Александра Авдеенко - Бойся своих желаний [СИ]

— Пострадал в аварии, — я пожала плечами, — вот только новый купила, сейчас симку вставлю и буду доступна для общения.

— Ты родителям-то позвони, а то они мне уже плешь проели, что у тебя да как у тебя.

— Коль, я устала, давай в другой раз все обсудим?

— В другой так в другой, — он покладисто согласился, пожав плечами, а потом жалобно продолжил, — Ты меня кормить-то будешь?

— Коленька, солнышко, а давай ты по дороге где-нибудь перекусишь? — мне хватило только взгляда, чтобы понять, что так легко от него я не отделаюсь. Пришлось лезть в холодильник, который оказался практически пустым. На полках стояли только несколько уже далеко не живых йогуртов, сыр, который именно в моем холодильнике стал благородным с плесенью и черствый хлеб. Этим мужика не накормишь. Слава богу, в морозилке нашлась початая пачка пельменей, которую я довольно быстро приготовила.

Николай сидел в засаде на одном из стульев и ждал обещанного обеда. Причем молча ждал. Он следил за каждым моим движением, думая о чем-то своем, а потом неожиданно сказал:

— Не знал бы, что такое в принципе невозможно, подумал бы, что это не ты.

— О чем это ты? — я постаралась скрыть, нервную дрожь.

— Ты же не умеешь готовить, а тут ты так уверенно шуруешь у плиты, как будто всю жизнь возле нее провела, — он задумчиво на меня посмотрел.

Штирлиц как никогда был близок к провалу, подумалось мне. Черт, это же нужно было так проколоться. Ведь видела же эти ногти, еще и подумала, как она с ними на кухне орудовала. Оказалось, никак.

— Это просто пельмени, — попыталась выкрутиться я. — Вот если бы я их начала лепить у тебя на глазах… — я только махнула рукой.

— Да ты и пельмени никогда не варила, я эту пачку сам в морозилку закинул на всяких пожарный. Ты раньше была способна только еду из ресторана заказывать, да на хлеб масло и икру мазать. Все.

— Вот и пора чему-то научиться, — я демонстративно неуклюже выловила пельмени из кастрюли и поставила перед ним полную тарелку.

— А ты? А чего я спрашиваю, ты же эту плебейскую пищу не ешь, от нее толстеют, — он, блаженно щурясь, подул на пельменину.

М-да, а я только хотела насыпать и себе немного, а теперь придется ждать, когда он уйдет.

— Все? Ваша душенька довольна? — ухмыльнулась я.

— Ага, теперь бы соснуть часок, — он потянулся как сытый кот и лукаво на меня посмотрел. — Ты как?

— Никак. Шел бы ты куда-нибудь, — я убрала грязную посуду в посудомоечную машину и на минуту замерла в задумчивости. Все-таки как хорошо, когда в твоем доме есть такие мелочи, облегчающие жизнь, делающие ее особенно приятной. Не то чтобы я не любила мыть посуду, я скорее смирялась с необходимостью, втайне мечтая о посудомойке. Как раз собиралась ее купить, да вот не сложилось. Пока я стояла в задумчивости ко мне тихонько подкрался Митрофанов и обнял со спины, нежно целуя в шею.

— Огненная моя, — шепнул он мне на ушко, когда по телу разлилась приятная истома. Его руки пробрались мне под кофточку и накрыли полушария груди. Это меня и отрезвило.

— Руки убрал! — рявкнула я, пытаясь вырваться из его объятий.

— Поль, Полюшка, — шепнул он, так и не выпустив меня, продолжая блуждать руками по моему телу. А тело отзывалось. Чувствовалось, что он знает, где погладить, ущипнуть и приласкать, чтобы я в его руках млела от желания. Меня начал захватывать чувственный вихрь, но я все же смогла взять себя в руки и вырваться.

