Дж. Андрижески - Шулер

Ничего. Должно быть, я потеряла сознание.

Ревик разговаривал со мной даже тогда. Я не помню всего, что он говорил, но некоторые его слова рисовали в моей голове образы, вещи, которые притягивали мой свет, отвлекали меня. Он показывал мне световые схемы в звёздном свете Барьера, туманности из золотого и зелёного света, извержения вулканов.

Подумав об этом сейчас, я посмотрела на дверь балкона.

Снаружи манило чёрное небо.

Аккуратно отцепив от себя его пальцы, я выскользнула из-под его руки, задрожав от очередного порыва ветра, который ворвался через приоткрытую дверь. Я свесила ноги с постели, коснувшись ступнями ковра на полу и стараясь не раскачивать матрас, пока вставала на ноги.

Секунды спустя я выскользнула через приоткрытую раздвижную дверь из стекла, выйдя на балкон нашей каюты. Пальчики на ногах поджались, встретившись с ледяной палубой. Стиснув перила, я посмотрела на бело-тёмное бурление океана, затем позволила взгляду подняться выше.

Звезды встречались с горизонтом горсткой булавочных уколов, обрисовывая изогнутую чёрную чашу.

Я моргнула, проследив полосу Млечного Пути и прислушиваясь к тихой музыке с других палуб. Когда я легонько потянулась своим зрением видящей, я увидела корабль из Барьера. Оттуда я мельком замечала бары, казино, джакузи, рестораны, танцевальный клуб. Я видела карты внутри конструкции, через которую плыла — должно быть, это курсы различных видящих-охранников, двигавшихся по кораблю, кто-то на службе, кто-то нет.

Мне не было дела ни до чего из этого.

Мой взгляд переместился на несколько балконов выше, где у крашеного поручня стояла гибкая фигура. Я мельком заметила характерные скулы Чандрэ, обрамлённые тонкими черными косичками. Она стояла неестественно неподвижно. Это не неподвижность живого существа. Это неподвижность валуна или припаркованной машины.

Тёплые пальцы коснулись моего голого плеча, и я резко вздрогнула.

Я повернулась и расслабилась, увидев лицо Ревика.

Я видела, как его взгляд проследил за моим до прилегающего балкона. Он смотрел на другую видящую, и я на мгновение задалась вопросом, не переговаривались ли они.

Затем я вспомнила Кэт и задалась уже другим вопросом.

Его бледные глаза дрогнули, вернувшись к моим.

После паузы его ладонь на моем плече потеплела. Его пальцы легонько пробежались вниз по моей руке, затем переплелись с моими пальцами.

— Что ты делаешь? — тихо спросил он.

Я задрожала, посмотрев на наши соединённые руки.

Подумав над его вопросом, я показала вверх. Его взгляд проследил за моим, и я увидела, что выражение его лица сделалось менее жёстким, когда он заметил россыпь звёзд. Он продолжал стоять там, не шевелясь. Когда поднялся ветер, я почувствовала, как Ревик изменил положение своего, чтобы получше заслонить меня.

Что-то в теплоте его близости заставило эмоции вновь нахлынуть без предупреждения. Я чувствовала, как в моем сердце опять зарождается то бьющее, ударяющее ощущение, от которого я проснулась. Оно смешивалось с безмолвным образом разлагающегося глаза, смотрящего через слипшиеся тёмные волосы, которые мне нравилось дёргать своими пальцами.

Ревик обнял меня.

— Тебе нужно поплакать, — сказал он. — Почему ты не плачешь?

У меня не было ответа.

— Ты хочешь, чтобы здесь был кто-то другой? Женщина?

Я покачала головой.

— Нет. Я хочу, чтобы здесь был ты.

Последовало молчание. Я почувствовала, что краснею от своей необдуманной честности; я также почувствовала, что мои слова в какой-то мере тронули Ревика. Я чувствовала, что он пытается это подавить, хоть и его руки крепче обхватили меня.

Все ещё раздумывая, я вздохнула.

— Но я хочу попросить об услуге. Ты можешь сказать «нет».

Когда он отстранился, я всмотрелась в его лицо. Увидев там напряжённое выражение, я невесело улыбнулась.

Чтобы пробудить его паранойю, требовалось совсем немного — это я тоже выучила.

— Отслеживание, — пояснила я. — Постановка щитов. Мне невыносимо быть такой беспомощной. И мне нужно чем-то заняться. Я по-настоящему сойду с ума, если проведу ещё хоть один день в постели.

Я почувствовала, что он думает. В его свете зародился интерес. Искренний интерес.

— Завтра? — спросил он.

Я с облегчением кивнула. Снова прислонившись к нему, я ощутила его реакцию. Я притворилась, что не замечаю — как делала это всякий раз, когда это случалось, когда он напрягался, пока это чувство не угасало в нас обоих. Я знала, что пользуюсь ситуацией, делаю вещи между нами слишком размытыми. Я задавалась вопросом, согласился бы он на секс, если бы я попросила, лишь бы отвлечься от этого.

Я почувствовала, как он задерживает дыхание.

— Ты этого хочешь? — тихо спросил Ревик.

Эти слова вибрировали в его груди у моего уха, но я слышала все. Я продолжала притворяться, что не слышу.

— Нет, — сказала я ему вместо этого.

Однако я хотела. Я практически уверена, что он это знал.

Но я не собиралась позволять ему заходить так далеко в попытках починить меня.

Я ощутила его колебание, словно он все это слышал.

Я чувствовала в нем противоречие, нерешительность, попытки решить, стоит ли сказать больше. Но его облегчение было буквально осязаемым. Настолько осязаемым, что я почувствовала себя только хуже.

Я позволила проявиться своему смущению, зная, что он тоже это почувствует.

Что бы я себе ни говорила, я ничего не могла с этим поделать. Гордость становилась бессмысленной, когда все могли прочесть твои мысли; тебе оставалось или принять тот факт, что ты окажешься жалкой сотнями неожиданных и неведомых способов, или сойти с ума.

Он слегка отстранился из нашего объятия, затем скользнул своим светом в мой, словно компенсируя, сливаясь со мной до тех пор, пока я не смогла пошевелиться. Я потерялась там, словно блуждая в обширном пространстве без стен и углов. В этом не было никакой сексуальности, одно лишь тепло и свет — словно при погружении в парную воду. Ревик расслабился ещё сильнее, побуждая меня погрузиться глубже.

Я вновь начала реагировать на него в сексуальном плане, но сумела приглушить это. Тот факт, что я не ощущала от него ничего, кроме спокойствия, только помогал этому.

Позднее я вспомнила облака. Гигантские облака света.

Есть долина меж высоких гор, красно-золотая расселина. Она выходит к золотому океану, вечному рассвету, который покрывает перекатывающиеся волны бриллиантами.

В этом месте я никогда не одинока.

Мои друзья окружают меня, и вода лаской стирает каждую тревогу из моего разума. Моя мать плывёт в этом океане света, такая открытая, какой я едва её помню. Она смеётся так, как смеялась при жизни отца, посылает в мою сторону всплески брызг. Её тёмные глаза светятся мягким спокойствием, какого в них никогда не было, когда…