Мари Ардмир - Помяни черта! [СИ]

— Будут…, но не хотелось бы. Ему от власти отдохнуть нужно, а тут… такое дело! То есть отдохнуть нужно, но не на смертном одре всем семейством.

— Да, — протянул мой извозчик и лошадь в одном лице. — Был бы жив Фило, Ган Гаяши мог бы от власти отойти, не теряя собственных средств.

— Это как? — не то, чтобы сразу, но в моей голове начала формироваться идейка по свержению Гана и отправке его на кудыкину гору — проветриться.

— Вы видели залы казначейства?

— Да. Один видела. — Там, где я исполнила «душещипательную арию» был наполовину виден только один. По размерам зал превосходил стадион «Птичье гнездо» в Пекине. Учитывая то злато, что покоилось на его дне, там не один Скрудж МакДаг мог бы повеситься с горя, но еще и Султан из м/ф «Алладин», сам Алладин, его синий друг Джин и хранитель пещеры сокровищ, хотя он и так состоит из одной головы.

— Богатства среднего сына Вада Гаяши превосходят их по численности втрое.

— Зашибись! То есть, будь второй брат в живых, проблема с преемственностью сама собой ликвидировалась бы. — Слизень, соглашаясь, постучал глазками на ножках.

В свете, попадающем в туннель, я уже различила и этот его жест. Надо сказать, что к концу диалога мы выползли в более просторный туннель с прозрачными линзами по левую сторону и начали куда более стремительное передвижение, как вдруг сбоку возник яркий синий свет. Прорываясь сквозь линзы, он разорвал пространство туннеля сияющими лучами.

— Что это?

— Крематорий. — Меланхолично отозвался слизень и замедлился. — Желаете посмотреть?

Я не желала, крематории не люблю, кладбища тоже, но слезла, и то только потому, что в внизу мне привиделись знакомые, в частности зелен и демон, и еще какая- то маленькая летающая тучка.

— Мы можем приблизиться, то есть спуститься, чтобы оказаться с ними на одном уровне? — спрашиваю и вижу, как к моим соратникам подлетела группа ловцов и в зале началась настоящая потасовка.

— Да. А также можем посмотреть, с кем они пришли проститься. — Чистосердечно заверил меня дворецкий.

И сердце кольнуло от догадки: — Быстрее!

Раньше казалось, что движение слизня невозможно быстрое, а теперь — что он до невозможности медлителен. Пока мы спускались по пологой лестнице, петляя в полумраке между скальными сталагмитами, там, в зале, развернулась битва не на жизнь, а на смерть. В просветах окон происходящее внизу представлялось кусками. Вот демон наносит удары сопоставимые с силой Геркулеса, зелен вызывает страшнейшие потоки зеленых искр, а амур прошибает стрелами каменные панцири спецгруппы ловцов. Мои спутники великолепны каждый в своей технике и непобедимы, а крабы не убиваемы и не исчисляемы. Их черно-желтые полчища, перещелкиваясь клешнями, рвутся к моим соратникам со всех сторон и с каждым мгновением их все больше и больше прибывает.

Оказавшись внутри, Жакоромородот еле успел сплющиться, когда ловец, отбитый Себастьяном, полетел в нашу сторону. Крабовидный не растерялся, щелкнул клешнями над моей головой. Но, благодаря мгновенной реакции слизня, не успел зацепиться и пролетел через коридор, чтобы пробить панцирем противоположную стену.

Как он летел, я уже не видела, просто потому, что перед моими глазами встала ужасающая истина, о которой я боялась подумать, пока спускалась сюда. На нетвердых ногах прошла сквозь толпу дерущихся, и, никем не задетая и никем не замеченная, в ужасе остановилась напротив окна камеры сожжения. То, что меня прикрывает Жакоромородот, а соратники по несчастью, заметив его потуги, тут же обступили нас, загородив от крабов, я не видела. Я видела его.

И он уже горел. Мой милый, мой самый прекрасный и самый замечательный сгорал заживо в камере, не поддающейся, как я не старалась ее открыть.

Нардо, каким я его запомнила еще в Дарлогрии: без перекоса, без шрамов, с ясными синими глазами, полноценной шевелюрой и спокойным удивлением, поразившим меня. Ведь он горел!

— Галочка?

— Что вы делаете?! — первый крик, когда меня попытались оттянуть в сторону, заставил вздрогнуть участников потасовки.

— Что вы делаете?! Изверги! Выпустите его… — кулаками забилась в стекло камеры. — Выпустите его!

— Выпустите! — мой вопль перешел на сдавленные стоны, когда зеленые мохнатые руки взяли в захват и с силой оторвали от камеры.

— Пожалуйста! Пожалуйста… Прошу, выпусти… его. Выпусти!

Я не слышала, что шепчет мне окровавленный демон, присевший рядом, и на стучащий в мозгу голос Вести мне было плевать, также как и на орущего сверху Донато, который был тут и был в себе.

Он умирал, мой чельд, мое счастье, мое синеглазое чудо. Приложив к стеклу руку, пожираемую синим пламенем, глядя на меня, нежно произнес последние слова:

— Галочка, все хорошо…

— Хорошо? Хорошо?! Как …хорошо?! Без тебя…

— Нардо! — мой голос сорвался на ультразвук, когда чельд, проглатываемый пламенем, исчез. Камера треснула, в пространство из нее проступил красный порошок, и Себастьян отдал новый указ нашей группе, Жакоромородот его поддержал, и что-то он добавил к сообщению.

А я рухнула на колени в бессильной истерике, ощущая сковывающий холод, ползущий по спине и глухую пустоту, сжимающую душевный крик в тонкую нить, а затем и вовсе растворяющую его в себе.

Сверху раздавались голоса, сбоку подкрадывались ловцы, а его нет… его нет… и с его слов это хорошо…

Его нет и это хорошо?

Глаза заволокла кроваво-красная дымка, руки сжались в кулаки, челюсти свело судорогой и сердце, готовясь пробить грудную клетку и на свободе рассыпаться на ледяные куски, отчетливо свидетельствовало, все будет «хорошо» или «лучше некуда».

— Убью! Я убью его!

Со звериным рыком вскочила на ноги, увернулась из-под рук Вестериона и от захвата Себастьяна, оттолкнула встревоженного амура, и зло рявкнула:

— Замерли!

И то ли для меня время остановилось, то ли они решили поиграть в «Море волнуется», но все вдруг замедлились, а затем и вовсе застыли. Я подняла кем-то оброненный арбалет с заряженными костяными стрелами и, не тратя времени, дала слизню команду: «к Гану!». А пока мы летели, в деталях продумала, как нарублю Императорское монстрюжище на куски и насажу на кол его пучеглазую голову.

Осталось задуманное осуществить.

Прорвавшись сквозь стаю чури во дворце, отложив встречу с предводительницей колонии на вечер, Его Величество Ган Гаяши рвался туда, где, по словам стражи, прячется ненавистная гадина Галя. Которая совсем скоро перестанет отравлять мирную жизнь ему и его семье. Надо же, змея нищебродная, решила приударить за его маленьким рыбиком и более того, не постеснялась облапать его мальчика на глазах у удивленной стражи. Об этом ему доложили ловцы, как и те, что стояли на внутренней границе мира, так и те, что встречали представителей колонии чури в столице. Инородная тварь жестоко поплатится за свои дела, даже если Эдваро заступится за старую, морщинистую, наглую, едкую любовницу.