Оксана Демченко - Вошь на гребешке (СИ)

— Ка-анечно, только я не пойду, клиентские тусы — отстой, — отмахнулся Егорушка. — Если бы глава представительства или хоть кто из жирных немчиков... Но, по слухам, глава забил на тусу. А что, ты решил хлебнуть правильного пивка? Так эт'запросто, устрою. Хотя будет скучно, не советую тратить время.

— Да, — невпопад согласился Влад.

Залпом выпил кофе, не замечая вкуса. Сахар остался нетронутым возле чашечки. Компания с полузнакомым названием усердно искала, если верить грязноватой бумажке, директора. Предлагался к рассмотрению оклад, втрое превышающий нынешний доход Владислава. Но, как принято говорить в рекламе, "и это еще не все". Были грамотно прописаны бонусы, а последней строкой прозрачно и до неприличия обыденно указывался солидный опцион.

— В чем подвох? — прямо спросил Влад, откладывая листок.

— Старик, ну ты что! — с обычной своей наигранной наивностью откликнулся Иудушка. — Просто я не знаю в городе никого другого, кто умел бы так ровно раскладывать дела по полочкам. У тебя в мозгу все упорядочивается, а моя башка — она вроде барабана стиральной машины. Так что я буду крутить сплетни — ну, рулить пиаром, ага? А ты сохни над бумажками.

— Я подумаю, так сразу не решить, — осторожно намекнул на согласие Влад.

Глянул в пустую чашку. Белый фаянс лучился общепитовским оптимизмом нищих. Пенка посредственного кофе запеклась неровно, скудно. Сейчас Владу отчетливо чудился знак доллара на донышке, в плевке размазанной гущи. Влад присмотрелся, не веря в гадание, но находя зрелище приятным и подходящим к случаю. Кофейный доллар был кривоватый и немного напоминал восьмерку — или знак бесконечности. В одной петле лежала довольно крупная пенка, в другой — жалкая точка крошки.

— Ка-анечно думай, и быстро, — посоветовал Иудушка. — Такие предложения не ждут, пока ты дозреешь и покапризничаешь. Или да, или нет. Вот визитка благодетеля. Сегодня еще не поздно звякнуть его референту. Ага?

Нет ничего глупее походов к угольщику. Слуг в замке полно, они усердны. Иной раз сложно без угроз отнять корзину или уследить за расторопным подмастерьем, готовым пополнить запас без участия более взрослых, и тем самым исчерпать безобидный повод ненадолго выбраться за стены. Само собой, можно и без повода. Но Тэра на отлучки смотрит неодобрительно, а когда настоящая причина такова, как сегодня — лучше б никак не глядела, ведь она прорицательница.

Полуденный лес пропитан солнцем, тени прячутся у древесных корней, сияние исходит от всякого листочка, от самой малой былинки. Узор тонких веток обведен золотой каймой. Тропинка вьется в зарослях, будто играет — то заслонится полупрозрачным пологом зелени, то выглянет, поманит и скользнет прочь, за могучий ствол, во влажную лощину. Можно бежать, придерживая пустую корзину, и ощущать себя маленькой девочкой, заплутавшей в огромном лесу. Спешить к жилью, примечая издали запах костра, след внимания лесника на стволах, выкосы на полянках и иные знаки людского присутствия.

Черна обогнула дерево, привычно перепрыгнула ловушку на тропе, шагнула в сторону и нагнулась, проверяя взвод самострела, подтянула, поправила длинный кол, тронула острие: яд свежий, не высох.

— И когда поумнею, — укорила она себя. — Девочка, как же. Доберусь, вправлю мозги угольщику [26] Живой огонь весьма разборчив. Подвижный единый лес имеет свое особое отношение к идее горения. Так что фраза "между молотом и наковальней" неплохо описывает труд угольщиков Нитля. . Какой придурок снарядил эту дрянь?

Пришлось потерять немного времени, меняя тонкую, да к тому еще и своенравную сверх меры, сторожевую ветку на более толстую и сонную. Не хватало еще, чтобы дети пошли в лес, попали в ловушку да и повисли в кроне дерева... День — он не длится вечно.

Вдали улыбнулась синева чистого неба над поляной. Черна перемахнула ров, повисла на длинных кольях ограды и едва не сорвалась. Помянула конус тьмы [27] Пять сторон света — север, юг, запад, восток и зенитный луч дополняются (или противостоят) конусом тьмы. Это упрощенная модель бытия, понятная каждому ребенку в Нитле. : корзина мешала, но мешала привычно, и так нелепо висеть на виду у дозора — это нечто. Пришлось высвободить руку, бросив корзину за ограду.

— Тебе помочь? — поехидствовали с ближней сторожевой вышки.

— Спускайся, — мрачно предложила Черна, одолев со второй попытки ограду и подбирая брошенную корзину. — Потолкуем.

На вышке затихли, старательно схоронившись за невысокой оградкой. Злить гостью никто не желал. Даже теперь, когда она явилась днем, с угольной корзиной и без оружия, если не считать таковым нож при поясе, руки, ноги...

— Черна! — завизжали младшие. — Выкуп!

Эти не боялись и не прятались. Примчались на клич своих дозорных, облепили, как голодные муравьи. Пришлось выгребать из карманов все, "случайно" туда завалившееся. Бусины, красивые ленточки, две шпильки, подобранные в замке. Несколько пуговиц — деревянных позолоченных и каменных, полупрозрачных, со сложной резьбой. Гвоздь, ключ, свистульку, узорные формочки для изготовления свечей.

— Ну, откупилась я? — понадеялась Черна, распихивая мелюзгу и пробираясь к угольщику, уже явившемуся на шум — встречать уважаемую гостью.

Дети рассматривали подарки, делили, охали. Самые сообразительные и взрослые догадались поблагодарить. Хитрые торопливо жаловались на нехватку красных лент — таких на сей раз нет среди принесенных — как и мелких перстеньков, пусть даже самодельных.

— Как жизнь? — Черна свела широкие прямые брови на переносье.

— Милостью серебряной матери [28] Будучи материалистами в своем понимании этого слова, люди Нитля, как и любые иные, склонны надеяться в крайности на высших. Ну, сколько можно, в конце концов — все сами и сами... , — угольщик пощупал оберег, солидно поклонился. — Отобедаешь?

— Когда это я отказывалась? Значит, неладно.

— Все ты в лоб, нет бы поговорить о том, о сем, дождаться стариков, — помялся угольщик, провожая в дом и усаживая на почетное место. — Наша славная дама Тэра, да продлятся её дни, хозяйка толковая. Но лес мрачнеет. Руннар ночью кого-то рвал у ворот.

— Сегодня?

— Позавчера, — быстро откликнулся хозяин лачуги, вросшей в землю до самых окон.

Его жена уже расставила миски, добыла из печи кашу, вздыхая и не смея сказать вслух дурного. Выскользнула из комнаты, по звуку понятно: полезла в погреб.

— Позавчера не в счет, — нехотя сообщила Черна. — Чужие в замке были, явились наскоком, да такие гости, что и не отказать... Поставь в обычное место две корзинки угля, будь добр.