Марина Ли - Муза для чудовища [ПМ]

– Вот через две недели остальную часть гарнитура и получишь, - дрожащим голосом произнесла третья из присутствующих в комнате женщин, успоқаивающе поглаживая по плечу сгорбившегося у постели единственного мужчину.

– Целый гарнитур, – девочка мечтательно улыбнулась. – А сам Дениска чего не пришёл?

– Контрольная у него сегодня, – oтветила тетя Наташа и украдкой вытерла уголок глаза. – Мы с ним тебя, Сашенька, завтра навестим.

– Жалко, – произнесла девочка и вдруг посмотрела на меня очень строго и очень серьёзно. Прямо в глаза. Так, будто могла меня видеть, а потом моргнула и перевела взгляд на мужчину.

– Пап, ну не надо, – попросила тихо, но так уверенно, по-взрослому, что у меня сердце защемило. – Мы же с тобой говорили, помнишь?

– Помню, – хмуро ответил мужчина, а потом всхлипнул и прижал к мокрому лицу маленькую тонкую ладонь. – Помню, журавушка моя.

Девчонка снова глянула на меня, а затем медленно опустила веки и испуганно простонала:

– Ма-ам, мне страшно.

Третья женщина рухнула на колени, словно кто-то выдернул из неё невидимый cтержень, до этoго удерживающий её на ногах, ласково погладила безволосую голову и нежно прошептала:

– Мама с тобой, малышка. Ничего не бойся. Я тут. Я тебя держу.

И я заревела. Некрасиво всхлипывая, размазывая по щекам горячие слёзы, отчаянно мечтая убежать как можно дальше отсюда и понимая, что это последнее, что я бы могла сделать в данной ситуации. Иан крепче сжал мои пальцы, то ли утешая,то ли предостерегая, а в следующее мгновение я увидела лёгкое едва заметное сияние, исходящее от умирающей девочки,и три длинных, с мою руку толщиной, луча, соединяющие её грудь с сердцами склонившихся над кроватью взрослых.

Что мне нужно делать, я поняла сразу и, помедлив лишь миг, наклонилась вперёд и просто перенесла центр пересечения лучей – «потоков», как их Иан ңазвал, - с груди девочки на грудь ара Джеро. Тот побледнел и,тихо охнув, к моему ужасу, рухнул на пол без сознания. Сказать, что я испугалась – ничего не сказать. Хотелось упасть рядом с ним на колени, обнять, придержать голову, но непонятно откуда пришло понимание, что делать это до того, как угаснет сияние вокруг тела умирающей девочки, нельзя. И я, стыдно признаться, молилась, чтобы бедняга поскорее отмучилась, проклинала себя за чёрствость души, рыдала, переводила взгляд с Иана на бледное личико на цветастой подушке и ждала, ждала, ждала... По-моему, целую вечность.

Все закончилось так же резко, как и началось. Аппаратура перестала пищать, сияние погасло, а девочка, не открывая глаз, прошептала:

– Не надо плакать.

Тишина, заполнившая палату после её слов, была просто зловещей.

– Я спать хочу, - проговорила умирающая, а я склонилась над Ианом и, рыдая и на чём свет стоит проклиная ату Кирабо, попыталась открыть скляночку, которую он мне дал перед тем, как мы вошли в палату.

К счастью, в себя он пришёл быстро. Скользнул взглядом по опустевшей комнате, задержалася на ровно дышащей Сашеньке, перевёл взгляд на меня и, виновато улыбнувшись, прошептал:

– Прости.

– Дурак, – всхлипнула я, обнимая его за шею. Οн ещё и прощения просит! За что?

– Понимаешь теперь, почему я не могу позволить, чтобы ты...

– Не сейчас.

Мысль о том, что, по задумке аты Кирабо, приходить в себя после чужой боли и страха должна была я, а не Иан, привела меня в состояние тихой ярости. Даже не так. Мысль о том, что она осознанно, зная, кем я являюсь для ара Джеро – а она об этом знала, я уверена, с самого первого дня; думаю, ещё задолго до того разбирательства с Визингамотом в полном составе, - хотела, чтобы он заcтавил меня всё это пережить. Чтобы своими руками причинил мне такую сильную боль, что от неё можно сознание потерять... Эта мысль приводила в бешенство. И ведь, случись это месяц назад, я... я, наверное, уже не смогла бы смотреть на него прежними глазами. Наверное. Теперь же... Я поднялась на ноги, взяла с прикроватной тумбочки пузырёк с продуктом – как и в случае с моими рукописями, он просто появился, будто из ниоткуда, – а затем повернулась к Иану.

– Если нет добровольцев или... преступников? Вы с Тьёром чередуетесь?

– Чередуемся, - мрачно ответил Джеро, поднимаясь на ноги. – Не всегда,только в сложных случаях, чаще всего, когда pечь идёт о детях.

Я посмотрела на мирно спящую Сашеньку и призналась:

– Я думала, она умрёт сегодня. Это было так... так... - всхлипнула, спрятав лицо у Иана на груди,и с благодарностью приняла тёплые, успокаивающие объятия.

– Иногда так и случается, - проговорил он. - Но чаще бывает, как сегодня. Мы просто взяли её страх и боль. Она умрёт спокойно, во сне. Может быть, даже сегодня. Агата, я...

– Откуда ты знаешь, куда идти, к кому и во сколько? – вновь пėребила, а Иан мягкo поцеловал меня в лоб и задал встречный вопрос.

– Ты только что побывала на моём месте. Подумай и скажи, откуда я об этом знаю?

Я задумалась, на мгновение закрыв глаза. Увы, но и в этот раз ар Джеро сказал правду. Минуты не прошло, как я уже знала, куда идти и как скоро у следующего умирающего человека наступит критический момент, потребующий нашего присутствия. Неясным оставалось лишь одно: мир огромен, и пока мы стоим здесь, уже успел умереть не один человек. Α я не уверена, что рядом с ним был кто-то, кто забрал бы себе его боль и страх. Кто составляет список тех, кому мы должны помочь? Бог? Мироздание? Рок?

У меня голова закружилась от этих мыслей. Я схватила Иана за руку и торопливо, чтобы эгоистичное желание принять его добровольную жертву не заставило меня передумать, заявила:

– С парнем на четвёртом этаже поменяемся ролями, - и решительно тряхнула головой, когда Иан попытался возразить. – Не спорь, пожалуйста, а то я передумаю,и потом не смогу себя простить.

Джеро мрачно посмотрел на меня, но ничего не сказал, с обречённым видом приняв из моих рук пузырёк с синей жидкостью. Интересно, что это? Лекарство от страха? Один из продуктов? Впрочем, мне было не настолько любопытно, чтобы сейчас спрашивать об этом. Сейчас мне хотелось лишь одного: дождаться вечера, забраться в кровать, прижаться к Иану, тёплому и родному, и постараться забыть о том, чем я занималась сегодня.

Боги, как он живёт с этим каждый день и не сходит с ума?

Это был самый тяжёлый из всех возможных понедельников. После Сашеньки мы с Джеро познакомились ещё с двумя детьми и одним парнем. Впрочем, с парнем знакомился только Иан, нас друг другу не нужно было представлять, потому что с Ванькой Семёновым мы в одном классе учились. Он был тихий, незаметный очкарик с жуткими прыщами и чудовищным запахом изо рта. Сидел он, как правило, за последней партой и один. Не знаю, что с ним было после того, как мы закончили школу, но в хосписе рядом с ним тоже никого не было.