Вера Окишева - Два полюса [СИ]

Идя за лацертом, прошла в большой общий зал. Здесь было очень много народу. Я даже опешила. После пустынных коридоров, через которые провел меня Шейх, я просто утонула в гомоне чужих голосов. Шейх вновь предложил мне руку, и я, даже не задумываясь, ухватилась за него. В этом океане серых лиц я и вправду могла потеряться, как и предсказывал Шейх.

Он же уверенно вел меня сквозь толпу. Перед ним все расступались, расчищая путь. Замирали, склоняя головы, стоило им завидеть Шейха. Я удивленно рассматривала разноцветные ирокезы, мимо которых мы проходили. Тут были все оттенки и цвета радуги и различные формы и длина волос. Но объединяло их всех одно лишь слово, выдыхаемое с таким раболепством, что становилось неуютно.

— Кес-с-с-ш-ш-ш.

Короткое слово ассоциировалось у меня только с нашим «жрец». Когда толпа закончилась, мы оказались в лифте, который нас поднимал вверх. Я долго разглядывала лацерта, который отвечал мне тем же.

— Сс-с-срашивай, — благосклонно разрешил Шейх, словно читая мои мысли.

— Ты жрец?

— Можно и так сказать.

— Я просто удивлена, — призналась ему. Когда все стали склонять перед ним голову, я сначала подумала, что он из правящей династии. Ведь землянам не было известно про внутренний уклад лацертов. И вот теперь я могла прикоснуться к этим знаниям.

— Я понимаю. Жрецы не воины. Да, ты права. Очень удивительно видеть жреца на войне. Но времена меняютс-с-ся, и нам приходитс-с-ся менятьс-с-ся вмес-с-сте с-с-с ними.

Я еле удержала маску безмятежности на лице. Ведь я даже и не задумывалась, должны быть жрецы на войне или нет. Наши пасторы есть на всех кораблях. Они проводят службы, отпускают грехи и отпевают, провожая в последний путь.

— Возможно, ты прав, — отозвалась, вдруг задумавшись, а стоит ли мне с ним фамильярничать.

Ведь он жрец, а я — обычный капитан. Да какой я капитан, я предатель и виновником моего падения является именно он!

— Жрецы только в крайних с-с-случаях вмеш-ш-шиваютс-с-ся в мирс-с-скую жизнь, — продолжал разговаривать со мной Шейх.

— То есть? — не поняла я его.

Он опять стал говорить загадками.

— Мой дар — редкость. И мы не пользуемс-с-ся им без надобнос-с-сти по с-с-своей прихоти.

Мысли в голове скакали, перегоняя друг друга. Таких как он мало! То есть не все лацерты могут гипнотизировать. Ведь именно это он делал со мной.

— Я, значит, необходимость? — спросила, твердо глядя ему в глаза.

Створки дверей разошлись в стороны, а вместе с ними расступились, склоняясь перед Шейхом, и ожидающие лифта лацерты.

Мой проводник вышел, ведя меня за руку. Оглядываясь назад, я заметила, какие косые взгляды бросали на меня прочие лацерты. В дрожь бросило, когда столько холодных ничего не выражающих глаз следят за тобой. Они не улыбались мне, как это делал Шейх. Наоборот, на многих лицах я видела недовольство и осуждение.

Остановившись возле голубой двери, Шейх дождался, когда я повернусь к нему лицом. Обхватил за плечи, не обращая внимания на мои попытки скинуть его ладони, склонился очень близко и слишком интимно прошептал:

— Ты одна моя больш-ш-шая необходимос-с-сть.

После этого провел рукой возле индикатора, и открылась дверь. Ощутимый толчок в спину придал мне ускорение.

Я вошла в палату, где привычно пахнуло медикаментами. Светлые стены навевали неприятные воспоминания, и захотелось поскорее отсюда убраться. Но радостный возглас Кэс остановил, привлекая к себе внимание:

— Салли! Что, черт подери, происходит? Где мы?

Обернувшись на плотно прикрытую дверь, усмехнулась и, радостно улыбаясь, подошла к кровати, на которой сидела Кассандра.

Обняв подругу, я не смогла сдержать слез. Она заключила меня в дружеские объятия в ответ. Я же закрыла глаза и тихо всхлипнула. Облегчение лавиной обрушилось, смывая все преграды, которые я выстраивала, не давая себе быть слабой и сомневаться, не допуская даже мысли, что Кэс умрет.

— Салли, ты чего? Салли, успокойся! Ну же!

— Прости, я виновата перед тобой.

— Салли, о чем ты?

— Я опоздала. Всего на несколько минут, — шептала я, гладя ее по волосам, вспоминая их аромат.

— Салли, я не понимаю тебя. Куда ты опоздала? Куда? Где мы вообще?

Отстранившись, я взглянула ей в глаза и спокойным голосом призналась:

— Мы на планете лацертов.

— Это я уже поняла. А как мы тут оказались, не подскажешь? — выразительно округлив глаза, Кэс, как всегда, была в своем репертуаре.

Докапывалась до всего и не отцепится, пока не добьется ответа. Я не удержалась и рассмеялась. Как же я привыкла к ее ворчанию.

— Прилетели.

— Салли, ты хоть представляешь, что со мной было, когда я открыла глаза, а вокруг враги в белых халатах? Я думала, меня на опыты поймали!

— Кэс…

— Подожди, я еще не все тебе высказала! Ты встань на мое место. Я же точно помню, как легла спать у нас на корабле, а открыла глаза — вокруг они. Ты реально могла опоздать, милая. Пришла бы, а я тут с разрывом сердца лежу. Благо как проснулась, лацертов как ветром сдуло из палаты. Ох, и напугалась, я тебе скажу.

Я слушала ее, и слезы опять навернулись на глаза. Он стер ей память? Он с ней поступил так же, как и со мной?

— А теперь говори, что здесь происходит, — потребовала подруга, прищуривая глаза.

— Не знаю, Кэс. Сама не понимаю.

— Попали мы подруга. Но ничего, прорвемся. Главное, что мы вместе. А еще кто-нибудь из наших здесь есть?

Пожала плечами, не знала, что ответить. Сердце разрывалось от щемящего счастья и угрызений совести. Она не помнит ничего. И что же теперь будет дальше? Я растерялась. Обернувшись к дверям, все ждала, что он придет, но нас никто не тревожил. А Кассандра продолжала строить предположения. В ответ только кивала, задумавшись о неприглядном будущем.

— Как думаешь, что им от нас надо?

— Не знаю, Кэс, — протяжно вздохнула, разглядывая пейзаж за окном.

Высокие стальные многоэтажки тянули свои пики к небесам. Мы находились в одном из таких зданий. Удивительно безликие снаружи, они поражали буйством красок и плетением узором внутри. Я все еще помню свое первое впечатление, когда вышла в коридор. Определенно лацерты чтили красоту, берегли ее.

— А вдруг нас съедят! — выдала новую версию подруга.

Я заметила, что она все чаще стала зевать, с трудом справляясь с сонливостью. Я тут, наверное, уже больше часа. Нам никто не мешал, не заглядывал внутрь, значит, в палате расставлены камеры. Не верю, что нас оставили без присмотра.

— Подавятся, — ответила ей, разворачиваясь лицом и тут же замерла, прикусив себе язык.

Шейх стоял у входа в палату и внимательно меня слушал. Бросила взгляд на подругу, которая мирно спала на кровати. Лацерт бесшумно приблизился. Я же поборола в себе желание немедленно отойти от него.