был так взволнован. Впервые он растерял присущую ему надменность.

— Томка, я так испугался. Том, не смей так делать, прошу, — шептал Кош, все сильнее прижимая меня к себе, так, что дышать становилось трудно. Но я не останавливала его, я счастливо улыбалась, сглатывая слезы.

Как же безумно приятно для кого-то хоть что-то значить. Пусть он и не любит, но волнуется и ищет.

— Том, я не знаю, что она тебе наговорила, но не смей ее слушать, поняла? Не смей. Ты моя, я не отпущу тебя.

С трудом справившись с комом в горле, я решилась сделать то, чего он так сильно жаждал:

— Кош, я признаю тебя своим пок… м-м-м…

Жаркий поцелуй запечатал мои губы, и я так и не сумела произнести то, что задумала.

Поцелуй был настолько диким, жарким и необузданным, что я потерялась, растворилась. А Кош не останавливался, словно оголодавший, необузданно пил мое возмущенное мычание. Я же крепко вцепилась в его тунику, опешив от наглых рук, которые блуждали уже ниже спины, ощутимо сжимая ягодицы. Острое желание пронзило низ живота, а ноги ослабли. Но и этого было мало мужу, он теснее прижимался своими бедрами, болезненно упираясь в меня уже твердым достоинством.

— Кош, — с трудом высвободилась из плена его губ, выдохнула, пытаясь собрать мысли воедино. Очень хотелось срочно уединиться, но у нас с ним были вопросы, которые требовали немедленного обсуждения.

— Том, — страдальчески вторил мне муж, одаривая меня таким горячим взглядом, что ноги предательски подкосились.

Упасть мне не дали и даже больше, подхватили на руки и отволокли в тенистое углубление, туда, откуда мне не было никого видно, словно мы в тропическом лесу, а не на балкончике над садом.

Страсть у Коша не утихла. От всех моих попыток уговорить его успокоиться, муж отмахивался. Лишь прижал к стволу пальмы и продолжил целовать.

Губы порхали по моему лицу, не забывая и о чувствительных местечках на шее, за ушком. Я зарывалась руками в белоснежный шелк его волос, хваталась за плечи в особо яркие моменты.

— Кош, прошу… — молила я его остановиться. — Не здесь.

— Ниже? — сипло переспросил Кош, и я выгнулась, когда горячие руки пробрались под подол, поглаживая оголенную кожу ног. — Здесь?

— Кош, не надо… — запротестовала, когда муж прокрался в святая святых. — Нас увидят.

— Том, Томка, какая же ты у меня скромница, — пожурил Кош, целуя легко в губы, словно дразнясь, не давая возможности ответить. — Не увидят. Я никому не дам смотреть на тебя такую. Это все мое, Томка. Ты только моя и только я буду видеть тебя такой порочной, соблазнительной, сладкой.

Пальцы пробрались под ткань нижнего белья, погружаясь в мое разгорячённое женское естество. А я задрожала, выгибаясь.

Я очень хотела продолжения, только вот место… И в спину больно колется ствол пальмы.