Екатерина Бакулина - Случайный трофей Ренцо [СИ]

И в Нижние горы путь через Джийнар, за Лааш, за Этран, в самое сердце. Его не пропустят. Они учуют его за сотни верст…

Да и поздно. Нужно было раньше ехать туда.

Безумие.

Холодные слезы дождя стучат по стеклу.

Он думал, что сможет успеть все, по порядку. Но по порядку не выходит.

— Поедем на охоту, Луци? Как только закончатся дожди?

— Поедем.

Все, что угодно, лишь бы избавиться от скребущей, ноющей пустоты.

— Тебе нужно жениться, Луци. Молодая, красивая девушка не даст тебе скучать. Это все скука.

Спорить сейчас бесполезно, это обсуждалось не раз.

Щеки Лессы заливает румянцем.

— Налить вам еще вина, сеньор?

Она встает и подходит ближе. Совсем близко. Ее движения плавны и изящны. Берет кувшин с вином, наполняет его бокал. От нее сладко пахнет спелыми персиками и ванилью. Она улыбается — смущенно и, в то же время, так чувственно.

И садится рядом.

— Я оставлю вас, — Луиджи встает. — Луци, прости, у меня еще дела… А ты, Лесса, передай матери, чтобы не ждала меня к ужину.

«Провести приятный вечер с девушкой наедине». И по глазам девушки видно, что если он захочет большего — ему не откажут. Да и он потом уже не сможет отказаться от ее руки.

Но даже не в ее руке дело.

— Простите, сеньорита, — он встает. — Мне тоже нужно идти.

— Луци! — пытается окликнуть наместник.

Ренцо качает головой. Уже не важно. Сеньориту только немного жаль, она не виновата.

Но если он останется здесь, то не сможет жить спокойно. Если задержится.

Если еще можно что-то успеть.

Пусть прямо сейчас. В темноту и в дождь.

— Я тебе подарок привез, — Тарин ухмылялся так довольно, что бросало в дрожь. — Идем, покажу.

Можно не объяснять, Мэй и так чувствовала. Понимала.

Но не понимала, что делать.

Хотя делать что-то уже не было сил. Все равно. Словно во сне. После того, что случилось с Дином, казалось, что сопротивляться бессмысленно. Это высосало из нее все до капли, досуха. Она пыталась помочь брату, но… Даже собственная сила ушла, словно вылетев в бездонную бездну. Она отдала все.

Опускались руки.

И все равно. Словно Мэй сама умерла тогда, осталась лишь пустая оболочка.

Тарин взял ее за руку, повел вниз, во двор, на площадь. Она покорно пошла за ним.

— Тебе понравится, — ухмылялся он. — Особенно понравится то, что я могу предложить.

Мэй качала головой.

Хотелось зажмуриться. Она понимала, что увидит сейчас. Кого увидит.

Но когда увидела — поняла, что готова не была.

Не так.

На площади стояла клетка. Очень похожая на ту… От воспоминаний тряхнуло, разом сбив все сонное безразличие последних недель. Показалось — это она. Она снова в клетке, и все вернулось. Мэй чувствовала давящую веревку на своих запястья, боль в груди и невозможность вздохнуть, вкус крови во рту и опустошающий голод… кружится голова…

Паника накатила, подступив к горлу тошнотой, захотелось бежать.

Но бежать нельзя.

Человек в клетке.

Обнаженный, привязанный к прутьям за руки. Он почти висел на этих прутьях, не в силах стоять. И даже если бы мог, то не смог бы выпрямиться, клетка слишком низкая для него.

Словно все это вернулось. Но иначе.

— Подойди, — Тарин толкнул в спину.

— Нет…

Ужас сковывал ее.

Еще немного и сорвется в истерику.

— Подойди! Ну, же! Он так скакал к тебе, так отчаянно с нами дрался. Неужели, не заслужил даже капельки твоего внимания?

В голосе злой сарказм.

