Оксана Демченко - Вошь на гребешке (СИ)

Рядом имелся торговый центр, тогда еще вполне респектабельный. В соседних квартирах жили — соседи, как и должно быть в нормальном доме.

Дверь распахнулась, перегородив дорогу. В коридор трудолюбивой колонией высыпали мелкие, шустрые и на редкость одинаковые на вид "гости столицы". Сколько их помещается в "трешке", проданной год назад семьей Горуненко, вряд ли знает не то что полиция — даже местная торговая "мафия". Влад рефлекторно прижал локтем портфель и нащупал телефон. Протиснулся мимо китайцев, гомонящих и деловито готовящих к транспортировке сложенные у стены тюки. Ложная тревога. Эти, в общем-то, и не воруют в наглую, вот прежние постояльцы квартиры, цыгане, были пострашнее.

С тех пор, как полулегальные рынки по воле больших людей мигрировали сюда с прежнего своего адреса, район сделался неузнаваем и все более менялся. Коренные жители еще боролись за право на то, что именуется нормальной жизнью, но, поскольку чиновники такого словосочетания в своих бумажках не находили, борьба носила конвульсивно-затухающий характер. Люди сперва шумели, затем писали жалобы, ходили по инстанциям, а, исчерпав терпение, продавали квартиры. Горожане перебирались туда, где в школах еще учат и учатся на государственном языке без акцента, а в домах живут, а не ночуют между сменами, набившись так, что тараканам сунуться некуда, и потому они норовят всей колонией откочевать к соседям...

Возле двери Маришкиной однушки лежал влажный коврик, даже не сильно затоптанный ордами пришельцев. Рядом громоздились ровным сооружением три коробки, поставленные одна на одну и перетянутые веселыми желтыми транспортными лентами. Влад с подозрением покосился на эту китайскую башню — и пощекотал кнопку звонка. Трель зазудела по ту сторону двери. Едва разобрав шаги, Влад назвался и стал ждать решения по своему вопросу — то есть права на разговор.

— Привет, — очень спокойно сказала Маришка, открывая дверь и выглядывая в коридор. Забрала у Влада коробку с тортом. — О, ребята все же приволокли лапшу. Раз пришел, занеси коробки. Сюда ставь.

— Здравствуй. Вот, и цветы. Ты общаешься с... этими? — поморщился Влад, содравший кожу на косточке большого пальца, неловко протискивая большую коробку в дверь.

— Так устроена, к сожалению, не умею посылать достаточно далеко. Никого, — в голосе обозначилось напряжение. — Ты хотел выпить чаю именно на моей кухне. Хорошо, я согласилась. Но мы не будем обсуждать ни моих соседей, ни твоих. Давай, рассказывай, как у тебя все круто и продвинуто. Люблю хорошие новости.

— Мишка дома? — осторожно уточнил Влад.

— У бабушки. Ты ожидал иного? — Маришка отвернулась и пошла на кухню. — Я подумала как следует, с чем ты мог вдруг явиться. Все варианты мне не особенно понравились, а шуметь и тем более сопеть носом при маленьком ребенке недопустимо.

— Как ты любишь просчитывать наперед плохие варианты.

— Боже мой, ты до неприличия постоянен. Торт со знакомым лейблом и евробукет. Да, я умею просчитывать, я дура с мозгами. Доволен? Тогда пей чай и говори, с чем пришел.

— У меня новый проект, — Влад попробовал исправить тон разговора, почти силой всучил букет и начал распаковывать неподдающийся торт. — Очень большое продвижение, солидные деньги. Свобода от дурацких указаний дурацких шефов, полномочия, новый уровень... Конечно, устаю, но дело двигается, мы уже сняли офис. Мы...

— Я впечатлилась и, пожалуй, завидую, если это надо, — сухо отметила Маришка, двигая чашку. — Дальше.

Сознавая, что разговор совсем не склеивается, Влад улыбнулся, сходил за ножом и принялся резать ленточки на пластике тортовой коробки. Сам, на правах бывшего хозяина дома, добыл тарелочки и разложил куски в бумажном кружеве обертки. Сел, сразу отхлебнул слишком горячий чай и вынужденно помолчал.

— Вам с Мишкой я, наверное, буду переводить средства на карточку, так удобнее, — облизнув сожженное нёбо, сообщил Влад. Еще помолчал, хмурясь и выискивая годное продолжение для разговора. — А что за проблемы? Ты как-то звонила утром, на прошлой неделе, кажется.

— Трудно было запомнить, да. За все время я позвонила тогда первый раз, — совсем тихо, через силу выговорила Маришка, упрямо глядя в чашку и не двигаясь. — Ты отшил первым словом, знаю я, кому ты говоришь "здрасьте" вместо нормального приветствия: тем, кто не нужен. Поэтому и перезвонить не пожелал... Ты все сказал? Все, для чего явился сюда?

— Я пока ничего не сказал, — сдерживая раздражение, Влад постарался начать беседу. — Признаю, у нас непростое время... было. Мишка постоянно шумел, я не отдыхал. Работы много, в конце концов, я вкалываю, не стоит это сбрасывать со счетов. Я н-не понимаю, отчего со мной надо говорить таким тоном. Я не пацан, чтобы получать выволочки. Да, мы взяли паузу в отношениях, но я от-тветственный человек и не отказываюсь ни от чего. Я сейчас вкалываю по чет-тырнадцать часов в день, это надо понимать. У нас будет ипотека, хороший район и достойные условия жизни. Я прилагаю усилия, понимаешь?

— Понимаю, — по-прежнему глядя в чашку сказала Маришка тусклым голосом. — Мы не станем мешать. Иди, прилагай усилия. Прямо теперь иди и прилагай. На все четыре стороны вон из моего дома!

Кричать она не умела, так что свой нелепый срыв и жалкий скандал прошептала все в ту же чашку. Влад тоскливо глянул за окно, на мерзкие трубы привычно попахивающей Капотни. Район соседний, а вонью делится щедро... Чем гаже дрянь, тем она ловчее приживается в столичной атмосфере, это давно доказано и несомненно. В иное время Влад высказал бы вслух столь занятное замечание, а Маришка бы хихикнула и одобрила: звучно. Но не теперь.

Маришка была существом непостижимым, умеющим удивительно слушать и вникать, давать дельные советы по всякому новому проекту или превращать неудачи в нечто маловажное, случайное... Пока не появился Мишка, сама она вполне успешно работала и была ценима сослуживцами. Все друзья Влада приняли Маришку еще до того, как знакомство переросло во вполне официальные отношения... Увы, иногда она замыкалась, упиралась и становилась невыносима. Совсем как теперь. Достижения и успехи теряли глянец, победы казались сомнительными, а цели и вовсе ложными. Отвратительное ощущение того, что тебя не уважают и даже не ценят, в такие минуты перевешивало иные доводы. А причины очередного истерически-женского срыва, если до них неимоверной ценой удавалось докопаться, всегда оказывались ничтожны. Летом, когда Влад сообщил, что намерен съехать отсюда, Маришка криво усмехнулась и предположила, что он боится заразиться послеродовой депрессией. И они поссорились тихо, но как-то окончательно.

— Ну, давай как-то на позитивной ноте разойдемся, — предложил Влад, помня вторую и главную цель разговора, помимо перевода средств через карточку и попытки поддержания отношений. — Скоро у Костика праздник, Альке годик. Я заеду за тобой, возьмем Мишку и все вместе попробуем выйти в свет, так сказать. Отдохнем, покушаем плов. И вот что: в субботу вместе поедем, купим Альке подарок, а? Ты умеешь выбирать детские лучше, чем я.