Кристина Юраш - Заказное влюбийство [litres]

Меня, застывшую на месте от ужаса, нежно поцеловали в висок, прижавшись щекой к моей щеке.

– После нашей дружеской беседы, наш друг не успел далеко уйти… Я настоял на том, чтобы он познакомился с моими друзьями – стражниками. Они были очень вежливы и пригласили своего нового лучшего друга на ночлег в уютную камеру пыток… А буквально час назад я свел его с другим своим другом – палачом! Жаль, что ты этого не застала, но, как видишь, это было очень полезное знакомство.

«Нет… нет… нет», – колотилось сердце, пока по моим щекам стекали слезы, размывая черный силуэт мертвеца.

– Ну чего ты? – меня поцеловали во влажную щеку, обнимая сзади. – Понимаю, что мой подарок тебя растрогал до слез… Мне очень приятно, что угодил… угодил на виселицу наш друг… Не нужно плакать, радость моя! У тебя же такие красивые глаза, когда в них не стоят слезы?

Мои ноги подкашивались, в горле стоял горючий ком, который я никак не могла проглотить. Не было в этом мире никого, кроме меня, стоящей под виселицей, и тела, одиноко висевшего на ней. Не было ни времени, ни пространства, ни ветра, ни слов, чтобы что-то сказать… Только пелена слез, только взгляд, который я не могла отвести, только два сердца. Одно – мертвое и одно – едва живое. В этом мерзком мире для меня не нашлось даже лишнего глотка воздуха…

– Улыбнись, Импэра! У тебя же красивая улыбка? – рука нежно вытерла слезы с моего лица, и меня снова поцеловали в щеку. – Я же тебя очень люблю… Почему ты не улыбаешься? У тебя же такая красивая улыбка! Улыбнись, Импэра! Мы ведь теперь всегда будем знать, где находится наш дорогой друг…

Я не могу… Не могу… У меня сейчас сердце разорвется… Глоток воздуха, умоляю… Еще один глоток…

– Теперь ты сможешь видеть его хоть каждый день! Выглянула в окошечко – а там он! Представляешь, как это чудесно? Я попрошу не снимать тело до тех пор, пока сам не свалится! – меня отпустили, а я медленно осела на землю, не сводя глаз с висельника.

– Ну все, любимая, я пойду… Оставлю вас наедине. Вам есть о чем поговорить! Жаль, только он сегодня не в духе. Не такой красноречивый, как вчера, – с улыбкой заметил лорд Бастиан, насмешливо глядя на виселицу и махая рукой. – До свидания, друзья! Мне пора!

«Нет, пожалуйста… Пожалуйста… Я прошу тебя… Нет, – шептала я, стоя на коленях перед виселицей. – Ты все, что у меня было хорошего в этом мире… В этом паскудном, отвратительном, мерзком мире! Ты все, чему я была искренне рада… Ты… все…»

Ноги едва держали, дорога расплывалась перед глазами, а я брела, не видя ничего перед собой. Память нежно прикоснулась черной перчаткой к моему лицу и поцеловала в лоб до сладкого озноба… Я толкнула дверь, ползя вдоль стены. Золото потускнело, мир померк перед глазами. Мои руки срывали дорогую ткань со стен, швыряя ее куски на пол. Я задохнулась от боли и ярости, падая на четвереньки. Мои пальцы впивались в пушистый ворс ковра, словно в чужие волосы. Я терзала, пинала ковер, пока не упала навзничь, обессиленная и отчаявшаяся, с мучительным содроганием глядя, как на старые грязные доски падают капли моих слез.

«Тише… Понимаю, что ударили по больному, но не стоит терять надежды! Ты же – Импэра!» – прошептала Интуиция, намекая на шарик.

– Какая я к черту Импэра? Я просто… – глубоко вздохнула я, растирая слезы и глядя наверх. – Ты хочешь, чтобы у меня сердце разорвалось?

Отупевшая от боли, я поднялась наверх, доставая из новой тумбочки шарик. «Прошу тебя, прошу… скажи мне, жив ли он?» – шептала я, сглатывая слезы и согревая в руках свое хрустальное волшебство. Туман заставил мое сердце замереть.