— Не смей, — выдохнула я, тяжело дыша. Чувствовалось, как мои щеки заливает предательский румянец. Все-таки у меня давно не было мужчины, еще со времени развода с Никитой. Не могла я подпустить к себе никого, да на меня никто особо и не покушался. Так делали авансы в мою сторону. Но это были мои ровесники, давно женатые, с выводком детей, с отдышкой и лишним весом. А молодые мужики женщиной меня уже не воспринимали. Профессионалом — да, но не больше. Это обижало, наводило на размышления. Но я смирилась, стараясь жить для себя, ни о чем подобном даже не задумываясь.

— Ну, ты чего? — удивился Колька, уставившись на меня в недоумении. — Или у тебя сейчас это?

Вот черт, он даже слово «менструация» не может произнести, а все туда же.

— Нет, — тряхнула я головой, отгоняя от себя видения распростертых на простынях, переплетенных тел.

— Тогда что? Что происходит? — не знаю чего больше было в его лице, недоумения от того, что я ему отказала или детской обиды. Нужно было срочно спасать ситуацию.

— Коль, если ты не забыл, меня совсем недавно выписали из больницы.

— И что? — не понял он.

— Что? — рассердилась я. — Кроме того, что я какое-то время там провалялась, так я еще и не помню некоторые моменты своей жизни!

Я в раздражении потерла лоб, опустив глаза в пол. Было неловко от собственного вранья. Но, похоже, другого выхода не было.

— Амнезия что ли? Чушь, какая, — отмахнулся он. — Съезди домой, у нас тебе быстро мозги вправят, вспомнишь и то, что не знала. Кстати, а когда ты была у своих стариков последний раз?

Я только пожала плечами, не зная, что на это ответить. Об этой стороне жизни Полины я не знала ничего. Надеялась, что хоть какие-то ответы я найду в этой квартире.

— Ну, ничего, — похлопал он меня по плечу, от чего я непроизвольно дернулась. — Да не бойся ты, приставать не буду, болезная ты моя, сегодня не буду. Хотя это лучший способ помочь тебе все вспомнить. Кстати, твои родители не против наших отношений, можно сказать даже за, — хохотнул он. — Тем более скоро помолвка.

— Как помолвка? — вопрос вырвался непроизвольно, еще до того, как я успела что-то сообразить.

— Как какая? Ты и этого не помнишь? — не поверил он. — Твои родители с моими обо всем уже договорились. В этом году помолвка, в конце обучения свадьба. Ну или раньше, если бебики появятся.

— Кто появится? — я была в шоке, ничем другим не могу объяснить некоторую заторможенность.

— Дети, родная, дети. Знаешь, они бывают от интенсивной половой жизни, — он похабно улыбнулся. — Но мы будем предохраняться.

— Слушай ты! Предохраняльщик! — из меня разве что искры не летели. — Шел бы ты отсюда!

Эту бодягу с выяснением отношений нужно было быстро свернуть и выставить Митрофанова за порог, а то неизвестно, что я еще умудрюсь услышать. И так новостей хоть отбавляй. Это же нужно, помолвка с интенсивной половой жизнью! А может, врет паразит, а я тут уже мысленно паникую? Хотя нет, такими вещами мужики в его возрасте не шутят.

— Ладно-ладно, — он примирительно поднял руки. — Понял, осознал, ухожу. Только ты сегодня обязательно позвони родителям.

Колька еще раз у дверей попытался меня зажать, получил звонкую затрещину, уже вторую за сегодня и был таков. Я только облегченно вздохнула, закрывая за ним двери, и поплелась на кухню, вылавливать из кастрюльки оставшиеся пельмени. Они были разваренными, но все равно вкусными. Когда я утолила голод и вымыла посуду, пришло время тотального обыска. Рылась я в квартире часа два, но кроме невероятного количества тряпок ничего полезного, кроме фотоальбома и ноута не нашла. Вот с ними-то я и засела до позднего вечера. В альбоме была масса снимков самой Полины, Полины с друзьями, с пожилой холеной парой. Наверно это родители. Ноут тоже информативностью не страдал. Те же фотографии только в электронном виде, снимки какой-то усадьбы с бассейном, вполне вероятно, что это ее родной дом. Снимки вечеринок возле бассейна и так далее.