Валентина Езерская - У пространства нет предела [СИ]

— Скорее опасным.

— Я не причиню тебе вреда. Я обещал.

— А ты всегда держишь обещание?

— Твое сомнение оскорбительно, женщина. Для тахи слово нерушимо.

— Тогда я могу не волноваться за свою шею?

Он одарил меня долгим взглядом.

— Когда тахийская женщина принимает предложение соединить свою жизнь с тахийским мужчиной, она ласково кусает его за шею. Так она подтверждает свое согласие. Воин отвечает ей. Возле священной пещеры они пробуют кровь друг друга на вкус и обмениваются ею в поцелуе. Это скрепляет их на веки. Я не могу укусить тебя без твоего разрешения.

— Тогда мне действительно не о чем беспокоиться, — улыбнулась я, — и я ведь не тахийская женщина.

— Вот тут ты ошибаешься. Есть немало подтверждений, когда человеческая женщина вступала в брак с тахи, но, к сожалению, выносить и родить ребенка она не может. Очень часто женщина погибает во время родов. Слишком крупный плод. Ребенок внешне похож на человека, но у него могут проявляться некоторые способности тахи. А вот тахийская самка в силах выносить человеческое дитя. Тогда ребенок полностью несет материнскую наследственность.

— Тогда почему тахи берет человеческую женщину в жены? Ведь она рискует жизнью, для того, чтобы родить ему детей.

— Тахийские повитухи научились принимать детей, сохраняя женщинам жизнь.

Я промолчала. Закончив с перевязкой, и отступив на шаг от тахи, поглядела на творение своих рук. Потом остатки воды вылила на руки.

— Я приду завтра, чтобы поменять повязку.

Он улыбнулся, показывая белые зубы.

— Буду ждать тебя, — склонив голову, тихо промолвил тахи.

Взяв корзину в руки, я подошла к двери, но спиной чувствовала его взгляд. В последний момент все же оглянулась — мне ответили клыкастой улыбкой. Теперь она меня не пугала. Дверь тут же открыли. Капитан Монтгомери проводил меня наверх. Глаза привыкали к дневному свету. Я чувствовала дикую усталость и тяжело опустилась на стул. Голова кружилась от накатившей слабости. Возле меня захлопотала экономка. Пожилая женщина крикнула солдату принести воды. Я машинально взяла в руки стакан и выпила. Стало немного легче.

— Зачем госпожа так утруждает себя, — беспокойно сказала Донна. — Вы еще после болезни не оправились, а еще этот тахи, — ахала она.

— Капитан Монтгомери, пленных следует покормить. И хотела спросить: раненному пленному обязательно быть прикованным к стене? Он еще слаб. Как он может спать в таком положении?

— Насчет еды я уже распорядился, леди Ангелина, а вот снять кандалы не могу. Это не мой приказ.

Вздохнула. Мне не хватало кислорода. Столько часов в непроветриваемом помещении, среди затхлых запахов казармы. Этот день был не из легких. Мне срочно нужно выйти на свежий воздух, иначе я потеряю сознание. Я поднялась со стула.

— Благодарю вас за вашу помощь, капитан. Мне действительно уже пора, — со слабой улыбкой обратилась я к Монтгомери.

— Леди Ангелина, кому стоит благодарить, так это мне. Вы оказали неоценимую помощь, теперь мои люди поправятся. Считайте меня вашим самым преданным слугой и позвольте поцеловать вашу руку.

После секундного замешательства протянула руку. Он взял мои пальчики в свои ладони и, склонив голову, прикоснулся к ним губами. Мне стало неловко. Не привыкла я, чтобы мне целовали руку.

Капитан проводил нас до ворот. Снаружи светило солнце, было уже не так морозно, как ранним утром. Холодный воздух привел меня в чувство. Я попросила Донну провести меня до комнаты. Я еще плохо ориентировалась в замке. Вошла в комнату и, только глянув на кровать, вспомнила, что она занята. Герцог спал на правой стороне широкой кровати, раскрывшись наполовину. Тихо подошла к хозяину замка и осмотрела повязку. А потом не смогла оторвать взгляд от самого герцога. Он лежал на спине, подложив руку под голову, красивые и обычно суровые черты его лица были расслаблены. Мощная грудь мерно поднималась и опускалась, дыхание было глубоким и спокойным. Мысленно проклиная себя за забывчивость, стала искать взглядом место, где можно отдохнуть. Нашла только кресло. Глянула на пустое место возле лорда и на минуту была согласна плюнуть на все условности и лечь на мягкую постель. Но все же не решилась и, вздохнув, опустилась в кресло, поджав ноги. Отключилась я мгновенно, но перед этим мне показалось, что герцог улыбнулся и открыл глаза.

Потягиваясь, я раскинула руки в стороны и не сразу поняла, что нахожусь уже не в кресле. Я удивленно открыла глаза и увидела сквозь тонкую щель между тканью балдахина слабый свет. Балдахин был задернут, кто-то побеспокоился, чтобы я хорошо выспалась. Я бы решила, что это Донна или Хильда, но перенести меня на кровать они бы точно не смогли. Остается только герцог. Я встала и отвела рукой тяжелую ткань, за окном была ночь. Свет от горящих факелов тускло освещал комнату, оставляя на потолке и стенах движущиеся тени. В желудке заурчало, и я вспомнила, что не ела уже больше суток. Будить прислугу не хотелось, а до кухни дойду сама. Привела себя в порядок, расчесала волосы. Правда, платье слегка помялось, но кто меня увидит ночью. Что-нибудь прихвачу с собой и вернусь обратно. Зажгла свечу и, открыв тихо дверь, выглянула в коридор. Решимость моя резко поубавилась. Мрачная обстановка замка пугала, но голод был сильнее страха и я направилась в сторону кухни.

Шла я по темным коридорам, пугаясь легких шорохов. Замок жил своей ночной жизнью. Под ногами что-то зашуршало и пискнуло. Я замерла от страха. Опустив свечу, увидела серое существо, похожее на мышь, но чуть крупнее. Она с любопытством смотрела на меня черными бусинками глаз, забавно двигая носиком и усами. Меня отпустило, я с облегчением выдохнула. Надеюсь, мыши здесь не кровожадные. Я завернула за угол. И вот тут в конце коридора увидела светящиеся глаза. Эти глаза стали осторожно и плавно приближаться ко мне. Ой, мамочки! Остановилась, а потом стала двигаться медленно назад, пока спиной не уперлась в стену. Вульфлееры! Из полутьмы показалась зубастая морда, покрытая черной шерстью. От ужаса глаза закрылись сами собой. Как я могла забыть о предостережении герцога! Отступать было некуда, да и поздно.

«Я не боюсь, я не боюсь» — как мантру повторяла про себя. Животные тонко чувствуют страх, улавливая флюиды, исходящие от человека. Если я хочу остаться в живых, мне нельзя показывать слабость. Я открыла глаза и посмотрела на зверя. Стало только хуже, колени вопреки моей воле подогнулись.

— Хорошая собачка! Ты ведь не голодная? — скорее не зверю, а себе говорила я.

И стала оседать на холодный пол. Огромный зверь опустил голову и, приблизив свою морду к моему лицу, вывесил влажный ярко-красный язык. Он стал принюхиваться ко мне и вдруг лизнул мою щеку, оставляя на ней мокрую дорожку. Я опешила. Из страшного зверя он каким-то чудом превратился в игривого щенка.