Подгибались ноги. Чтобы подойти, пришлось собрать всю волю.

Увидеть…

Он долго не поднимал головы. Не смотрел, хотя слышал ее. Мэй видела только его дыхание — глубокое и ровное. Настолько глубокое, насколько позволяли отбитые ребра… огромный, почти черный синяк во весь бок, и даже видно, как на каждом выдохе болезненно напрягаются мышцы. На теле не осталось живого места — мелкие раны, ожоги, кровоподтеки. Лицо разбито так, что и не узнать, опухло, левый глаз наполовину заплыл, потрескались губы… синие от холода. Осень. Как долго его держали так? Конечно, Джийнар не Микоя и таких холодов тут нет, но осень все равно…

Только не так…

Мэй подошла совсем близко. Ее сердце колотилось отчаянно, еще немного и разорвется.

Тарин подошел, приобнял сзади.

— Хотел убить его, еще там, в поле, — сказал Мэй на ухо, почти касаясь губами. — Но потом решил, что ты захочешь увидеть его живым.

Передернуло.

— Зачем?

Чтобы убить на ее глазах?

— Хочешь, я отпущу его?

Руки Тарина скользнули по талии Мэй, нежно поглаживая.

Она вздрогнула. Не поверила.

— Отпустишь?

— Да, — Тарин дышал ей в ухо и его дыхание обжигало. — Отпущу. Живым.

— Я не верю.

Не поддаваться ему!

— Почему? Разве я когда-нибудь обманывал тебя? Тьяра, вспомни? — Тарин прижимался к ней сзади, и Мэй чувствовала его возбуждение. — Я всегда был честен с тобой, — говорил он, — и с Юттаром. Не скрывал своих намерений и своих взглядов. Вы просто не хотели понимать. Но слабый не может быть вождем. Джийнару нужна твердая рука.

Говорил. Он всегда говорил об этом.

И все равно сейчас Мэй не верила. Попыталась было дернуться, вырваться из его рук, но Тарин держал крепко.

— Отпустишь? — она изо всех сил старалась говорить спокойно, хотя голос все равно напряженно подрагивал.

— Да, — пообещал Тарин. — Я, конечно, прикажу выколоть ему глаза, но жизнь сохраню. Если помнишь, ни один илойский солдат не имеет права находиться на джийнарской земле без приглашения. А я его не приглашал. Поэтому, не могу оставить эту вольность безнаказанной. Но если он вернется домой и договориться с Гильдией, то ему даже смогут восстановить зрение, там и не такое могут… Хотя с Гильдией у него отношения сложные. Но это уже его проблемы, и деньги у него есть. Ты подумай, Тьяра, это очень щедрое предложение.

— Чего ты хочешь?

Странное ощущение нереальности происходящего. Так не может быть.

— Всего лишь твоей любви, — Тарин усмехнулся. — И покорности. Это не слишком высокая плата, тебе все равно никуда не деться от меня.

Несколько раз Тарин пытался взять ее силой. А она чуть не убила его. Нет, наверно, убить бы не вышло, он тоже очень силен… но теперь Тарин был осторожен. Не хотел рисковать.

— А если я откажусь?

— Он умрет, — сказал Тарин. — Медленно. Здесь, в клетке. Только сначала я прикажу переломать ему кости, потом… мы повеселимся, есть много способов умереть…

Нет.

Хотелось плакать, но слезы давно закончились, в душе осталась только пустота. И сейчас эта пустота готова была разорвать ее.

Зачем же он здесь? Зачем приехал? Только лишняя боль…

И не смотрит на нее…

— Ренцо… — позвала она, даже не надеясь…

Но он вдруг поднял глаза. Глянул прямо на нее. Он так смотрел, словно кроме них двоих тут никого не было. Спокойно. Мэй только сейчас осознала это — он не боялся. Ни страха, ни отчаянья, даже боли почти не было… то есть была, но где-то там, далеко, почти за границей восприятия. И только спокойная решимость.