Kapkan - Запах Вереска [СИ]

Первый слабый толчок, и Ивон, шипя, вцепляется в крепкие загорелые плечи, оставляя кровавые полосы на них. Но это только раззадоривает Кая. Он целует жарко, страстно, отдавая всего себя, клеймя и забирая душу Ивона в обмен на свою собственную. Толчки усиливаются, и теперь уже оборотень вовсю натягивает на себя вампира. А стоит только поменять угол, как блондин вскрикивает и выгибается так сильно, что скоро сломает себе позвоночник. Он вцепляется в темноволосого мужчину и, скрестив ноги за его спиной, начинает сам насаживаться. Только бы еще раз ощутить эту волну дикого экстаза.

Для них нет никого. Мир просто сгорает в их жадных глазах, которыми они ловят каждое движение своих тел. Крики перемешиваются с рычанием, и им плевать, что такими темпами они сорвут голоса. Плевать на все… На войну, на друзей, на собственные семьи и на завтрашний день. Главное сейчас это страсть, которая кипит в них и на всех порах гонит к развязке.

Огонь жарко горит в очаге и золотит блестящую от пота кожу. На алых губах привкус крови и дрожь рваного дыхания. Пальцы переплетены так же крепко, как и нити их судеб. Они окутывают их и выжигаются на душе. Это крепче любого обета и клятвы. Никто не сможет их порвать, ни боги, ни смертные. В глазах одна бескрайняя страсть. Она окутывает с головой и не дает дышать.

Ивон дрожит всем телом и уже практически воет на одной ноте. Оборотень остервенело покрывает его грудь поцелуями-укусами, крепко прижимает к себе и толкается еще глубже и сильней. Балдея от собственного запаха на своей паре и наслаждаясь самым чувственным и самим прекрасным зрелищем на свете. Он не отрывает болезненно блестящих глаз от мечника и расцарапывает его лопатки. Блондин раненной птицей бьется в его руках и с совершенно бессмысленным взглядом откидывает голову. Рухни на них сейчас потолок, они бы и глазом не моргнули.

Удержаться невозможно. Тело, истерзанное грубыми ласками и напряженное до предела, вздрагивает в его руках и после пронзительного крика обмякает. Это становится последней каплей для Кая. Он вцепляется зубами в плечо любовника и с глухим рыком кончает. Перед его глазами стремительно мелькают цветные круги, грудь ходит ходуном. Но опустить свои руки он не может. Ивон все еще сидит на нем и, зажмурив глаза, сыто вылизывает шею. Его когтистые пальцы зарываются в спутанные черные волосы и гладят кожу головы. Альфа сыто улыбается и, намотав на кулак серебряные волосы, отрывает от себя мечника. Лишь для того, чтобы снова начать вылизывать дрожащий кадык и влажным следом подняться к губам. Чтобы обвести их контур и по скуле прочертить дорожку к порозовевшему уху с заостренным кончиком. И пока вампир снова дрожит от новой волны возбуждения, вторая рука оборотня скользит вниз по груди. Царапая когтями впалый живот и намеренно задевая белые влажные разводы, выплеснувшиеся между ними, уверенно обхватывает вновь возбужденную плоть. Гладя по чувствительному краю и снимая первую каплю смазки, чтобы размазать по алой головке.

А в следующею минуту слышится дикий рык, и Кай оказывается лежащим на спине. Стоит взглянуть в пылающие алым сузившиеся глаза, как воспаленный мозг выдает, что это будет еще очень долгая ночь…

Наши дни.

Pov Алана.

Нет, я, конечно, человек очень хороший. С таким терпением, которому позавидовал бы сам Иисус Христос. Однако… МАТЬ ВАШУ, Я ЖЕ НЕ ТИТАНОВЫЙ! Такими темпами я переселюсь на стройку у моста, лишь бы не видеть эту моделишку доморощенную. И дело здесь совсем не в том, что этот недомерок не упускал случая разложить себя перед старшим Валгири на любой горизонтальной поверхности в замке. Причем, каждый раз этим двоим удавалось «просто мистическим образом» вытворять всякие непотребности, когда я был рядом.

Ну, что тут можно сказать, если у ребенка бзик на доггерстве, то экскьюз, но это не ко мне. Вуайеризмом никогда не страдал. У самого довольно активная в этом плане жизнь. Чего только стоят женщины Волчьего Двора. Аж глаза разбегаются! Прекрасны настолько, что невозможно устоять. И чего этот придурок нашел в этом костлявом андрогине? Ни кожи, ни рожи. Да и семья мальчика-зайчика не жалует. Ох, как я их понимаю. Приставучий, наглый, одним словом — дешевая подстилка, которая возомнила себя гением. Плевал я на него с высокой колокольни, если бы ЭТО не начало в наглую совать нос в мои дела! А его папик ходит, как ни в чем не бывало, и скалится, зараза, когда видит то, что вытворяет его протеже гребаный.

Однако, если бы Алан узнал настоящие причины такого поведения Питера, то сильно бы удивился. Причина была одна. Двухметровая, сильно напоминающая шкаф с антресолями, вечно угрюмая и презрительно щурившая золотые глаза. А ведь все складывалось так хорошо. Ведь он уже заполучил одного из самых богатых мужчин на планете к себе в постель. Еще немного и этот глупец начал бы есть у него с руки, но все планы полетели в задницу, когда неожиданно новоявленный любовник кинул его, ничего не объяснив, и улетел в Шотландию. Терять такой лакомый кусочек Питер не собирался.

С детства усвоив, что деньги могут все, он прилагал все усилия, чтобы выбраться из той мерзкой нищеты, в которой рос. С матерью-алкоголичкой и отцом-размазней, который не делал ничего, кроме как часами запирался в своей мастерской и творил, по его словам, будущие шедевры. Неоцененный художник, плевавший на собственного сына. О, Питер хорошо помнил эти годы. Он не забыл работу официанта в ночном клубе, когда вкалывал как проклятый, чтобы прокормиться. И даже то, как там же встретил своего первого любовника. Богатый бизнесмен настолько потерял голову, что готов был выполнить любой его каприз. Питер дураком не был и не стал упускать такую возможность. После были другие, и из каждого он щедро тянул и дорогие подарки, и модные шмотки. Один из очередных ухажеров быстро раскрутил его, как молодую и перспективную модель. С такой-то его внешностью устоять перед ним было трудно. А потом появился Кайрен Валгири… Меньше, чем через час после знакомства в клубе, они уже кувыркались в люксе отеля Хилтон. В ту же ночь парень твердо решил, что этот мужчина должен стать бриллиантом его коллекции. Продолжительная череда нулей после единицы на банковском счету полностью окупали столь близкое и частое лицезрение уродливого лица и тела перед собой.