Ирина Котова - Королевская кровь. Книга 9

Макс снова дернул губами. Эту дотошность и упрямство он не раз наблюдал у Михея.

— Как вы не заметили, лорд Тротт? — настаивала принцесса.

— Я не все время находился рядом, Алина. Иначе, возможно, все сложилось бы по-другому.

— Но тогда бы и я бы не появилась, лорд Тротт, — проговорила она тихо.

— Верно, — отозвался он. — Это было бы прискорбно.

Она печально улыбнулась.

— А вы бы расстроились, лорд Макс? Если бы меня не было?

Она смотрела на него блестящими глазами, чуть краснея, и ждала ответа.

— Мне определенно не хватало бы вашей настырности, Алина, — ответил он мягко, и она улыбнулась. И тут же снова стала серьезной.

— А как он погиб? Я помню, в биографии было написано, что на город, — Верхолесье, да? — напал мощный стихийный дух Смерти. Это правда? Я не слышала о других таких случаях в истории Туры…

— Да, — сказал он со вздохом. — У вас слишком хорошая память. Все так и написали. Смотрите, суп готов.

Принцесса даже не взглянула на котелок.

— А вы там были? Видели, что случилось?

— Алина…

— Не вздумайте язвить или уходить от темы, — внезапно яростно проговорила она, поднимаясь. — У вас всегда такой взгляд, когда вы хотите закончить разговор.

— Алина… — повторил он, морщась, потому что она была права.

— Почему я должна из вас это тянуть? Разве вы не понимаете, как это важно для меня? — крикнула Богуславская, сжимая кулаки. — Я хочу знать, кто я. Кто человек, давший мне жизнь. И что с ним случилось. Был ли он достойным, какой он был по характеру, над чем смеялся или грустил. А вы рассказываете только студенческие байки и молчите о действительно важном.

Макс вздохнул, в который раз кляня свою болтливость.

— Сядьте, ваше высочество, — сказал он и поднялся, чтобы помыть руки. — Наливайте себе суп.

— Я вас сейчас побью, — проговорила она беспомощно ему в спину, пока он склонялся над озером. — Или закричу и буду кричать, пока вы не расскажете. Или… — Голос ее сорвался.

Тротт развернулся — принцесса смотрела с вызовом и обидой, и в глазах ее уже стояли слезы. А ведь она, если вернется, точно докопается до истины — останется только сложить дату бала и произошедшего в Верхолесье, вспомнить, как сама чуть не выпила одногруппников…

— Сядьте, — повторил он. — Тяжелые истории лучше слушать на полный желудок.

Она недоверчиво разулыбалась сквозь слезы.

— Вы расскажете?

— И вы сомневаетесь? — проворчал он. — Вы слишком хорошо научились манипулировать мною, Богуславская.

Она улыбалась, глядя на него с отчетливой нежностью. Слез и след простыл.

— Может, вам это просто нравится, лорд Макс?

— Может быть, — пробормотал он. — Может быть.

Принцесса слушала его рассказ, не глядя, что зачерпывает ложкой, и не задавая уточняющих вопросов. Глаза ее были огромными, она молчала и, кажется, боялась даже дышать, чтобы он не передумал, — а Тротт, периодически останавливаясь, чтобы перевести дух или откусить кусок мяса, продолжал говорить. О том, как у Михея после ночи с ее матерью произошел срыв. Как он выпил свою супругу Анну, стал причиной гибели десятков человек, как сражался сам с собой и чуть не уничтожил друзей — и как ему, Максу, пришлось его убить. И что со Стрелковским был заключен договор не сообщать королеве, магсообществу и гражданам страны о реальных событиях в Верхолесье.

Не рассказал Тротт только одного — что в роковую ночь с королевой Ириной Михей был не один. Но это была та тяжесть, которую он, Макс, никогда не переложит на плечи Алины Рудлог, вне зависимости от того, выживут они или нет, удастся вернуться или нет.

Они давно доели. Прогорел костер. Закончился рассказ, и Тротт встал, подхватив тарелки, и направился к озеру их сполоснуть. Когда вернулся, Богуславская продолжала сидеть бледная, задумчивая, глядя в костер и рассеянно шевеля крыльями. Подняла на него печальные глаза.

— Мы ведь не позанимались сегодня, — сказала она вдруг.

— Любопытно на вас действует стресс, — усмехнулся Макс, на всякий случай присаживаясь рядом и не зная, что ожидать от нее. — Вы рыдаете, когда не получаете желаемого, но спокойны сейчас.

Принцесса как-то незаметно подвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Погладила его по руке, вздохнула, и Тротт застыл, не отталкивая ее, но и не реагируя на эту вспышку меланхолии.

— Мне грустно, — призналась она. — Мне жаль полковника, хотя я его не знала, и людей, которые погибли… и я рада, что мама не узнала, что это из-за нее произошло. Но больше всего, — она с сочувствием посмотрела на него, — мне жаль вас, лорд Макс. Не представляю, как бы я жила, если бы из-за меня погиб кто-то близкий. Даже если бы другого выхода не было.

Тротт покосился на Алину — лицо ее было очень близко, и она как-то спокойно и по-взрослому смотрела на него. И в том, как она прижималась к нему, не было ничего чувственного — просто желание поддержать. А тот жар, что ощущал он, не имел значения.

— Вам, наверное, очень больно, — проговорила она, заглядывая ему в глаза.

— Много лет прошло, — ответил он тихо. — Отболело.

Сердце сжалось, словно говоря "и кого ты обманываешь?".

— Не могло, — возразила принцесса горячо. — У меня маму убили семь лет назад, а мне так больно, будто это было вчера. Просто со временем реже об этом думаешь. Но когда думаешь, это невыносимо. До сих пор.

Она вздохнула, потерлась о его плечо щекой. Макс снова посмотрел на ее макушку, со всей отчетливостью осознавая желание затащить ее к себе на колени, и поднял глаза к небу. Боги, лучше бы кровный поиск еще работал — тогда бы он не чувствовал себя таким идиотом, словно вернувшимся в период неконтролируемого буйства гормонов. Если бы можно было разработать снадобье от навязчивых идей.

— Может быть, если бы отец… полковник был жив, он бы не допустил, чтобы маму убили, как вы думаете? — врезался в его невеселые мысли дрожащий голос спутницы.

Тротт промолчал. Его кольнуло сожалением.

В то время, когда его сородич убивал его случайную любовницу, Макс сидел взаперти в своем поместье и знать ничего не хотел о внешнем мире. Алекс — тот вообще не подозревал в Смитсене темного и потом очень корил себя, что не отвлекся от дел университетских на дела политические. Алмаз Григорьевич пару раз сокрушенно обронил, что он единственный, помня историю Михея, мог осознать размер опасности от активного Темного, но недооценил реальных возможностей Смитсена и решил, что раз тот не сходит с ума, пытаясь высосать окружающих, то помощи учеников и духовников будет достаточно.

Конечно, с возрастом они все очерствели и разочаровались в политике: насмотрелись и на восстания, и на вооруженные конфликты, и на попытки переворотов, и на глупость власть имущих. Это тоже сыграло свою роль. Но Михей бы точно вмешался и предложил свою защиту.