Чертова Кукла - Песнь ангелов [СИ]

— Ты чего? — удивился он, а я замялась:

— Неудобно, — но после тычка в спину ненужные мысли оставили меня.

— Тебе лет-то сколько? «Неудобно» ей, — ехидно осведомился Ивлев.

— Двадцать шесть, — улыбнулась я — у всех на это одинаковая реакция.

— Я бы не сказал, — он окинул меня оценивающим взглядом и хмыкнул. — Маленькая собачка до старости щенок.

Не обращая внимания на попытки разозлить, я вытащила из кармана оберег.

— Одень на шею и не снимай… Всю ночь заговаривала.

Максим покрутил в руках маленький расшитый мешочек, задумчиво понюхал его и надел на шею.

— Надеюсь, повезет, — и улыбнулся, а мне в этот момент стало жаль этого мужчину, да так, что я прильнула к нему и горько заревела. Он удивленно обнял меня и начал гладить, успокаивая, а я не могла остановиться — кокон злой магии, окутавший его, сжимался все плотнее и плотнее, оставались последние миллиметры, прежде чем он сдавит Ивлева насмерть. Не видел он и того, что глаза его почти не блестят, как бывает это с мертвыми. — Василиса, ну ты чего? Успокойся. Я буду носить твой мешок, обещаю. И подушку в машине оставлю…

— Ты не понимаешь, — выла я, по-прежнему не отрываясь от него. — Мы же умрем с тобой!

Спустя пять минут удалось успокоиться. Максим кое-как усадил меня на диван и принес чай. Я, стуча об чашку зубами, выпила его залпом и проблеяла:

— Послушай меня, пожалуйста… Если не расскажу, точно с ума сойду.

Вздохнув, он кивнул, и я начала говорить. С того самого момента, как на пороге моего деревенского дома появилась Маргарита и до сегодняшнего дня, не забыв упомянуть о бабушке и том, что мы могли бы быть родственниками — если бы не та ведьма, что поставила на нас печать одиночества.

Мой рассказ занял два часа. Я раскладывала заговоренные камни по квартире, давая Максиму осмыслить сказанное.

— Я… я действительно чувствую себя хуже, — голос его, казалось, потускнел. — И в любви не везет… Именно с тех пор, как мы внезапно расстались с Лерой.

Я кивнула, не поворачиваясь.

— Что нам нужно сделать, чтобы спастись?

— Кабы знать, — в расстроенных чувствах я присела рядом с Максимом и схватила его за руку. Она была неприятно-холодной, и не в моих силах было вернуть в нее живое тепло. — Надо найти Маргариту. И ту женщину, что нас с тобой прокляла.

Через полчаса мы выходили из дома. Максим, наконец поверивший мне, был обвешан с ног до головы амулетами и оберегами. Себя я тоже не обделила — мало ли! — оттого вся сумка оказалась забитой охранками.

Мы сели в машину, поехали в сторону центра — конечный пункт нашего путешествия располагался рядом с офисом Макса.

— Приехали, — произнес он, останавливаясь. Я окинула дом, который мог бы стать мне родным. Здесь жил нашей бывший мэр со своей семьей. Володины родители…

— Как будем выманивать ее из дома?

— Она в обед всегда ходит со своей карманной собачкой. Я часто приезжаю сюда, — пояснил Максим. — Хоть я никого не люблю, но Леру помню…

И не было в этот момент человека, который понял его лучше, чем я. Мы оба прошли через жуткое расставание, ощутили потерю любимых людей; наши сердца закрыты печатью одиночества — и если меня не сковало полностью, то у Максима точно не будет близких людей — темная магия оттолкнет их.

— А вот и она, — довольно произнес Ивлев, я подняла глаза и почувствовала, как трепещет жалобно сердце. Мать Володи шла под руку с его бабкой (терпеть ее не могу). Девять лет прошло с тех пор, как они обрекли меня на нелюбовь и одиночество…

Я ощутила, как клокочет в груди тяжелое чувство, как вскипает моя кровь.

— Ты чувствуешь? — ошарашено спросила я у Максима. Он посмотрел на меня странно, но я уже выбежала из машины. — Это она нас прокляла! — ткнула пальцем в Володькину бабушку. — Ах ты… карга старая!

Жена мэра уставилась на нас в ужасе — еще бы, два человека, судьбу которых она сломала, лишь бы не дать своему сыну и падчерице быть с простолюдинами. А бабка… бабка ситуацию просекла сразу: она начала шептать заговор, вперив взгляд тяжелых, выцветших глаз в мой лоб. Я будто бы видела, как каждое слово, вылетая из ее рта, оседает на мне и тянет вниз, к земле.

Все вокруг стихло: перестали петь птицы, не было ветра, исчезли звуки проезжавших мимо машин. Картинка будто смазалась — остались только мы — злая ведьма и добрая ведунья, которая сейчас умрет. Не было сил взмахнуть рукой, открыть рот, чтобы читать защитный заговор — я подчинилась чужой воле, чужой колдовской силе, поддерживаемой всем темным, что есть на свете.

— Василиса! — Максим толкнул меня, заставляя придти в себя, а старуха подняла руки и направила ладони на нас, выкрикивая слова, пропитанные черной магией.

— Отче наше, ижеси на небесах, — зашептала я, распахнув свою сумку и рукою пытаясь нашарить оберег. — Да святится имя твое, да приидет царствие твое…

В ладонях оказалась золотая розга, одно из самых сильных колдовских растений, защищающих от порчи.

Схватив ее, я понеслась на колдунью, не переставая молиться. Бабка впадала в транс, она не реагировала на верещание невестки. Володина мама бросилась мне наперерез, но Макс оттащил ее в сторону.

— Сука, — кричала она мне, — отойди от нее, отойди! — Ивлев, недолго думая, закрыл ладонью ее рот. А я …я схватила золотую розгу и затолкала старой ведьме в пасть:

— Секи, розга, моих врагов, — закричала я, придерживая руками бабкину челюсть, чтобы она не выплюнула волшебное растение. — Бей их, розга, почаще секи, — с каждым словом мне становилось все легче. Словно неистовая, старуха колотилась, пытаясь вырваться их моих рук, но силы наши были неравными. — А меня, рабу Божью Василису, защити, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

Бабушкино лицо посерело, ей явно не хватало воздуха, я испуганно отдернула руку.

— Будь ты… будь, — задыхалась она; золотая розга словно вросла в нее, не давая договорить проклятия. Ивлев отпустил Володину маму, снова заверещавшую на всю улицу. Когда женщина добежала к бабке, было уже поздно. Сделав последний вдох, та навеки закрыла глаза.

— Убийцы! — прокричала обезумевшая тетка и бросилась на меня. Ногти были нацелены точно в лицо, я закрыла в ужасе глаза и услышала хлопок. А потом — белый свет померк.

— Василиса, Василиса! — Максим гладил меня по щекам. Я с трудом разлепила глаза и почувствовала, как гудит голова.

— Что … случилось? — во рту все высохло; язык был непослушным и с трудом ворочался.

— Маргарита застрелила ее, — он кивнул куда-то в сторону. Я попыталась приподняться, но дикая боль в затылке не давала шевелиться.

— Тихо, тихо, ведьма! — Ивлев остановил меня. — Ты упала и головой приложилась. Сейчас приедет «Скорая».

— Расскажи мне, что произошло, — потребовала я. В поле зрения появился Яков. Склонившись около моей щеки, он начал облизывать лицо. — Яшенька, я тоже тебя люблю.