Вера Окишева - Два полюса [СИ]

— А вы… — вскочила со своего места рыжая, краснея от возмущения. Но ее резко дернул вниз сидевший рядом мужчина.

Я не расслышала, что он ей на ухо прошептал, но девушка прониклась, побледнев и испуганно отодвинувшись от соседа. Я пыталась рассмотреть мужчину, чтобы поблагодарить его. Брюнет с зелеными интерактивными очками продолжал следить за пресс-конференцией и не замечал моего к нему интереса. Шейх сжал мои пальцы сильнее, заставляя посмотреть на него.

— Нам пора. С-с-скоро вылет, — сказал он мне, но всем и так стало понятно, что говорил он этого корреспондентам.

Я вновь взглянула на рыжую прилипалу, но ее и след простыл. Все же не люди, а пираньи эти журналисты. Готовы душу вытрясти ради сенсации, даже надуманной и высосанной из пальца.

Покинув зал, любезно предоставленный правительством Итокрас для проведения пресс-конференции, мы с Шейхом под охраной отправились в космопорт, и уже оттуда благополучно стартовали на родную планет лацертов Ладел.

Я от усталости валилась, ноги не держали. Меня била мелкая дрожь от злости. Я была очень рассержена после такой атаки корреспондентов. Шейх же, наоборот, пребывал в самом благоприятном расположении духа. Развалился на диванчике в нашей каюте и следил, как я, гремя бандажом, хромаю из угла в угол.

— Юшани, с-с-сядь и успокойс-с-ся.

— Да как тут успокоишься, когда руки чешутся врезать рыжей девке по лицу! — вспылила я, разворачиваясь к любимому. — Вот что за народ? Завидуешь, так завидуй молча!

Лацерт задумчиво потер подбородок, нахмурился.

— Думаешь, это завис-с-сть? По-моему, ей претит вид лацертов, — заговорил Шейх, когда я, устав бегать, опустилась рядом с ним на диван, с облегчением кладя больную ногу на журнальный столик.

— Любимый, ей завидно, что мы любим друг друга. Она тоже мечтает быть любимой и видеть не может тех, кто влюблен. Ведь ее никто так нежно не обнимает, не прижимает к себе. Понимаешь, это зависть. Она считает, что она достойна любви, а мы с тобой нет. Вот и обижена на вселенскую несправедливость, — объяснила ему.

Шейх обхватил рукой меня за плечи и потянул на себя, вынуждая с комфортом устроиться у него на плече.

— С-с-странно, надо подумать над этим.

— Над чем? — подняла лицо, отмечая, что Шейх все еще хмурился, находясь в затруднительном положении. Он никак не мог понять земную логику.

Я тоже не всегда себя понимаю за столько лет совместной жизни, а он захотел за полгода, ну может за год.

— Мне с-с-стоит более глубже изучить с-с-спектр ваших эмоций. Я не подумал о том, что это завис-с-сть. И читал брезгливос-с-сть, даже ненавис-с-сть.

Тихо рассмеялась. Сплела наши пальцы, разглядывая их. Сложности в понимании надо было преодолевать и совместно. Мне было безумно приятно, что Шейх стремится познать меня, не требуя подобного в ответ.

— Ну так, представь, что ты хочешь торт.

— Торт? — изумился лацерт, и я запоздало подумала, что может он и не знает такого слова.

— Хорошо, любую сладость, которую тебе безумно хочется съесть. И вот она стоит на столе, но взять ты ее не можешь, так как тебе ее не дали.

Шейх усмехнулся, играя моими пальцами.

— А ес-с-сли подойти и с-с-самому взять?

Я радостно улыбнулась, он понял правила игры.

— Нельзя взять, она исчезнет или стухнет.

Шейх кивнул.

— Дальше.

Я чуть приподнялась, чтобы легче было объяснять и видеть реакцию любимого.

