Марина Эльденберт - Рождество для Измененной [СИ]

Она усмехнулась и села на кровати, провела руками по волосам, отбрасывая их назад. Проклятая челка вечно мешалась и лезла в глаза, но избавиться от неё не представлялось никакой возможности. Постоянно видеть свежий глубокий шрам, который на холоде к тому же ещё и темнел, Беатрис совершенно не хотелось.

Авелин подалась вперед и обняла её.

— Думаю, он бы принял любой твой выбор. Если он захотел, чтобы мы не нашли, значит, так надо, — она поцеловала её в щеку и крепко сжала руку в своей. — Пришло время забыть о прошлом и жить настоящим. Дай Сэту шанс.

— У Сэта есть все шансы.

— Ты знаешь, о чем я. Ты бегаешь за призраком Сильвена, а он… бегает за тобой. Ты говорила, что не хочешь портить ему жизнь, но что ты делаешь сейчас?

О своем отношении к Сэту Беатрис предпочитала не думать. Она не подпустила бы его к себе, не будь он ей дорог и интересен. Но что-то большее… Она старалась держать себя на дистанции — достаточной для того, чтобы была возможность спокойно принять его отсутствие в своей жизни. Что касается самого Сэта, рано или поздно ему придется жить без неё. Она — человек, и его жизнь не прервется в день её смерти.

Беатрис знала, что дочь права насчет прошлого. В её жизни было достаточно приключений и передряг. Если твоя жизнь полна драйва, оказавшись огражденным от него, ты начнешь сходить с ума. Наивно полагать, что можно стать смиренной домохозяйкой, высадить огородик и проводить свои дни в покое и благополучии. Жизнь дала им с Авелин передышку, и этот подарок следует принять с благодарностью.

— Расскажи, каким он был в последние годы, — произнесла она, — может быть, это поможет мне отпустить.

Дочь забралась с ногами на постель, удобнее устраиваясь рядом, и начала свой рассказ. После трагедии, в которой ей пришлось «умереть», отношение Сильвена к Авелин изменилось. Встречи стали более редкими, но зато теплыми. Из объекта интереса Дариана, образца с занимательной особенностью, она превратилась для него в близкое и небезразличное существо. Авелин подозревала, что это связано с уходом из его жизни Беатрис, но отталкивать Сильвена не стала. Она догадывалась, что он не подпускает её к себе ещё ближе, только чтобы обезопасить.

Сильвен не утратил своих шарма, манер и загадочности и в двадцатом, и в двадцать первом веке. Он всегда больше слушал, чем рассказывал о себе, и лишь временами Авелин чувствовала его одиночество. Ей казалось, что он постоянно бежит от чего-то, но потом Сильвен улыбался — и ощущение исчезало.

В последнюю встречу он выглядел спокойным, довольным и заинтересованным. Горящий взгляд в исполнении Сильвена — это было нечто! Не знай Авелин его так хорошо, она бы подумала, что тот влюбился. В тот момент ей пришло в голову, что у него замечательно идут дела.

— Или он придумал, как растворить Дариана в мировом эфире, — подсказала Беатрис, — этого я и боюсь. Того, что у него не получилось.

Авелин ничего не ответила, только быстро свернула свой рассказ. Через полгода после их встречи началась эпидемия, и Сильвен звонил ей, чтобы узнать, как найти Беатрис. А после пропал.

— Возможно, все гораздо проще, — подвела черту она. — Сильвен стал человеком и отдыхает где-нибудь на морях.

— Не очень-то на него похоже.

— О других вариантах мне бы думать не хотелось.

— И не надо, — Беатрис обняла её, притягивая к себе, — лучше думай о том, за кем тебе уже совсем скоро придется менять пеленки. Хотя… ты будешь лишена этой романтики. Человечество изобрело памперсы.

Авелин довольно рассмеялась. Ей явно нравились разговоры про будущего ребенка, забота и внимание со всех сторон. Некстати Беатрис вспомнила, что Дмитрий пылинки с неё сдувал, когда узнал, что она беременна. Её ощутимо передернуло: так было всякий раз, когда она задумывалась о бывшем муже.

— Вместе с Тони мы справимся. Как думаешь, это мальчик или девочка?

— Ставлю на девчонку. Она будет боевая и переплюнет даже тебя.

Они больше не возвращались к тяжелым темам, и когда Энтони пригласил их на ужин, Беатрис почти забыла о том, с какими мыслями скрылась от остальных. Воспоминания о том, какой была маленькая Авелин, согревали и по сей день.

За ужином она поблагодарила Энтони за саму идею встречи, а он ответил, что ждать до следующего Рождества вовсе необязательно, и что было бы здорово сделать такие встречи традицией. Бывший журналист не кривил душой: пока ещё он действительно был гораздо ближе к миру людей, нежели чем измененных. Авелин и ребенок ещё долго не позволят ему сконцентрироваться на второй стороне своей сущности. Возможно, у них с Энтони действительно получится построить отношения, которые не сведутся к банальной страсти и не сведут их с ума.

Жизнь научила Беатрис тому, что все планы — всего лишь эфемерная иллюзия стабильности. Человек сам управляет своей судьбой, но знать, что с ним произойдет в тот или иной момент, не в его силах. Да и что можно говорить о тех, у кого перед ногами расстилается практически вечность? Это её жизнь ограничена несколькими десятками лет, и можно приблизительно представить, что будет завтра, через месяц или через год. Что же касается Сэта, Авелин и Энтони, на их пути будет ещё множество перемен.

Приглушенный свет торшера казался слишком ярким, а шрам буквально полыхал бронзой. Всякий раз, когда она смотрела на себя в зеркало и видела отметину, оставленную Палачом, Беатрис чувствовала себя слишком уязвимой. Отложив расческу, она поспешно забралась под одеяло.

— Ты не передумала? Одна капля крови — и множество преимуществ, — Сэт будто мысли её читал.

Беатрис притянула его к себе, обнимая и закидывая на него ногу. Завтра утром они уедут, но с ней навсегда останутся теплые воспоминания о двух, без преувеличения, самых прекрасных вечерах в её жизни. В контексте человеческого существования слово «навсегда» обретало реальный оттенок. Согласись она — и все изменится снова. Во всех смыслах.

— И куча неприятных бонусов сверху. Сэт, ты прожил в измененном состоянии полгода, а я двести лет. Сейчас ты видишь только плюсы. Тому, кто рожден смертным, очень сложно принять вечность. С годами это становится проклятием, а не даром.

Они не раз говорили об этом, но Сэт не оставлял своих попыток. Когда он пытался привести в пример Авелин, Беатрис отвечала, что её дочь — особый случай.

Авелин и правда была другой. Она с детства знала, что перед ней жизнь, стремящаяся к бесконечности. Это формирует сознание с малых лет, перекраивая его и позволяя взрослеть, не сходя с ума от собственной вседозволенности. Несмотря на то, что Авелин была единственной в своем роде, она четко уяснила границы ответственности своей силы. Беатрис была уверена, что ребенку Авелин в этом плане будет ещё гораздо проще, и дочери не составит труда воспитать человека с принципиально иным уровнем сознания.