Мари Ардмир - Привет рогатому! [СИ]

Наклонилась и поцеловала щенка в мокрый нос. До сих пор он на мои нежности уже реагировал нормально, не сжимался, не смотрел удивленно, а с благодарностью принимал. А тут вдруг фыркнул и начал похрюкивать, мотая головой из стороны в сторону.

— Носик чешется, маленький?

Щенок начал интенсивнее хрюкать и фыркать, словно смеясь. Глядя на него, я и сама прыснула от смеха.

— Ган! — послышался перепуганный голос хозяина кареты, — остановись, глянь, что там сзади происходит.

Карета мягко затормозила. Возница спрыгнул со своего места и медленно, крадучись, пошел к нам.

— Вот видишь, ты их напугал. — Шарпей отрицательно помотал головой из стороны в сторону и облизнулся. — Не веришь? А зря, сейчас возница будет выглядывать из-за угла, боясь лишний раз вздохнуть.

Так и оказалось, возница выглянул и тут же спрятался за каретой.

— Что там? — спросил пухлый хозяин нашего «автотранспорта».

— ОН!

— И что ОН делает?

— Сидит в воздухе.

— Как в воздухе?!

— Ну, в воздухе! — возница объяснил на жестах.

Я посмотрела на шарпея, он на меня, и мы друг другу одновременно улыбнулись.

— Пересядешь на полку, чтобы не травмировать работников из службы доставки?

Щенок прищурился, и остался сидеть на месте.

— Я так и знала.

— Не сбежал, и слава богам! — выдохнул хозяин. Немного посопев, видимо, для активации мыслительных процессов, он жалобно попросил, — проверь, ошейник все еще на нем?

— Как проверить?

— Руками.

— Хозяин, не губите. Он же меня съест!

— Ладно! — гаркнул тот в ответ, — я сам взгляну.

Дверь кареты открылась, а затем закрылась, так и не выпустив хозяина наружу.

— Время? — нашелся возница.

— Именно! — подтвердил повеселевший толстяк. — Гони лошадей к замку, там пусть сами проверяют, в ошейнике он или нет.

Карета мягко тронулась.

— Покормили бы для начала, чтобы не пугаться. — Посоветовала я, продолжая гладить шарпея. — А то не кормят, гады! Но трясутся!

Щенок ткнулся носом в мою ладонь и лизнул ее.

— Дааа, знала бы, что буду путешествовать, взяла бы поесть. Хотя, может, по карманам найду чего-нибудь для тебя. — И полезла в их содержимое, нашлась же каким-то образом в них шпилька. После ощупывания всех углов и кармашков, которых в плаще было немыслимое количество, мне повезло. Нашла маленький, но увесистый сверток и вытащила его. — Странно, до этого его там не было.

Не разделив моих сомнений, довольный шарпей забрал находку из рук и зашелестел, зарывшись в нее мордашкой.

Снега за час насыпало по пояс и, странное дело, поля в высоких сугробах, деревень не видно, а дорога чистая. Небо стало свинцовым, низким, казалось, вот-вот обрушит вниз тонны льда, потому что следующим после сильнейшего снегопада мог быть только лед. Я с печалью смотрела на хмурые просторы, покрытые темнотой.

— А раньше здесь было очень живописно.

Сообщила, продолжив почесывать за ушками жующего щенка, он был не против. И тут прозвучал щелчок.

— Это был твой о-о-оше-йник? Только не говори, что это был тво-ой ошей-ник! — Миляга поднял голову, и я вздрогнула от ужаса. Вместо маленьких черных глазок на меня смотрели огненно-красные, а вокруг них начали разрастаться странные черные узоры на шкурке, мордашку шарпея свело судорогой, затем и все тело, а затем…

Я закрыла глаза, чтобы не видеть ужасных изменений и, сжав щенка в руках, начала громко молиться:

— Ты же не можешь быть таким же, как те лошади! Не можешь быть, как миропоедатели!

Симпатяга, через тело которого прошла волна судорог, вдруг замер и хрюкнул. Судороги прекратились, а его хрюканье усилилось. Боясь открыть глаза и встретиться с чудовищем, чистосердечно добавила:

— Ты хорошенький, маленький, милый! Ты меня не съешь! — и с сомнением, — правда?

Шарпей фыркнул, сползая с моих колен. Ну, если у него осталось чувство юмора, его можно не бояться, решила я и осмотрелась. Карета продолжала медленно ехать, снежная пустошь продолжала существовать, а щенок никуда не исчез, сидит рядом. Под пристальным взглядом его маленьких черных глазок мне стало стыдно.

— Ты же слышал, что я рассказывала. Как думаешь, какие у меня мысли будут возникать после всего пережитого?

Под мою обличительную речь с шеи щенка слетел ошейник. Металлический с красными камнями и вязью плетений, он был не просто тяжелой побрякушкой, а очень тяжелой.

— Мамочки! — меня занимало и то, как щенок может носить такой вес, и то, а что будет без ошейника, ведь возница был напуган перспективой проверки ошейника на щенке. — Эм…, каким бы ты ни был…, я все равно…

Увидев мой перепуг и явную бледность, шарпей помотал головой, как это делал мой брат, прежде чем заявить, что я — «Истеричка!», громко хлопнуть дверью и оставить до тех пор, пока не успокоюсь. Откуда такие же характерные движения и взгляды у этого чуда мягкоскладчатого? Истеричной себя и так чувствовала: коленки трясутся, в горле ком, на сердце жгут, волосы дыбом, а еще глаза навыкате, и челюсть отпала. Собственно челюсть «упала», когда щенок лег на ошейник и тот сошелся на загривке. Шарпей больше ничего из того свертка не съел, лег на полке и отвернулся от меня.

Через две минуты карета подъехала к массивным воротам дьякольского дворца. За это время я успела многое передумать. Поняла: шарпей не виноват в моей боязни, и трястись подле него нечего. Правильно? Правильно!

Когда возница снял сеть с полки и застыл в почтенным поклоне перед щенком, я соскочила со своего места:

— Ну, мне пора.

Шарпей вскочил мгновенно, подняв уши, выжидательно посмотрел на меня.

Возница и служащие, присутствующие при этом, пали ниц, прикрыв головы и что-то бессвязно шепча.

— Вот! Не одна я в ужасе от тебя, красавчика четырехлапого. — Обернулась я на громко молящихся, к которым щенок интереса не проявил, все так же глядя на меня. Придется просить прощения прилюдно.

Веря в свою счастливую звезду и то, что не буду мелким съедена, я наклонилась и поцеловала шарпея в носик, от чего он опять смешно хрюкнул.

— Извини. Было очень приятно познакомиться. До встречи, мягкоскладчатый! Веди себя хорошо, лапка.

Кивнул, лизнул в щеку. Я оглянулась, прежде чем скрыться за массивными воротами, и щенок мне подмигнул.

Будучи в приподнятом настроении, я ажиотаж во дворе дворца я заметила не сразу. Где-то так раз на четвертый, когда служащий дважды задел своим мешком. Он дважды закинул мешок на плечо, и оба раза я личной персоной ему помешала. Первый раз этот детина мешком своим меня оглушил, во второй раз, когда с колен поднялась — ошарашил, так сказать. И в этот раз с мощения двора поднялась не спеша, дождалась, когда он мешок все-таки на спину закинет и пойдет своей дорогой.