Кристин Бейли - Наследие заводного ключа

Уилл любил меня. Этого недостаточно. Он любил меня недостаточно или, возможно, слишком сильно. Конечно, я не хотела голодать, но здесь не оставалось места для компромисса, не оставалось никакого способа улучшить положение дел.

От меня ожидалось, что я буду сидеть и ждать, пока он не сделает своё состояние, и только потом мне будет разрешено иметь к нему чувства? Это время уже миновало.

Уилл хороший. Он казался моей второй половинкой, но сейчас он разорвал меня на куски. Во второй раз он предал моё доверие. Хуже этого ничего и быть не могло.

Когда я почувствовала, что больше не могу плакать, я заставила себя приподняться и уставилась на собственные колени. Было темно. Дым из дымохода клубился в воздухе, окрашивая прохладную ночь запахом горящего дерева и какой-то жареной птицы.

Оливер, должно быть, установил силки.

Видят небеса, он бы не сумел подстрелить несчастное существо.

Каждая мысль, проносившаяся в моей голове, напоминала палку, бесцельно плывущую по извилистому ручью. Я не хотела видеться с другими. Я не хотела, чтобы они знали, что я плакала.

Я глубже закуталась в капитанский мундир. Хотя мне и больно, но я должна встретиться с этим лицом к лицу. Я нуждалась в помощи Уилла, но придётся продолжать в одиночку, и я справлюсь. Это принесёт страдания, но я справлюсь.

Покусывая губу, я собралась с духом и открыла дверь экипажа. Я не знала, как долго я плакала — мне известно лишь то, что ветер утих, а ночь украла остатки дневного тепла. Я наблюдала, как призрачный туман поднимается над пустошами, и чувствовала себя абсолютно одинокой.

Это напомнило мне о жестокой и трагической истории, которую я читала — о горькой любви и затерявшемся на пустошах духе женщины, убитой горем и жестоким обращением. Я чувствовала себя немного похожей на неё, потерянной и снедаемой любовью.

Туманы словно звали меня, приглашая навсегда затеряться в своих холодных объятиях.

Оттуда показалась фигура, белые клубы тумана вились вокруг его ног и лица.

— Уилл? — моё сердце ёкнуло и ожило, затем сильно забилось, когда мною овладел страх. Походка мужчины отличалась от походки Уилла. Пока он приближался, мой взгляд остановился на пистолете, нацеленном мне в сердце.

— Добрый вечер, Маргарет, — его голос звучал хрипло, словно он не пользовался им годами. Хорошее чёрное пальто облегало его фигуру, а на его морщинистом лице виднелись густые венгерские усы. Единственная белая прядь выделялась в лохматых черных волосах.

Рэтфорд.

Не понимаю, откуда мне это известно, но я знала. Он походил на физическое воплощение своего дома — внешне элегантный, внутри безумный.

— Добрый вечер, милорд, — я вздёрнула подбородок, сохраняя спокойствие. Он не выстрелит в меня. Он нуждался во мне. Всегда нуждался.

— Я бы попросил тебя сделать одолжение и не кричать, — он склонил голову, не отрывая глаз от ключа на моей шее. — Видишь ли, я уже столкнулся с юным Уильямом на пустошах.

Уилл выдал меня Рэтфорду? Он бы этого не сделал. Что бы он ни говорил, он бы этого не сделал.

— К сожалению, Уильям оказался не столь сговорчив в отношении моего плана, как ему следовало. Боюсь, мне пришлось наказать его.

Новый укол страха пронзил меня. Глаза Рэтфорда блеснули.

— Если ты сделаешь, как я скажу, никто не пострадает. Но стоит тебе ослушаться меня, и бедный Уилл может закончить свою жизнь так же, как и начал: достаточно трагично.

Моё сердце сжалось, и я боялась, что мне может сделаться дурно.

— Что вы с ним сделали?

— Ничего, что нельзя исправить, если ты сделаешь, как я тебе сказал. А теперь иди и принеси пластины, — он взмахнул тройным стволом пистолета в сторону экипажа. — Мы собираемся прогуляться, только ты и я.

Я проглотила тяжёлый комок в горле. Какой выбор у меня был?

Я вернулась в экипаж и позволила двери захлопнуться за мной. На мгновение я подумывала уехать в экипаже. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не могла завести его или тронуть с места так, чтобы не разозлить барона и не навредить Уиллу.

Я открыла сундук, пока мой разум лихорадочно перебирал варианты. Мне нужно предупредить Оливера и Люсинду. Они, наверное, сидели у огня в маленькой хижине, не подозревая об опасности, в которой я очутилась. Но что бы я ни сделала, придётся делать это быстро и под пристальным вниманием Рэтфорда. Я должна мыслить как Развлекатель.

Что у меня имелось?

Я раскрыла мешок, приваленный к сундуку, и стала рыться в содержимом. Голубь, дневник Саймона, кусок угля… Должно же быть что-то ещё. Я порылась в оставшейся части мешка и в содержимом сундука.

Нужно, чтобы остальные узнали о произошедшем. Я должна оставить какое-то послание. Чёрная пыль от куска угля покрыла кончики моих пальцев.

Вот оно!

Трясущимися руками я вырвала пустую страницу из дневника Саймона, затем вытащила пластины из сундука. Я торопливо сделала углём на листе оттиск с пластины, которая отмечала нужный замок, чтобы дать Оливеру и Люсинде карту. Пальцы сделались черными от угля, я перевернула кусок бумаги и нацарапала: «Рэтфорд. Уилл ранен на пустошах».

Я перевернула страницу и сложила её, затем схватила крошечного серебряного голубя из мешка. Он положил голову на грудные шестерёнки, мягкие серые крылья плотно прижимались к телу. Я перевернула птицу и засунула записку в вышитый карман на животе.

Прокрутив его лапы, я завела птицу. Его похожие на бусинки глаза моргнули. Я стиснула крошечный серебряный клювик, надеясь, что он не пикнет.

— Дело за тобой, — сказала я маленькой механической птичке, пока прятала её в мешок, оставляя крышку открытой. Тяжёлая кожа тянула птицу вниз, и я понаблюдала, как комок двигался в мешке, ища выход.

Много времени я не выиграла. Я сложила пластины в руках и прижала к сердцу. Я через столько всего прошла, чтобы найти их. Я не хотела их отдавать. Но как только птица вырвется на свободу, она будет летать внутри экипажа, создавая шум.

Надеюсь, что этого окажется достаточно, и Оливер с Люсиндой услышат. По крайней мере, они увидят голубя, если потрудятся искать меня в карете. Выдохнув и приготовившись, я открыла дверь и вышла, затем надёжно закрыла дверь, заперев голубя внутри.

Рэтфорд направил на меня оружие — убедительное напоминание, что он вполне готов по-настоящему мне навредить. Рука, державшая пистолет, дрожала, когда он протянул ко мне другую ладонь. Его скрытые капюшоном глаза не отрывались от пластин — так голодный человек пожирает взглядом жареного поросёнка.

Я устала от его манипулирующих игр. Я месяцами жила в страхе перед пристальным наблюдением этого мужчины. Я больше не хотела играть в эти игры.

— Уберёте это? Мы оба знаем, что вы не собираетесь меня убивать. Вы не можете этого сделать, иначе никогда не откроете свою машину.