Галина Гончарова - Зеркало отчаяния [litres с оптимизированной обложкой]

Родители Вивиан согласились на королевское предложение с радостью. Но…

Девушка была откровенно некрасива. Темные волосы непонятного оттенка, сухопарая фигура, которую одень в штаны – и от мужика не отличишь, да и зубы великоваты.

Дилера взяла от матери все эти не слишком приятные черты и добавила еще подбородок от отца. И бородавку.

Понятное дело, придворные крутились рядом, все же принцесса, но Дилера была еще и умна. Не в кого ей было дурочкой рождаться. И она прекрасно понимала, что восхищаются не ей. Восхищаются тем, что она может дать.

Властью, близостью к трону, состоянием…

– У нас будет серьезный разговор.

– Я вас слушаю, отец.

– Я договорился о твоем браке.

Дилера прикусила нижнюю губу, что ее не украсило. Подбородок выдался вперед еще больше, зубы стали уж вовсе лошадиными…

– Ваше величество?

– Лера…

– Хорошо. Кто он?

– Сын его величества Остеона. Принц Аллодии, Найджел.

Дилера вздохнула:

– Почему?

– Нам нужен союз. Если все получится – мы Степь придавим за пару поколений.

– Я… какой он?

Риний протянул дочери миниатюру, с которой улыбался светловолосый красавец. Правда, подбородок у него был мягким и безвольным, но художник умело замаскировал этот недостаток. Дилера взяла ее в руки, повертела…

– Отец, это жестоко.

Риний понял ее без перевода. Действительно, красавец и дурнушка, иначе не скажешь.

– Лера, я понимаю. Но выбора у нас нет.

– Я… он ведь меня никогда не полюбит.

– Лера…

На этот раз в голосе короля звучала укоризна. Полюбит, плюнет, поцелует… что за простонародные гадания? И так ясно, что союзы между королями заключаются для выгоды государства. А любовь…

Оставим эти пошлости для простонародья.

– Он слишком хорош для меня.

– Зато ты у меня умная. Не мешай мужу жить, как ему нравится, и он не станет мешать тебе. Поняла?

– Д-да.

– Вот и отлично. Завтра начнем готовить приданое, а через месяц-другой отправишься в Аллодию.

– Да, отец. Разрешите мне удалиться?

– Иди, Лера. И подумай, что ты станешь королевой.

Девушка сделала реверанс и вышла из комнаты. Прошла по дворцу, небрежным кивком ответила на поклоны придворных, дошла до своей спальни, заперлась в ней…

И только там позволила себе разрыдаться.

Ах, почему жизнь так жестока?

Так несправедлива?

И так больно бьет тебя?

Да, он принц, а ты принцесса, но он – красавец. А ты…

Ты – страшилка. Чучело. Чалая лошадь, как тебя называют, хоть и оглядываясь, чтобы никто не услышал. А душа… а кто ее видит?

И никому нет дела до того, что ты влюблена в златокудрого красавца. Влюбилась с одного взгляда на портрет – горько и беспомощно, отчаянно и безнадежно. Да-да, именно так.

Он будет улыбаться, он женится, даже ляжет с женой в одну постель и будет делать ей детей, но никогда! Никогда ее не полюбит!

Будет заводить себе любовниц, и каждый раз, когда Лера будет видеть их, каждый раз в ее сердце будут впиваться иголки. А ему… что ему? Видит небо, проще было бы выйти замуж без любви. Не так больно. Не так…

Слезы текли по длинному носу, капали на подушку.

Корона… ах, этот терновый венец. И не снимешь, не откажешься…

В Донэре

К концу подходит все. И путешествие в том числе.

Долго ли, коротко, но карета, сопровождаемая наемниками, остановилась у ворот Донэра, а потом и въехала внутрь.

– Нескромный домишко, – присвистнула Матильда.

И было от чего. Настоящий средневековый замок в полном смысле этого слова. Ров, правда, пересох и пришел в запустение, но все остальное великолепие внушало почтение.

Первое кольцо высоких стен. Ворота с высокой надвратной башней.

Второе кольцо. Внутренняя стена более тонкая, с площадками для катапульт. Внутренний двор с колодцем, хозяйственными постройками и суетящимися слугами. И собственно замок. Не очень большой, аккуратный, с широкой лестницей, по которой так удобно спустить бревно, с несколькими башнями, с которых можно бросать камни или лить смолу на головы нападающим, с узкими окнами-бойницами, из серого камня, укрытого плющом.

– Однозначно красиво.

– Донэр…

– Да уж, не моя квартирка.

– Как бы я хотела сейчас оказаться у тебя!

– Потерпи. Сейчас всех построим, а ночью ты ко мне. А там Антон Великолепный…

– Тоша…

Матильда добилась своего. Малена мгновенно перестала нервничать и мечтательно вздохнула. После приснопамятного разговора они с Антоном общались исключительно по деловым вопросам, но вздыхать девушка не перестала.

Матильда не торопилась.

Всему свое время. Все проходит, и это тоже пройдет, как сказал мудрец. А пока пусть Малена хоть поживет нормальной жизнью, а то в монастыре – какие мужчины?

– Я не поняла. А тебя так должны встречать? Что там полагается герцогессам?

– Эм-м-м… Должны поднять флаги. И хотя бы выйти во двор. Отец ведь меня не дождался…

Особой горечи в тоне Малены не было. А не надо было дочку отсылать в монастырь, глядишь, и любила бы больше, и горевала искренней. А так – не обессудьте, папаˆ…

– Откуда ты знаешь?

– Флаги приспущены, под ними серые стяги. Так делают, если герцог умирает. У нас траур…

– Ага. То есть сейчас должны поднять флаги на полную и приветствовать новую хозяйку?

– Да. Передать мне ключи от дома, дворецкий представляет слуг, управляющий знакомит с делами…

– Замечательно. Они уже знают, что мы здесь?

– Да. Смотри, на той башне сидит человек, он докладывает о визитерах. С нее дорогу хорошо видно…

– Ага. Телефонов нет, но устное оповещение есть… Неплохо для начала. И где – все?

– Н-не знаю.

– Тогда… меняемся.

– Давай.

Малена согласилась с радостью. Ей было попросту страшно.

Войти в родной дом, который стал чужим за эти годы, поглядеть в глаза людям, которые от нее избавились, и не просто поглядеть…

Малена была ребенком, когда уехала в монастырь. Лорена запомнилась ей взрослой и очень красивой. И – страшной. Девушка до сих пор боялась ее, как дети боятся буку. И не важно, что под кроватью никто не живет, страх – остается. И Силанта. И… кто там может быть еще?

Если бы не Матильда, Малена так и застыла бы в карете. Но подруга была не расположена к сантиментам.

Матильда полюбила Марию-Элену как младшую сестренку, и мысль о том, что над малявкой так издевались, непроизвольно заставляла кулаки сжиматься.

Погодите у меня, гады!

Дорак Сетон спрыгнул с коня и направился в сторону замка.

Орать – капитан, капитан, обернитесь?

Выставить себя в глупом свете.

Сидеть в карете?

И отдавать инициативу в руки противника?

Никогда!

Матильда решила следовать заветам Суворова и удивлять. И распахнула дверцу. Ровена последовала за госпожой в замок. Дорак обернулся, заслышав шум за спиной, но Матильда шла так решительно, что мужчина на секунду дрогнул. Потерял инициа-тиву…