Вера Окишева - Место нашей любви

Сегодня решила нарисовать манаукца в боевой стойке с мечом в руке. Скептически оценила намеченные штрихи и взглянула вниз на оригинал. Вроде, всё так. Я ведь не профессионал и нигде не училась. Поэтому мне требуется постоянно сверяться. Печально вздохнув, прикинула, где купить ещё один альбом. Настоящая бумага стала так редка, а на планшете рисовать я не люблю, не тот получается эффект. Хотя, наверное, придётся переходить на него.

Рисунки я отправляю домой сестре. Она, в отличие от меня, пошла в художественную школу, и сейчас была известным на всю галактику художником. Страсть к красивым, спортивным, подтянутым телам двухметрового роста у нас была общая. А вкупе с красными глазами и белоснежной кожей это смотрелось нереально красиво. Словно волшебные создания сошли со страниц книг. Поэтому сестрёнка всегда с большим нетерпением ждёт от меня посылки. На радостях, любуясь красавцем манаукцем, она закидывала меня всем необходимым, только вот альбомы стала присылать реже.

Жаль, что познакомиться с ним у меня никогда не получится. Его раса очень агрессивна и высокомерна. Они считают, что мы презираем их, хотя сами считают нас ущербными. Их не брали в содружество независимых рас, сокращенно СНР, в которое сейчас входило три расы, так как правители этих рас никак не могли прийти к единому решению. При голосовании земляне всегда были против вступления манаукцев. Унжирцы были только за, но противные нонарцы держали нейтралитет, и при голосовании всегда воздерживались, так как не хотели ни с кем ссориться. Жабёныши зависят от каждой из рас и постоянно ищут, где получше.

В итоге, манаукцы присутствовали на всех заседаниях содружества, но у них не было права голоса, им было разрешено только вносить свои предложения. А они стремились в содружество, но как отдельная раса, и это очень не нравилось нашему правительству.

Изучая в архиве исторические документы «Последняя война», которую и войной-то назвать нельзя, так, небольшая стычка между земными расами, я поняла, что манаукцы могли бы нас завоевать. Но они к этому не стремились, лишь немного расширили и укрепили свои границы, чтобы никто к ним не лез и всё! А ведь легко могли бы потребовать большего!

Я слишком глубоко задумалась, из-за чего одна из линий легла немного неправильно, придав глазам хищное выражение. Нет, он не такой, совсем не такой! Он строгий и требовательный, но не злой. Самый главный, не то тренер, не то командир. Я грезила им уже две недели. Изрисовала все листы в альбоме, пытаясь оставить для себя память о нем. Всё же стоит выпросить у Наты ещё один альбом, пусть это дорого, но оно того стоило. Иначе последние две недели до окончания практики мне нечем будет себя развлекать. Громкие команды, доносившиеся из тренировочного зала, меня уже давно не отвлекали от работы, и я погружалась в мир фантазии, где он подходит ко мне, как Адам, без всего. А зачем нам лишнее? У него есть всё, что надо и там, где надо. А я вся такая разгорячённая, лежу на шёлковых простынях. Эх, мечты! Шёлк тоже редкость, ещё большая, чем бумага. Голые торсы мужчин внизу блестели от пота, соблазняя идеальными формами. Так что разыгравшееся воображение уже давно избавило их от одежды. Длинные волосы развевались на ветру, которого, конечно же, здесь не было, а за спиной виднелось закатное солнце, отражаясь в глади спокойного моря. Так, а при чём тут шёлковые простыни? Тут должны быть крики чаек и шум прибоя, которые я слушала только в комнатах релаксации.

Закусив карандаш, выглянула в окно и ласково прошлась взглядом по широкой спине, задержавшись на соблазнительной… Коммуникатор завибрировал, получив сообщение от Оторуна Какхана, что время молитв закончилось. Грустно вздохнув, встала с пола, чтобы направиться на каторгу. Мысленно взвыла: как же я не хочу туда идти! Ну почему манаукцы не брали практикантов, я бы всё на свете отдала за это!

Осторожно выглянув из-за двери, лёгкой тенью выскочила в коридор. Закрыв дверь на ключ, поспешила в сектор нонарцев. Сегодня ещё предстояла ежедневная планёрка, на которой собирались все шишки нонарцев. Каждый вечер они устанавливали связь с родной планетой, чтобы докладывать своему отцу народа, что с ними произошло за день. Мне, как представительнице землян, было ужасно весело на такой встрече родителя и его детишек. Правитель планеты Нонар по-отечески выслушивал бред, которым делились с ним посол и все прочие сотрудники, хвалил и ругал их, наставлял, воодушевлял и под конец встречи отправлял всех на очередную молитву.

Я как-то провинилась перед послом: протанцевав в клубе полночи, проспала утреннюю молитву. Тогда этот изверг заставил меня провести весь день в женской часовне при станции, в молитвах и покаяниях очищая мою карму от грехов. Никому такого не пожелаю! Восемь часов я выслушивала нудных тёток, у которых на серых лицах нет нормального человеческого носа. Как они мне выговаривали о том, что учёба — это зло. И я, как женщина, этим себя порчу. И что я давно уже должна была выйти замуж, нарожать детишек и восхвалять богиню, что могу ещё и ещё рожать, ублажать мужа и даже мыть посуду. Ведь это великая честь! Как вспомню, так и вздрогну. Не выдержала и сплюнула на пол от досады. Из-за того случая я теперь с девчонками не пью, не танцую и вообще уже практически с ними не вижусь.

Успокаивает меня только то, что осталось всего две недели. Контрольную работу и отчёт по практике я уже написала и отдала на проверку нашему послу Игнату Юрьевичу. Тот очень удивился такой скорости и, прочитав, повторно удивился тому, что всё верно. Конечно, верно! Он же не стоял на коленях восемь часов кряду, голодный и злой. Я же тогда вообще сбежать с практики хотела, но! То окошко в рай меня остановило и даже сил придало.

— Привет, Линда! — окрикнул меня мой друг по несчастью. Вздрогнула от неожиданности. Что-то я в последнее время постоянно летаю в облаках. А всему виной голый торс, лоснящийся в свете ламп, который уже во сне меня преследует.

— Ва-а-а-адик, — ласково протянула я по-нонарски, помня, как учили меня это делать серые жабы.

— Линда, хватит подкалывать, — обиженно протянул сокурсник, единственный из всех, кто меня понимал. — И так тошно, ещё и ты начинаешь! Я же не говорю тебе: «Стой, женщина, встань на колени передо мной и рот открой, чтобы удобнее было».

Громкие аплодисменты заставили нас вздрогнуть и обернуться. Изверг собственной персоной стоял около входа в зал совещаний и, радостно улыбаясь, обратился к сокурснику на своём языке:

— Молоде-е-ец, Ва-а-адик, скоро мне не-е-е-чему будет тебя-я-я обуча-а-ать. Ты са-а-ам приступил к прируче-е-ению же-е-енщин, так как про это написано в свяще-е-енных кни-и-игах.

— О да, — сразу изменился «друг», подходя к послу. — Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?