Наталия Арефьева - Вампир для художницы [СИ]

Рик же был полной его противоположностью, но нравился мне все больше с каждым днем. Ненавязчиво и осторожно он заполнял собой мою жизнь.

Родители были довольны. Еще бы, наконец-то, их непутевая дочь встала на путь истинный. Мама то и дело говорила о том, какой Рик чудесный. Он смог подобрать ключик даже к ее, не слишком-то дружелюбному, сердцу.

Папа ничего не говорил, но каждый раз встречал Рика, как дорогого родственника. Оказалось, наши отцы хорошо знают друг друга, они несколько раз вели какие-то совместные проекты, и это неизменно приносило прибыль им обоим.

Кайл тоже был рад. Он не знал Рика раньше и от комментариев воздерживался, но он был рад за меня. Подозреваю, Салем все же рассказывал брату о «малыше Рики», не мог не рассказать, они ведь лучшие друзья. Но, учитывая молчание Кайла, Салем не смог предъявить ничего, кроме собственной неприязни. Которая, кстати, при каждой их с Риком встрече выливалась в словесные баталии и схватку взглядов.

Рик неизменно выходил победителем, но в моих глазах и Салем не был проигравшим. Казалось, это доставляет ему удовольствие, Салем вообще никогда не упускал случая показать кому-либо свое превосходство. Но, когда я встречалась с ним глазами, видела в них недовольство, злость и… обеспокоенность. И это было странно, потому что я четко понимала, что направлено это чувство на меня. Тем не менее, с момента знакомства с Риком я стала чаще улыбаться. Вдохновение вновь поселилось во мне и краски ложились на холст легко. Свободное время я снова стала проводить в мастерской и все же решилась пригласить сюда Рика.

За две недели, что мы встречаемся, он несколько раз оставался у нас на ужин. Сегодня был как раз такой вечер. После ужина и пары бокалов виски в компании с отцом Рик, как обычно, вознамерился уйти. Он соблюдал приличия, мы еще ни разу не проводили ночь вместе, хотя я видела, что он совсем не против. Честно говоря, я до сих пор не понимала, хочу ли этого сама, но то, что Рик так упорно соблюдает эти самые приличия, было по-женски обидно.

Я пошла провожать его, но на полпути в главный холл, остановилась и взяв за руку, потянула в другую сторону.

— Рик, постой. Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Он удивился, но, улыбнувшись, послушно пошел за мной.

В первую нашу встречу я не лукавила. Я действительно не привыкла говорить с кем-то о своем творчестве. Честно говоря, единственными посетителями мастерской до этого дня были только Кайл и Лая. Ну и отец иногда. Очень редко.

— Это твоя мастерская? — спросил Рик, когда я закрыла за нами дверь.

— Угу, — легкомысленно кивнула, стараясь не показать своего волнения.

— И ты разрешаешь мне посмотреть на то, чем живешь?

— Да, — сказала уверенно.

И вот теперь я внимательно следила за его реакцией. Я не боялась, что ему не понравится, но все равно было волнительно. Он медленно переходил от одной картины к другой, подолгу разглядывая каждую.

Любое творчество требует отдачи себя, частички души. По-другому нельзя. Ты должен чувствовать, когда творишь. Чувствовать мир. Абсолютно все имеет свою неповторимую природу, историю, зачастую характер, в определенном смысле. И когда я пишу картину или просто рисую в альбоме, я погружаюсь в мир. Пытаюсь понять эту природу, характер и переношу на холст или бумагу, испытывая при этом разные эмоции. Мне кажется, что только так можно созидать. Тогда творение получится по-настоящему красивым, а главное, понятным другим. Это важно, а иначе, зачем вообще это делать?

И сейчас я с удовольствием наблюдала, как, глядя на очередную картину, на лице Рика отражаются именно те эмоции, которые я проживала при ее написании.

Отойдя на несколько шагов от стены, где висели и стояли прислоненные к ней картины, Рик, наконец, заговорил.

— Я был прав. Ева, ты невероятно талантлива. Ты знаешь об этом?

— Мне говорили, — смущенно пожала плечами, подойдя ближе к нему.

— Слушай, — он повернулся ко мне и, посмотрев в глаза, улыбнулся, — я понимаю, что в профессиональном плане не интересен тебе, но мир должен это увидеть. Разве тебе не хочется поделиться с ним?

Тяжело вздохнула.

— Я не знаю. Правда, не знаю.

Он покачал головой.

— Ты удивительная девушка.

И поцеловал. Его поцелуи всегда были нежными, от них не кружилась голова, но было в них что-то такое, что заставляло замирать сердце. Нежности в моей жизни было мало. Вот такой, настоящей, искренней. И сегодня, стоя в собственной мастерской, в объятиях замечательного мужчины, поняла, что хочу продолжения. Я уже распахнула для него двери в свой мир и была готова, чтобы он сделал этот последний шаг.

— Мне пора, — прошептал он между поцелуями.

— Нет. Останься. Я хочу, чтобы ты остался.

— А твои родители…

— Я уже большая девочка, — перебила его, не желая слушать очередную «правильность» и улыбнулась, — и готова тебе это доказать.

Чуть позже, лежа в уютных объятиях, я пыталась разобраться в собственных чувствах и ощущениях. Рик спал, его глубокое размеренное дыхание шевелило волосы у виска, но мне было даже приятно.

Рик казался идеальным мужчиной, с ним легко и спокойно. Он давал чувство защищенности и уверенности в себе, а мне этого очень не хватало. Он был молод, красив, умен, богат и влюблен в меня. Да и в постели, должна признать, все было отлично. Но… Это был Рик.

Нет, сейчас я не мечтала, чтобы на его месте был другой, но я, кажется все еще любила его. Того, другого. Впервые, с момента знакомства с Риком, эта мысль кольнула сознание и была такой неуместной, что я сама себе стала противна.

Осторожно выбравшись из-под тяжелой руки, я накинула халат прямо на голое тело, вышла на балкон и расплакалась. Эта проклятая любовь душила меня, не давала нормально существовать. И я не понимала, почему даже такой мужчина, как Рик, занимавший последние пару недель все мои мысли, не смог занять мое сердце, вытеснив из него все ненужное.

Кое-как успокоившись и, вытерев мокрые дорожки с лица, я вернулась в постель. Рик притянул меня к себе во сне и я не стала сопротивляться. Наоборот, прижалась посильнее и попыталась представить… Впрочем, я тут же распахнула глаза, тряхнула головой и, что удивительно, очень быстро уснула.

Краски сегодня были такие послушные, словно живые. Словно точно знали, что именно я хочу изобразить и как это вижу. Мазок. Еще мазок. Они ложились легко, и я почти закончила картину. На холсте расцвел сад. Тот самый, что раскинулся за окном мастерской. Город посетило солнце и щедро раздаривало лучи. Под его светом яркие экзотические цветы казались еще ярче, прошедший ночью дождь будто смыл с них все напускное, оставив самую суть, саму душу, и на некоторые из них было больно смотреть, настолько яркими, почти кислотными, были цвета.