Анна Сокол - Экзамен первокурсницы [СИ]

– Сбежал следующей ночью. Они ослабили контроль, решив, что я снова стал человеком. Убил троих охранников. Первого задушил шнурком от плаща, второму разбил голову камнем, третьего зарезал ножом, снятым с трупа второго. Ничего героического, напал со спины и убил. Если хочешь кого-то пожалеть, пожалей их. С одной стороны, простые вояки, что исполняют приказы, а с другой, избалованный хозяйский сынок, больной на всю голову и не понимающий, что все это для его же блага. – Я не стала возражать. – Позволь не рассказывать, как я добирался до Эльмеры. На отбор в Академикум пришел скорее от безнадеги, но неожиданно прошел. Потом написал барону, надежды было мало, но… Рассказал где я и потребовал оплатить обучение. А если всеблагой барон захочет объявить о моей одержимости, я, как послушный сын, отправлюсь прямиком в Посвящение к жрицам и пусть они сколько угодно ищут в моей башке демонов.

– И что барон?

– Деньги перевели через две седмицы. Ты ведь знаешь, как читают людей жрицы? Они видят все, а на бароне грехов не меньше чем на мне, и вряд ли он заинтересован в огласке. Поэтому никогда не даст разрешение на чтение меня жрицами.

– Ты все время говоришь о нем, как о «бароне». Только как о бароне. И ни разу не назвал отцом, – проговорила я, прислушиваясь к гулу пламени.

Парень не ответил. Я подняла голову, и сердце пропустило удар, на лице Криса застыла мучительная гримаса, а рука сама потянулась к боку.

– Как же больно умирать, – прохрипел Оуэн. – Знал бы, раньше озаботился вместо того, чтобы языком молоть.

Снова загудело пламя, гудело, уже не переставая. Я ощутила, как дрожит пол.

– Академикум, – выдохнул Крис. – Они что-то делают с островом.

Гул перешел в скрежет, и пол под нами вдруг стал выгибаться, как выгибается пастила, если ее слишком сильно сжать пальцами. Раздался резкий хлопок, и трещина закрылась, словно пасть чудовища, о котором мне рассказывала в детстве нянька Туйма. А миг спустя в пол ударило загудевшее пламя, мгновенно раскаляя камень и железо. Вверху что-то хрупнуло, брызнула каменная крошка.

– На ту сторону! Живо! – рявкнул Крис, превозмогая боль.

Я вскочила на ноги, на головы продолжал сыпаться какой-то мусор, схватила Оуэна за руку, потянула… И мне даже удалось приподнять его на несколько сантиметров, а потом рыцарь грузно осел обратно, хватаясь рукой за бок.

Но пламя продолжало гудеть. Оно гудело и гудело без перерыва, словно кто-то снова перекрыл сопло. Одна трещина хлопнулась, зато вторая поползла по стене за спиной рыцаря.

– Крис! – выкрикнула я, а он вместо того, чтобы ухватиться за протянутую ладонь, оттолкнул мою руку.

Ну, сколько же можно? Сколько еще ты будешь отталкивать меня? Ведь это больно, Это как удар стилетом. Мгновенный, быстрый, пронзающий. И каждый раз как первый… Сколько я еще смогу терпеть это? И надо ли? Давно пора развернуться и уйти. И пусть я теперь понимаю его гораздо лучше, но разве своя боль дает право причинять боль другим? Может, лучше вытерпеть одну большую, чтобы прекратить бесконечное множество малых?

Я не знаю, что он увидел в моих глазах. Возможно вопрос, что я задавала сама себе, а возможно, ответ, который еще не успела осознать, но на этот раз Крис ухватился за протянутую руку и пробормотал:

– Упрямая.

Правда, в его голосе было больше восхищения, чем досады. На этот раз он не просто ухватился за мою ладонь, он попытался подняться. Скрипя зубами и не сдержав стона. Он так и не сумел выпрямиться, лишь, привстал, пошатываясь. Стон сменился хрипом. Первый шаг через трещину он сделал сам, второй помогла я, едва не упав под тяжестью рыцаря. Но все же не упала. Соприкоснувшись с раскаленным камнем, подошвы сапог вдруг зашипели, прикипая к полу. В этот момент остров снова вздрогнул. Крис чуть не повалил нас обоих. Лучше бы повалил. Но ноги вдруг стали тяжелыми… Нет, не тяжелыми, просто начавшая плавиться подошва помогла мне устоять, прилипнув к камню.

А потом часть стены в той стороне ниши, где мы только что сидели, обрушилась, словно состояла не из каменных перекрытий, а из песка. Сомкнувший пол, стал расходиться вновь, будто остров сглотнул, и теперь снова намеревался раскрыть рот и высунуть огненный язык. Язык, который ни на миг не прекращал лизать камень и железо у нас под ногами. Вот только я все еще стояла одной ногой на той стороне, а другой на этой.

Подо мной разверзлась бездна. Огонь коснулся подошв, которые просто вскипели, отставая от камня. Пламя взметнулось вверх. Закричал Крис…

И тогда, балансируя на самом краю, я призвала магию. Как некоторые войны при любом удобном или неудобном случае хватаются за рукоять меча, так и я хватаюсь за огонь. Но теперь уже понимаю это и могу контролировать. Могу изменять пламя. Могу дать обратный ход.

Зерна изменений встретились с голубым огнем, в один удар сердца обратив его в лед, который тут же осыпался вниз белым крошевом. Руки снова кольнула боль, но уже не так сильно. Крис дернул меня на себя. И мы упали. Он на бок, а я на него. Звякнуло о камни железо. И если сперва, это был всего лишь звук, то когда я неловко поднялась, когда собралась спросить у Криса, что они делали с островом и кто эти «они»…

Взглянула на его лицо, и слова замерли на губах.

– Вы… вытащи, – даже не прошептал, а выдохнул рыцарь, цепляясь руками за бок. Если раньше железка торчала из раны на ладонь, то сейчас почти полностью вошла в тело.

Я упала на колени, отвела полу куртки, что уже промокла насквозь, коснулась края металлической пластины. Пальцы соскользнули, но я схватила снова и потянула. Крис заорал, у меня от его крика чуть волосы дыбом не встали. Я разжала руки, чувствуя, как на глазах вскипают беспомощные слезы.

– Вытащи, – прохрипел он.

Я всхлипнула, в третий раз ухватилась за край металлической пластины, потянула, чувствуя, как металл едва заметно вибрирует от сумасшедшего биения сердца рыцаря, чувствуя, как течет кровь и поддается плоть. А потом не выдержала и на выдохе дернула, как больной зуб.

Кровь веером осела на моей груди и руках. Она казалась обжигающей даже в горячем от пламенем воздухе. Она казалась живой.

Я посмотрела на Криса. Зрачки рыцаря казались неестественно большими, заполнившими всю радужку. Он даже попытался улыбнуться, а может, хотел что-то сказать, но не смог. Губы чуть дрогнули, пальцы сжались, и лишь кровь продолжала течь.

В тот день я узнала цену одной минуты.

Минута – это бесконечно мало, чтобы жить.

Минута – это бесконечно много, чтобы умереть.

В минуту можно уложить всю жизнь, но очень трудно смерть.

Цена минуты…

Цена последнего взгляда…

Цена последнего вдоха…

Тот миг, когда ты готова заплатить любую цену, не торгуясь.