Эрика О'Роурке - Создательница

Когда я наконец открыла глаза, то увидела последнее, что хотелось видеть.

Больницу. Комнату неотложной помощи. Я уже проходила через это и совсем не была рада повтору.

— Привет, — сказал Люк, стоявший в двери между штор. — Ты очнулась.

Его лицо выглядело измождённым и растерянным.

— Нет, — сказала я и отвела взгляд, я не хотела видеть то, что было в них написано.

— Я пытался, — тихо сказал он. — Но было поздно.

Я закрыла глаза и почувствовала, как полились слёзы.

— Мне очень жаль, — сказал он, и его голос надломился. — Ужасно жаль. Я пытался…

— Я знаю.

«Я могу исцелять людей, Мышонок, но я не могу возвращать мёртвых к жизни», — сказал он мне когда-то давно.

Он долго молчал, но я чувствовала, как его рука нежно гладит меня по голове, утешая без слов.

— Моя мама?

— С ней маман. Я позаботился о людях твоего дяди, а затем позвал её, чтобы она составила компанию твоей маме, в то время как сам вернулся к тебе. — Он чуть помедлил. — Бар охранялся таким большим количеством людей, что я не смог пройти, даже со скрывающим заклинанием. Я должен был пройти через Межпространство. Я просто должен был рискнуть!

— Билли бы спятил и вместе с тобой и начал стрелять. Это не твоя вина.

Если кто и виновен, то это я. Именно я спровоцировала Билли и хвасталась тем, что поменяла флешки.

Если бы я так не наседала на него… Если бы мой отец не признался, что работает на ФБР… Если бы Колин не возник так внезапно… Если бы Люк остался… Так много «если», и ни одно из них ничего не меняет.

Ни одно из них не изменит правды. Мой отец умер, и только сейчас я осознала, кем он был на самом деле.

«Ты поймёшь, какую высокую цену заплатила, только когда будет уже поздно.» Я предположила, что Маргарет говорила о магии или о том, что я должна буду стать Квартором. Но с самого начала речь шла именно об этом моменте. Её предсказания включали в себя даже мою жизнь Плоской. Больше я не могла разделять мои обе жизни.

— Моя мама в курсе?

— Куджо рассказал ей. Полиция им очень интересовалась, но ему удалось ускользнуть. — Он попытался улыбнутся, но не смог. — Может ему кто-то немного помог. Он подумал, что, если она услышит это от него, а не от полиции, это, возможно, меньше её ранит.

— Я нужна ей. — Я попыталась встать, а он обхватил мою талию рукой.

— Позволь мне вылечить твою руку, — сказал он. — Пожалуйста.

— С ней всё в порядке.

— Они подлатали тебя, но в ближайшие пару недель будут ужасно больно. Я бы не смог… — Он замолчал, подыскивая подходящие слова. — Для тебя и без того будет всё болезненно, но это я могу исправить. Я должен.

Я кивнула, и он отодвинул больничную рубашку в сторону, обнажив моё плечо и толстый слой марли, которая была к нему приклеена. Он осторожно снял повязку и провёл пальцами над раной.

Я держала глаза закрытыми. Крови я уже видела сегодня достаточно.

Когда он заговорил мне показалось, будто магия только этого и ждёт. Она жадно впитала в себя слова и поднявшись, хлынула ему навстречу. Тепло распространилось вдоль моей спины и руки, и я почувствовала, как отреагировала наша связь. Его любовь и беспокойство стали для меня осязаемыми.

Он коснулся губами верхушки моего плеча, а затем снова натянул тонкую голубую рубашку.

— Моя одежда?

— Она не в том состоянии, чтобы её когда-нибудь можно было снова надеть, — сказал он. — Ниобе принесла тебе несколько вещей.

Тренировочный костюм школы св. Бригиты и футболка. Люк отвернулся предоставляя мне личное пространство, когда я одевалась.

— Домой, — тихо сказала я, и он кивнув, помог мне встать.

Всё ещё не твёрдо держась на ногах, я обнял его за шею, вдохнула его аромат, состоящий из пряностей, дыма и морской воды. Теперь я в безопасности сказала я себе и заплакала.

Он ничего не говорил, просто крепко меня держал, в то время как я продолжала рыдать, потому что мой отец теперь уже больше никогда не вернется, и Верити тоже. И я ненавидела судьбу сильнее, чем когда-либо прежде, потому что не знала, как держаться дальше и не верила в то, что она сможет указать мне путь.

Магия непрерывно напевала мне утешение, умиротворение и обещание, что чтобы не случилось, я не останусь одна. Сердцебиение Люка говорило тоже самое.

По истечении долгого времени слёзы высохли. Я вытерла щёки, а он обхватил моё лицо руками, вытер влагу и поцеловал опухшие веки. Моё дыхание замедлилось.

— Готова?

Я покачала головой. Нет. Никогда.

— Тогда я останусь рядом с тобой, — пообещал он.

Не было никакой возможности заранее предугадать настроение в доме и подготовить себя к ситуации, в которую я попаду. Жалюзи были опущены, оставляя тонкую жёлтую линию внизу окна, и всё было тихо. Вместе с Люком я поднялась по ступенькам к входной двери, и дверная ручка легко опустилась вниз.

Внутри, на краю дивана, сидела моя мать, хрупкая, как старинное стекло.

Маргарет сидела рядом и держала в своих нежных руках её огрубевшие и покрасневшие. Колин печально сидел в кресле напротив, упёршись локтями в колени.

— Мо!

— Мама, — произнесла я. — Я…

Она встала, и Колин вскочил на ноги, готовый поймать её в ту же секунду, когда показалось, что она сейчас упадёт. Я бросила ему благодарный взгляд.

— Твой отец? Значит он на самом деле умер? — спросила она, а её голос дрожал от неверия.

Я сжала губы и лишь кивнула, потому что в горле застрял ком.

— Билли?

Я не знала, хочет ли она спросить о том, умер ли Билли или о том, причастен ли он к смерти отца. Ответ был одним и тем же. Мне не нужно было говорить его вслух. Она посмотрела мне в лицо и узнала правду.

У неё вырвался крик — тихий, дрожащий звук, который пронзил меня до мозга костей, и она снова плюхнулась на диван. Я сделала шаг вперёд. Странно, что я подумала, будто мои слёзы уже иссякли. Я должна была знать лучше.

— Мо, присядь к матери, — сказала Маргарет. — Мальчики, помогите мне приготовить чай.

Я села, взяла маму за руку и попыталась ради неё быть такой же сильной, каким был для меня отец.

— Что нам делать? — спросила она, вцепившись в меня так, будто я была единственной, кто у неё остался на этом свете. — Что же нам теперь делать?

— Я не знаю.

Это было неправдой. Я прекрасно знала, что. Но сказать это вслух казалось жестоким.

Жить дальше. Так происходит. Если кого-то любишь, а он умирает, и мир прекращает вращаться вокруг своей оси, и закон гравитации перестаёт действовать, и всё становится с привкусом пепла и гнева, ты продолжаешь жить. Не всегда хорошо или счастливо. Иногда заставляешь себя сделать хотя бы ещё один вдох, ещё один шаг. Иногда тебе этого не хочется. Но, в конце концов, ты живёшь дальше. Потому что умершие не могут, а живые обязаны делать это ради них.