Сара Маас - Королевство пепла

Командир бросил безумный взгляд на Элиду, на Гавриэля.

В первый раз это случилось — два дня назад — и Элида не смотрела. Этот командир не обладал какой-либо информацией, достойной пыток, и, учитывая невыразимый вид борделя, в котором они его нашли, Элида не пожалела, когда Рован оставил его тело в одном конце переулка. Его голову он оставил в другом.

Но сегодня, на этот раз… она будет смотреть. Понимать , — прошептал в ее ухе маленький голосок. — Слушать .

Несмотря на жару и солнце, Элида вздрогнула. Сжала зубы, закрывая все слова, которые роились внутри нее. Найдите кого-нибудь другого. Найдите способ использовать свои силы для создания замка. Найдите способ принять свои судьбы как ловушку в этом мире, и не платите долг, который не на ваших плечах.

И все же, если теперь Аннэйт говорила, когда столько месяцев только мерцала…

Элида проглотила эти бушующие слова. Как ждали все смертные. Ради Аэлины она могла подчиниться. Как и Аэлине в конце концов предстоит.

Лицо Гавриэля не было жалостным, только мрачная практичность, когда он увидел, как дрожащий командир едва держится благодаря железной хватке Рована.

— Скажи ему, что он хочет знать. Иначе сделаешь себе только хуже.

Лоркан почти дошел к ним, и ветер закружился вокруг его длинных пальцев. Не было ничего, что бы напоминало о том мужчине, которого она встретила, на его суровом лице. По крайней мере, мужчины, которым он был до этого пляжа. Теперь это была маска, которую впервые она увидела в Задубелом лесу. Бесчувственный. Высокомерный. Жестокий.

Командир увидел магию в руке Лоркана, но решил понасмехаться над Рованом, кровь покрывала его зубы.

— Она убьет всех вас. — синяк под глазом уже чернел, губа опухла. Воздух пульсировал в ушах Элиды, когда Рован создал вокруг себя щит из ветра. Поглощая все звуки. — Маэва убьет всех предателей.

— Она может попытаться, — мягко ответил Рован.

Пойми , — Аннэйт снова прошептала.

Когда командир начал кричать на этот раз, Элида не отводила взгляда.

И когда Рован и Лоркан делали то, чему их обучали, она не могла решить, помогала Аннэйт или напоминала о том, что могут сделать боги, если они не подчинятся.

Глава 3

Оленорожьи горы горели и Задубелый лес с ними.

Могучие, древние деревья стали не более, чем сухой оболочкой, слой пепла-словно падающий снег.

Тлеющие угольки плыли по ветру, словно насмешка над тем, как они когда-то развевались вокруг нее, словно светлячки, пока она бежала сквозь костер на Белтане.

Так много огня, жара душит, воздух свистит в легких.

Ты сделала это, ты сделала это, ты сделала это.

Умирающие деревья стонали, кричали.

Мир был омыт огнем. Огнем, а не тьмой.

Движение между деревьями привлекло ее внимание.

Бог Севера был безумным, ничего непонимающим от агонии и направлялся к ней. В то время, как из его белой шерсти струился дым, в то время, когда огонь пожирал его громадные рога — бессмертное пламя не было ее символом, бессмертное пламя священных оленей Террасена и Малого Огненного Вестника до этого существовали раньше. Но это правда порочный огонь.

Бог Севера грохотал, горел, горел, горел.

Она потянулась к нему рукой, невидимая и несуществующая, но гордый олень упал, крики вырывались из его рта.

Такие ужасные, безжалостные крики. Словно сердце мира измельчается.

Она ничего не могла сделать, когда олень бросился в стену пламени, распространяющуюся как сетка между двумя горящими дубами.

Он не появился.

…

Белый волк снова наблюдал за ней.

Аэлина Ашерир-Уайтхорн Галантия провела железным пальцем по краю каменного алтаря, на котором она лежала.

Двигаясь столько, сколько могла.

На этот раз Каирн оставил ее здесь. Не утруждая ее перемещением в железный гроб у соседней стены.

Редкая передышка. Проснуться не в темноте, а в мерцающем свете огня.

Угольки умирали, маня в сыром холоде, который гладил ее кожу. Те участки, что не были покрыты железом.

Она уже натянула цепи так тихо, как могла. Но они держались крепко.

Они добавили больше железа. На нее. Начав с металлических перчаток.

Она не помнила, когда это было. Где это было. Тогда был только ящик.

Удушающий железный гроб.

Она снова и снова пыталась найти его слабые стороны. Прежде чем они пустили этот дым со сладким запахом, чтобы отключить ее сознание. Она не знала, как долго она спала после этого.

Когда она проснулась здесь, дыма больше не было.

Затем она пыталась снова. Столько, сколько позволяли оковы. Толкая ногами, локтями, руками неумолимый металл. У нее не было достаточно места, чтобы перевернуться. Чтобы облегчить боль цепей, вонзившихся в нее. Раздражавших ее.

Глубокие раны от плети на ее спине пропали. Те, что рассекли ее кожу до костей. Или это тоже был сон?

Она погрузилась в воспоминания, в годы обучения на ассасина. Вспомнила об уроке, когда ее оставили в цепях, в ее собственных отходах, пока она не выяснила, как от них избавиться.

Она вспоминала все это. Ничего, из того, что она пробовала в тесной темноте, не работало.

Металлическая перчатка царапала темный камень, едва слышно сквозь шипение печей и рева реки позади них. Где бы они ни находились.

Она и волк.

Фенрис.

Никакие цепи не связывали его. Ничего не требовалось.

Маэва приказала ему оставаться здесь и он послушался.

В течение долгих минут они смотрели друг на друга.

Аэлина не думала о боли, которая погружала ее в беспамятство. Даже когда память о ломающихся костях заставляла ее ноги дергаться. Цепи звенели.

Но ничто не трепетало там, где должна была бушевать агония. Ни какого намека на дискомфорт в ее ногах. Она прогнала образ того, как этот мужчина — Каирн — раздробил их. Как она кричала, пока ее голос не сорвался.

Возможно, это был сон. Один из бесконечного множества, которые охотились на нее в темноте. Горящий олень, бегущий по деревьям. Часы на этом алтаре, ее ноги раздробленные древним орудием. Серебристый принц, который пах домом.

Они расплывались и кровоточили, даже и этот момент, белый волк, лежащий у стены напротив алтаря, мог быть иллюзией.

Палец Аэлины снова царапал искривленный край алтаря.

Волк моргнул трижды. В первые дни, месяцы, годы всего этого, между ними появился негласный код. Пользуясь несколькими движения, она была способна сказать, шепча через почти невидимые отверстия в железном гробу.

Одно моргание — это да. Два — нет. Три — все в порядке? Четыре — я здесь, я с тобой. Пять — это реально, ты не спишь.

Фенрис снова моргнул три раза. С тобой все в порядке?

Аэлина сглотнула, ее язык шелушился во рту. Она моргнула один раз. Да.

Она посчитала его моргания.