Ника Ёрш - Замуж за варвара, или Монашка на выданье [litres]

Я почувствовала, как горячая слеза покатилась по щеке, и, быстро смахнув ее, кивнула.

– Вот и хорошо. Осталось только прийти к правильным выводам. Отдыхай, скоро в путь.

Шардигар хотел встать, но я схватила его за руку и спросила, преодолевая гордыню:

– Хакарк ушел?

– Ушел, – подтвердил шардигар и тут же добавил: – Отправился поторопить этого бездельника Тирэна, тот никак не вернется с хворостом. Он не собирается бросать нас, Дарна.

– Вас – нет. А мне он сказал прямо… Да и здесь, проснувшись, я слышала, что он планировал оставить меня.

– В Кенарии. Как только доберемся, Хакарк соберет войско и пойдет на Хастарию. Мы будем в безопасности, и он сможет сконцентрироваться на враге. Пока вас не было, произошло много нехороших событий. В Ригуле начато расследование по факту покушения на их короля. Свидетели видели воина-кенарийца, сумевшего скрыться. Он был удивительно похож на твоего супруга. Кроме того, пропали Габриэлла Эйдинбергская и ее сын, Эдвард Эссшат, – им предъявлено заочное обвинение в возможном заговоре против короны.

– Нет, этого просто не может быть, – шепнула я, не в силах поверить в сказанное.

– Может или не может – решаем не мы. Кто-то умело плетет интриги, заставляя упасть пирамиду, выстраиваемую годами. Кстати, твой дядюшка тоже пострадал.

– Что?

– Из Кенарии ему прислали несколько бочек вина. От Хакарка и племянницы. Да только первой опробовала его леди Сильва. Благо пьет она мало и лишь пригубила подарок северян.

– Яд? – дрожащим голосом спросила я.

– Именно так. Твою тетушку удалось спасти, а тех, кто привез груз, так и не нашли. На бочках – эмблемы кенарийских виноделов.

– О, Двуликая, что же это делается? Хакарк не должен бежать! Мы станем свидетелями его невиновности. Только вот Эд… Кто знает, куда закинул его магический шар. А с ним Фрида и леди Габриэлла.

– Не могу сказать, где они, но будем надеяться, что все обошлось.

– Как же быть? Что делать дальше? – Я зажмурилась от нахлынувших чувств. – Нужно подумать. В голове настоящий хаос.

Шардигар поднялся, поморщился, разминая затекшие ноги, и, улыбнувшись, поделился мудрыми мыслями:

– Тогда просто расслабься и позволь себе отдохнуть. И не смотри на меня так возмущенно. Все проблемы решаемы, пока мы живы, деточка. А если мы умрем, то вообще беспокоиться будет не о чем. Отдыхай.

Старик медленно побрел к лесу, оставляя меня на небольшой полянке, наедине с ворохом переживаний. В голове роились сотни вопросов, мелькало множество картинок, говорили десятки голосов, самым громким из которых был голос шардигара. Мой прежний мир рушился, превращаясь в груду осколков, из которых предстояло строить нечто новое, более прочное и совершенное.

Пыль. В носу, в глазах, даже в легких, кажется.

Прокашлявшись, отодрал лицо от дороги и поморщился, стараясь сфокусировать взгляд. Покрутив онемевшей шеей, услышал чей-то скулеж и замер.

– У-у-у, – повторилось слева.

В голову вместе с болью ворвались воспоминания. Подземелье замка, темница, мать без сознания и черновой переход. Срочно пошевелил ногами и облегченно выдохнул – конечности на месте. Еще раз шевельнулся. Точно, ВСЕ конечности!

Уперся руками в землю, оттолкнулся и со скрипом поднялся. В голове били колокола, словно накануне я перебрал в таверне «Золотой дракон». Дыхание то и дело сбивалось, рождая сухой, выворачивающий наизнанку кашель.

– М-м-м… – донес до меня ветер.

Нашел в себе силы, оглянулся. Нас занесло в незнакомый город и выкинуло рядом с широкой дорогой, прямо между высокими трехэтажными домами. Стонала Фрида. Выглядела она неважно: лежала на боку, закрывая глаза руками и прижимая к животу коленки.

– Ранена? – уточнил я, приближаясь, попутно осматриваясь в поисках матери и прогоняя мысли о том, в каком состоянии могу ее найти.

– Нет, – шепнула рабыня. – Но далеко идти не смогу.

– Жаль, – констатировал я, провожая взглядом пожилую пару, ускоряющую шаг на той стороне дороги. – Кажется, нам лучше убраться с улицы. И побыстрее.

Фрида открыла глаза, когда я нагнулся, протягивая руку. Ее трясло от слабости и слишком большой траты магического резерва, но, к моему удивлению, рабыня поднялась.

– Что это за место? – спросила она, опираясь на меня и облизывая пересохшие губы. Черные глаза лихорадочно блестели.

– Судя по всему, приграничный городок, – пожал плечами я. – Здесь жарко, как в Хастарии, но путники одеты по моде Ригула. Мы где-то посередине.

Я говорил, а сам медленно шел вперед, увлекая за собой Фриду и продолжая осматриваться в поисках матери. Перебирая в голове все мыслимые и немыслимые несчастья, которые могли обрушиться на ее голову, все больше мрачнел.

Рабыня бросала на меня вопросительные взгляды, но я делал вид, что не замечаю их, не желая обсуждать болезненную тему и озвучивать неутешительные прогнозы. Пока страшные слова не произнесены – не вынесен и приговор. До тех пор и вера сильнее, и надежда крепче.

– Она жива, – внезапно проговорила Фрида, останавливаясь и вынуждая встать меня. – Но мы пошли не в ту сторону. С ней артефакт силы. Перстень. Чувствуешь?

Я прислушался к своим ощущениям, отчего-то мгновенно и безоговорочно поверив рабыне. Действительно, где-то позади посылала сигнал бедствия магическая вещь. Очень знакомая, словно не раз видел ее раньше.

Стоило подумать о ней, в голове возник образ изящной женской кисти, на безымянном пальце которой красовался перстень из белого золота с выгравированным на нем рисунком. Голова волка в профиль.

Неожиданно. Подарок отца, который давно считался потерянным.

– Она очень слаба, нужно спешить, – сообщила рабыня, пошатнувшись.

– Ты тоже далеко не уйдешь, – мрачно заметил я и, стащив мешок Тирэна, прихваченный в темнице, сунул ей. – Иди через дорогу. Видишь гостиный двор с воодушевляющим названием «Приют странника»? В сумке есть деньги, сними три комнаты и жди нас.

Честно говоря, ждал излюбленных женских капризов или, на худой конец, благородного «Без вас я никуда не пойду», но ничего подобного не случилось. Кивнув, Фрида забрала мешок и нетвердой походкой отправилась в указанном направлении. Признаюсь, подобное поведение обескураживало.

Мама нашлась через три дома, в узком переулке. Выглядела она плохо, жизнь едва теплилась в хрупком измученном теле. Подняв ее, я почувствовал, как мелко трясутся мои руки. Не от тяжести, от злости.

– Раен, – проговорил сквозь зубы, отправляясь к гостинице, – надеюсь, ты выжил, чтобы сдохнуть по-настоящему мучительной смертью.

Тут же вспомнились слова Фриды, залечившей рану мерзавцу. Она говорила примерно то же самое, а значит, имела зуб на прекрасного принца. Интересно, почему? Как они связаны?