«Где бы участь ни нашел, сердцем и душой никуда он не ушел, он всегда с тобой. В дверь стучит дурная весть. Помни – это ложь. Он – с тобой, он – рядом, здесь, если сильно ждешь!» – прочитала я, чувствуя, как мои губы предательски дрожат, в уголках глаз скапливаются слезы, а мое несчастное сердце разрывается от мучительного осознания. Шарик выкатился из ослабевшей руки и покатился по ковру в сторону окна.

Облизывая пересохшие губы, я, пошатываясь, подошла к окну, припадая к холодному мутному стеклу, чтобы еще раз увидеть знакомую фигуру и зажмуриться от ужаса. Немного постояв, я опустилась на колени и сложила руки, словно в молитве.

– Я… – по щеке стекла слеза, повиснув на подбородке, губы пересохли. – Я не знаю…

Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоить трясущиеся руки.

– …кому молятся в этом дерьмовом мире… – сквозь слезы процедила я, пытаясь отдышаться, чтобы продолжить. – Мне все равно… Я молюсь тому, кто меня услышит… Кто бы меня не услышал! Я прошу тебя… Прошу… сделай так… чтобы он…

Мой голос сорвался, а я зажмурилась, кусая себе губы и чувствуя соленый привкус слез.

– Чтобы ему… было хорошо… – я вытерла лицо, снова собирая руки в замок. – Где бы он ни был… Чтобы там… ему было хорошо… Умоляю… Я больше ни о чем не прошу… Я для себя ничего не прошу! Лишь бы ему было хорошо… Пусть он знает, что здесь… он был кому-то дорог… Что нашлась та, которая станет молиться за него… Та, которая будет его вспоминать… Я не знаю, каким он был человеком для других, но для меня он был единственным… Самым дорогим человеком в этом гребаном мире! Этого достаточно, чтобы я помнила о нем… Я никогда не забуду его голос… Никогда не забуду его прикосновение… Может, мне тоже совсем немного осталось… И я хочу, чтобы мы встретились… там…

«Месть! – воинственно воскликнула Интуиция. – Мы будем мстить! Кто-то очень горько пожалеет! Мы этого лордика на мясорубке прокрутим за это! Мы его собственными кишками задушим!»

«Нет здесь мясорубок!» – горько вздохнула я, мысленно представляя упаковку фарша со знакомой физиономией на пакете. «Выбор аристократа!» – гласит надпись на этикетке будущих котлеток.

«Да ради такого дела изобретем и запатентуем! – возразила Интуиция. – Палачи возьмут на заметку! А потом, того и глядишь, народ идею подхватит!»

У меня не было силы даже встать. Я так и сидела под окном, прислонившись спиной к стене. Тупая боль пульсировала в сердце, шарик раз за разом твердил одно и то же…

«Хватит плакать! Видишь, душа отсырела! – прошептала Интуиция, чиркая спичкой и тряся полным коробком. – Я тут пытаюсь разжечь огонек надежды!»

Я помню, как он прикасался ко мне… Помню, как прикоснулась к нему… Мои пальцы, еще недавно дотрагивались до теплой кожи…

«Да что ты будешь делать!» – возмутилась Интуиция, снова чиркая спичкой.

Я провела рукой по своей влажной щеке, глядя как плавится комната от алых лучей заходящего солнца. У него теплые губы… Которые я уже никогда не поцелую…

Алое зарево заката гасил серым покрывалом сумрак. Интуиция жалобно смотрела на меня, чиркая спичками об коробок. В груди кололо, я шмыгала носом, обнимая колени двумя руками. Я вспоминала тот момент, когда меня неожиданно обняли в первый меня… Мое перепуганное сердце дрожало, как заячий хвостик, а его успокаивали своим теплом… Это чувство восхищало меня, пленяло меня, заставляло любить себя, купаться в собственной нежности, которую я так и не… Очертания тонули во мраке и расплывались акварельным этюдом в моих глазах.