— И вот ты видишь эту сладость, а взять не можешь. Ты грезишь ею, тянешь ручки, а она не дается. И тут появляются другие люди и берут твою сладость. И они наслаждаются ею прямо у тебя на глазах, но не дают ее тебе. Что бы ты почувствовал?

Шейх прищурился и задумчиво протянул:

— Обиду?

— Зависть, — поправила его, — что им дается, а тебе нет. А еще эгоизм, так как ты больше достоин этой сладости, чем те другие, которые счастливо улыбаются оттого что у них она есть.

— С-с-странная у тебя фантазия, Юшани, — неожиданно заметил лацерт, чуть насмешливо поглядывая на меня, а я замерла, держа в руках невидимый торт, цепко сжимая пальцы. — Но я, кажетс-с-ся, понял тебя. И тогда хочетс-с-ся обидеть их, чтобы они перес-с-стали нас-с-слаждаться с-с-сладос-с-стью. Наговорить гадос-с-стей о том, что с-с-сладос-с-сть и не с-с-сладос-с-сть, а тухлая рыба, которую нельзя ес-с-сть.

Опустив руки, я вновь откинулась Шейху на плечо, самодовольно улыбаясь. Я гордилась любимым, потому что он у меня очень сообразительный и чуткий.

— Правильно, молодец, — похвалила его.

— У нас не так, — заметил Шейх. Он поймал мои пальчики и стал поглаживать их, задумчиво рассматривая.

Я хотела спросить, в чем различия, но Шейх сам стал рассказывать:

— Я бы узнал поподробнее, как дос-с-стать с-с-сладос-с-сть. При каких ус-с-словиях она не ис-с-счезнет, а затем с-с-стал бы с-с-стремитьс-с-ся их выполнить.

Мое воображение тут же проснулось, рисуя смешную картинку. Я засмеялась и жалобно взмолилась:

— Шейх, я умоляю, просто вижу, как ты хватаешь первого попавшегося, ничего не подозревающего человека…

Шейх заразился моим весельем, широко улыбнулся в ответ, перебил:

— Не первого, а проверенную..

Я же продолжала говорить, пока не сообразила, что он только что сказал:

— И тащишь, сопротивляющегося… Что?

Села бвжйиай прямо и развернулась к нему лицом. Меня вдруг осенила, что ситуация на кое-что сильно похоже. Это было как прозрение. Я и Шейх, наша любовь. Я пыталась найти в зеленых глаза ответы и с ужасом понимала, что лацерт не шутил. Он был предельно серьезен.

— Я так и с-с-сделал, Юшани. Потащил проверенного человека, с-с-сопротивляющегося, к вазочке с-с-со с-с-сладким.

— Шейх, — изумленно выдохнула.

В голове не укладывалось. Это он так мне пытался объяснить, что если бы не он, то я никогда бы не влюбилась. Никогда бы сама не додумалась, как добраться до вазочки, так как и не задумывалась об этом. А он меня заставил.

Я была в шоке. Неужели я ничего сама не делала, только по чей-то указке?

Шейх притянул меня к себе, поймал мой взгляд и вкрадчиво прошелестел:

— Лучше ты узнаешь это от меня, чем от других. Я не с-с-святой, моя маленькая, и тоже хочу с-с-сладкое.

Все еще переживая потрясение от открывшейся тайны, про которую мне не раз говорили, а я просто отказывалась верить, да и слушать в принципе. Унизительно понимать, что даже любить я не могу сама, даже в этом мне помогли, подтолкнули. Даже хуже, принудили.

Моргнув, приложила ладонь ко лбу, чувствуя что у меня начинается жар.

— Обет воздержания? — я все еще помнила, что до меня Шейх сам добровольно отказался от всего мирского и от любви в том числе.

— Ес-с-сли бы я продолжил практику кес-с-сша-ис-с-сцелителя, то да. Я должен был бы до с-с-сих пор придерживатьс-с-ся данного обета, но обс-с-стоятельс-с-ства зас-с-ставили меня с-с-сойти с-с-с намеченного пути и избрать другой.