Тереза Тур - Пламя мести

– Позже, мам, – голос был у меня глухой.

– Что тебе сказала эта девочка? Кто она?

– Она работала экономкой у Ричарда до меня.

– И этот ребенок…

– Нет, мам. Глаза у малышки синие-синие. Неестественно яркие. А в нашем случае они были бы…

– Черные, – закончила за меня мама.

– Или алые.

– И ты взвилась, потому что…

– Кто-то соблазнил девочку в моем доме! Кто-то даже не счел необходимым сплести противозачаточное заклинание! Найду гаденыша… Урою! А Ричард! Хорош тоже. В доме черт знает что творится. То соблазняют, то по углам зажимают…

– Кого зажимают?! И противозачаточное… что?!

– Потом, мама, все потом!

У меня было предположение, кто это мог быть. Образ милейшего графа Троубриджа появился передо мной во всей своей красе. Только вот незадача – я совершенно не помню, какого цвета у него глаза. И если они синие… Если только они… синие!

Прогулка была слишком короткая, чтобы я успокоилась. Как же мне не хватало бассейна и физических нагрузок. Или выматывающей пробежки. Пока мы шли, хорошая идея пришла мне в голову.

– Мам, я исчезну до утра, – предупредила я. – Завтра вернусь перед тем, как ехать в Академию на репетицию пресс-конференции.

Беседу с Денисом и Ричардом, прорабатывая то, как им необходимо вести себя в понедельник, решено было провести именно там. И я вдруг пожалела о прошедшей осени, когда все было, в общем-то, просто.

– Ника, меня беспокоит твое состояние, – начала мама.

– Я просто уйду туда, где никого нет. Прости, мне надо…

– Поплакать?

– Не без этого, – усмехнулась я.

Предупредила охрану, забрала любимый саквояж, заскочила в поместье Ричарда за щенком и отправилась на остров. Давно я здесь не была. Надела купальник, натянула сверху футболку, тренировочные штаны. Где мои любимые кроссовочки?

Обняла Флоризеля. Погладила его чудесные уши. Вытерла слезы и отправилась бегать. Мы обнаружили второй спуск к воде, что вился замысловато изогнутой тропинкой с горы, на которой стоял дом. Идти было дольше, но зато без ступенек.

Щенок радостно носился вокруг меня, умудряясь и среди серпантина наматывать круги.

Так мы с ним и прибежали к океану.

Я опустилась на белоснежный песок. И задумалась о реальном положении дел в мире империи, куда я попала. Нищеты как таковой там ведь нет. По крайней мере, явно в глаза она не бросалась. Матушка Гриммс на нехватку денег или продовольствия не жаловалась. Хотя знала, что я вроде как невеста императорского сына – пусть даже и внебрачного… Да там все было выкрашено к нашему визиту, включая травку с камнями на подходе. Хотя они вроде бы ждали Джулиану, не меня. Однако если подумать… Журналистка, наказанная лично императором, будет отбывать свой срок в столичном приюте. М-да, возвращаемся к варианту с крашеной травкой.

А кто у них, интересно мне знать, заведует приютами? Как они финансируются? И ответ на вопрос «Что делать с мальчиками?» – был ясным. Надо дать им какую-нибудь профессию. Но одно дело – пристроить тех нескольких человек, что попались мне на глаза в столице. А что делать с остальными? В масштабе империи? Хотя к чему мне такая гигантомания? И почему, например, меня не беспокоит, что к работе прислуги так стремится знакомый мне мальчик Вилли? Да что там прислуги – ребенок вообще за все хватался, чтобы принести в дом матери хоть монетку. Отца у них, как я понимаю, не было. То ли погиб. То ли… И как быть в таких ситуациях?

Это все надо узнавать. И раз уж так получилось – в этом всем надо разбираться. И менять. Хотя бы бороться за то, чтобы поменять.

Потом я задумалась о девочках… Кем они в империи бывают? Женами. Еще продавщицами или служанками. Швеями, наверное. Поварихами. Значит, наша святая задача – научить готовить. Причем отменно. А там посмотрим, как их никто замуж не возьмет! Можно еще обеспечить их рукоделием в промышленных масштабах. Надеюсь, у имперских девочек руки растут из верхнего плечевого пояса, а не как у меня – из нижнего.

Я тихонько рассмеялась. Задремавший рядом со мной Флоризель поднял голову, укоризненно посмотрел на меня печальными глазенками… И, сладко потянувшись, вернулся к важному делу – дреме.

А я и не против. Я вообще сюда искупаться прибыла.

В какой-то момент я вынырнула – и обнаружила, что к нам со щенком присоединился… Ричард!

– Что тебя так расстроило сегодня? – спросил он.

– Охрана доложила? Или с мамой поговорил?

– Ника-Ника… Я тебя чувствую. А уж такие сильные эмоции…

– В какой-то момент я подумала, что познакомлюсь с твоим внебрачным ребенком.

Сказала как нырнула. Или вынырнула? Сама удивилась, как легко и просто у меня получилось выдать подобную информацию… Видимо, пробежка помогла. Спорт очень полезен. Очень-очень! И фигуру помогает сохранить, и нервную систему успокаивает…

– Что? – удивленно посмотрел Ричард на меня.

– В столичном приюте обитает твоя исчезнувшая экономка. С ребенком. Девочкой.

– Сколько девочке?

– Совсем маленькая. Может, месяц. Не знаю.

– Алым глаза не отливают? – бесцветным голосом спросил Ричард.

– Нет. Они у нее неестественно-яркие. Синие.

– Значит… Это не мой ребенок.

– Получается, что не твой, – холодно проговорила я, выбираясь на берег. – И она утверждает то же самое.

– Я не снимаю с себя ответственности ни за эту женщину, ни за ее ребенка. Я с ней…

– Знаю. От слуг слышала.

– Понятно. В любом случае это произошло в моем доме, – опустил он голову.

– Что будет с ними?

– Я их обеспечу. И раз девочка – маг, позабочусь, чтобы она могла развить свои способности. Если бы ее глупышка-мать пришла ко мне сразу – все было бы еще проще. Для нее в первую очередь.

– А у кого еще глаза такого цвета?

– У Милфорда, например.

– Ты считаешь, что… – опешила я. Потом кое-что вспомнила. – Погоди. Он же кареглазый.

– Правильно. У него глаза карие, у меня – черные. В обычном состоянии. Но когда…

– Когда ты испытываешь сильные чувства, то они начинают светиться алым.

– Правильно. Моя магия замешана на стихии огня. Поэтому – алым.

– А Милфорд?

– Его стихия – водная. Поэтому синева.

– А если воздух? – вошла во вкус я.

– Глаза становятся серебристыми. Земля – золотыми. У Рэма глаза светятся золотым – обрати внимание. А у Паши на занятиях алеют. Как у меня.

– А у девочки почему глаза сияют?

– Она еще слишком мала, чтобы контролировать силу. Так будет до трех месяцев. Потом это сияние уйдет. И будет проявляться только в моменты, когда эмоции становятся неконтролируемыми. Или когда она будет творить колдовство.

– А у кого из тех, кто вхож в твой дом, глаза так синеют?

– Ты пытаешься вызнать, кто отец ребенка?

– Именно.

– Зачем, Ника? Ты действительно считаешь, что малышке нужны такие родственные связи?