Дж. Андрижески - Шулер

— Ну конечно.

— Конечно, — настаивала я. — И ты это знаешь.

Вздохнув, она подпёрла подбородок одной рукой, посмотрев на бар.

— Может быть. Я действительно умею находить главного засранца в каждой толпе, да? — мрачно сказала она. Слегка приподнявшись, она взглянула на меня. — Эй, Джон сегодня заглянет? После утреннего класса кунг-фу?

Я кивнула.

— Насколько я знаю, — взглянув на часы-кошку с глазами, которые качались туда-сюда каждую секунду, и покачивающимся в ритме хвостом, я вздохнула: — Вообще-то, он будет здесь с минуты на минуту.

— Вот ему бы я отсосала бесплатно, — печально протянула Касс.

В этот раз я сморщилась по-настоящему.

— Серьёзно? Ты можешь просто… не вот так? Не говорить о нем вот так, имею в виду? Он мой брат.

— Твой брат — настоящая конфетка. И он ведь усыновлённый, верно? Так что никаких причин для отвращения к тому, как я желаю твоего некровного родственника.

Я вздрогнула, качая головой и вешая полотенце на стойку за баром.

— Ты же знаешь, что он гей, верно? Ну то есть, мы же знали, типа, с детского сада?

Она печально вздохнула.

— Может же девушка помечтать?

Я мысленно вздохнула. Джон не только был самым близким для меня человеком во всем мире, но и мой мысленный образ Джона был ближе к пятнадцатилетней версии него, чем к тому, как он выглядел сейчас.

Конечно, объективно я знала, что он едва походил на того человека.

Тогда все называли его «Жуком» и на полупостоянной основе заталкивали в мусорные баки и шкафчик раздевалки спортзала. Предсказуемо, в основном его задирали как «маленького педика», поскольку дети оказывались странно проницательными в таких вещах. Однако иногда до него докапывались из-за того, что он был книжным червём, всезнайкой, тощим, носил такие толстые корректирующие очки, что они искажали размер его глаз — отсюда и прозвище — ну или просто потому, что он не отступал и не трусил, как должен был, по их мнению.

Однако, в конце концов, как и все люди, Джон повзрослел.

В конце старших классов, незадолго до смерти папы, он увлёкся боевыми искусствами. Он также сменил очки на контактные линзы, возмужал и начал набивать татуировки.

Теперь у Джона было где-то пять черных поясов, доля в компании по производству компьютерного обеспечения, а его повседневной работой являлось преподавание Чой Ли Фут, разновидности кунг-фу.

Никто уже очень давно не запихивал Джона в шкафчик раздевалки.

— Ты уверена, что он не би? — спросила Касс. — Даже чуточку? Типа, тайный би?

Я невольно усмехнулась.

— Ты можешь сама его спросить.

Её губы поджались.

— Может, в один прекрасный день я просто заявлюсь к нему домой в пальто-тренч и кружевной ночнушке. Посмотрим, как он отреагирует на настоящую девушку.

Сидевшие рядом мужчины дружно отвернулись, когда она посмотрела в их сторону, и попытались скрыть, что они пялились на неё.

— Ага, — я фыркнула. — Удачи тебе с этим, — отнеся капучино парню за стойкой, который его заказал, я подошла обратно к ней, пожимая плечами. — Если ты хочешь перестать гоняться за парнями, у которых постоянное членство в клубе засранцев, я лично предлагаю начать с мужских особей, которым действительно нравится спать с женщинами, знаешь ли.

Она широко улыбнулась, красноречиво пожимая плечами.

— В чем тогда веселье?

Подумав, я добавила:

— К слову о свиданиях с не-придурками, у Джона обычно хороший вкус в парнях, — я приподняла уголок губ в полуулыбке. — Вместо того чтобы играть в «напугай секси-гея», может, просто попросишь его совета в том, как выбирать мужчин. С акцентом на парнях, которые не похожи на твоего отца и на его засранцев-братьев.

Касс рассмеялась, но я видела, что мои слова дошли до неё, хоть она и печально покачала головой.

— Ага, — согласилась она, просыпав часть солонки на салфетку и растаскивая гранулы вокруг указательным пальцем.

Как я уже говорила, мы подруги с детства. К этому прилагались свои преимущества.

— Как дела у твоей мамы? — спросила она, как раз когда я об этом подумала.

Я пожала плечами.

— Нормально.

— Серьёзно?

Я подняла взгляд от стопки бумажных салфеток, которые складывала за прилавком. Увидев пытливый взгляд её глаз, я склонила голову.

— Более-менее. Последняя попойка случилась две недели назад, так что, наверное, она скоро ударится в следующую. Когда я приходила в последний раз, она смотрела старые плёнки с того времени, когда мы с Джоном были детьми, — я поморщилась, вспомнив об этом. — Она наорала на меня, когда я попыталась выключить, а потом начала плакать.

— Иисусе, — отозвалась Касс, вздрагивая.

— Ага, — ровно произнесла я. — Просто потрясающе, — нахмурившись, я пожала плечами. — Джон пытался уговорить её снова записаться в реабилитацию… или хотя бы в какую-то группу моральной поддержки для скорбящих, но безуспешно. Она все ещё не говорит о папе. Она смотрит видео, где он с нами — ну знаешь, до болезни… клянусь, она хочет притвориться, будто ничего не случилось. Как будто он в деловой командировке или типа того.

Касс нахмурилась, глядя мне в глаза.

— Мне правда нравится твоя мама.

Я кивнула, моё горло сдавило.

— Мне тоже.

Я не добавила, что скучаю по ней, но я подумала об этом. Во многом казалось, будто моя мама умерла вместе с моим отцом.

Отбросив эту мысль, я закусила щеку изнутри, злясь на саму себя за то, что вообще подняла эту тему.

Я все ещё потерялась в своей голове, когда кто-то прочистил горло недалеко от места, где мы разговаривали.

Я повернулась, немного испугавшись от такого близкого звука. Обычно у меня довольно хорошее восприятие окружения, но этот парень подкрался как ниндзя.

Подняв взгляд, я почувствовала, как у меня отвисает челюсть.

Светлые, странно стеклянные глаза посмотрели в мои. Узкие губы поджались под абсурдно высокими скулами и узким, угловатым лицом. Его миндалевидные глаза несли в себе намёк на возможное евразийское наследие, но его этническую принадлежность невозможно было определить — он мог быть кем угодно, от индейца до монгола. Что бы там ни было, наверное, там замешались скандинавы или немцы или ещё кто, учитывая, каким высоким он был. Его угольно-черные волосы были прямыми, но самую чуточку вились там, где опускались за уши.

Это был мистер Монохром.

Он снова прочистил горло. В этот раз я услышала нетерпение. Раздражение.

— Могу я поговорить с тобой? — сказал он. — Это важно.

Я моргнула.

Неа. Он все ещё был здесь.

А ещё он определённо говорил со мной.

Я взглянула на Касс, которая тоже уставилась на него, приоткрыв накрашенные красной помадой губы и все ещё прислоняясь к буфетной стойке, оттопырив попку в короткой юбке. Однако когда я взглянула на мистера Монохрома, он не проследил за направлением моего взгляда.