Ника Ёрш - Замуж за варвара, или Монашка на выданье [litres]

– Как прикажете, – согласилась она, снова меня удивив.

– Неужели тебе не претит дальняя дорога с вороном плечом к плечу? – спросил, вглядываясь в омуты черных, совершенно бездонных глаз.

– Если бы хотели привести казнь в исполнение без суда – давно сделали бы это.

Уголки ее губ слегка приподнялись в подобии улыбки. И я вдруг почувствовал острую необходимость увидеть снова ту озорную Фриду, с ямочками на щеках… Идиотизм да и только!

– Что ж, отправляйся в комнату. Я все сделаю.

Швея пришла довольно быстро. Я как раз доедал холодный ужин, а Фрида снова спала, восстанавливая силы после огромных затрат. Накинув на метку рабыни морок, исказил рисунок и грубо потряс за плечо.

– Вставай, швея пришла. Отправляйтесь в комнату матери.

– Но она ведь отдыхает.

Мне почудился испуг в глазах рабыни.

– Ничего, ей все равно пора принимать лекарства. Иди. Или передумала?

– Нет.

– Возьми монеты в мешке. Часть отдашь сразу, часть – когда выполнит заказ. Скажи, что доплатишь за скорость.

– Я знаю, как обходиться с деньгами, – буркнула Фрида, вытаскивая из мешка пару монет. – Не всегда была рабыней, ворон!

– И кем же ты родилась? – спросил с деланым безразличием. – В чьей семье?

– Теперь это значения не имеет, – тоскливо отозвалась она, покидая комнату.

Вот и слабое место. По всему ясно – рабыня все еще тоскует о своих родных, кем бы они ни были. Или по статусу, который занимала когда-то.

Пока Фрида не вернулась, решил ознакомиться с новостями. Едва развернув газету, обомлел. Чтение затянулось, приятное настроение улетучилось. События в мире совсем не радовали: по всему выходило, заговорщики кинулись во все тяжкие, обостряя и без того непростые отношения между странами.

Итак, Хакарк, я и мать под подозрением. Нас разыскивают, дабы передать в руки местного правосудия. Что ж, я покажу им, что такое закон. Хакарк, несомненно, был прав, послав своих людей в Громовое ущелье к Буревестнику. Пришла пора призвать Старцев.

Откинув газету, направился в комнату к матери, обдумывая на ходу, как поступить.

На мой стук отозвались топотом каблуков. Из комнаты вышла пышная блондинка с корзиной, полной всяких швейных штучек.

– Мы как раз закончили, господин, – поклонилась она. – Для вас костюм тоже найдется. – Она окинула меня внимательным взглядом с головы до ног. – Да, ваша сестра назвала правильный размер. Завтра я все принесу.

– Замечательно, – процедил сквозь зубы, поглядывая на «сестрицу».

– Тогда всего доброго, – прощебетала женщина, удаляясь.

Я мельком глянул на мать. Она спала, что было странно с учетом ее чувствительности к любому шуму. Мысленно помянув Раена и пообещав уроду самую мучительную смерть, переключился на «сестру».

Она стояла у стола, поправляя съехавшую старенькую скатерть.

– Значит, угадываешь размеры мужчины с полувзгляда? – тут же съязвил, отчего-то закипая. – Никак портнихой была? Или подмастерьем?

– Нет. – Фрида наконец взглянула на меня. Ее лицо вновь было непроницаемым – ни тени эмоций. – Первый хозяин научил. Он требовал внимания к любым мелочам, ворон, потому что знал, что чаще всего спасение и выход именно в них.

– Кем же он был?

– Даргхаином.

Я задумался. Быть рабыней элитного наемника с большой магической силой – это сродни самоубийству. Но Фриду обучали. А значит, даргхаин сразу распознал в ней способности и хотел однажды сделать своей преемницей.

– И сколько ты пробыла с ним?

– Достаточно долго, – с вызовом в голосе бросила она. – Мне есть в чем каяться на высшем суде.

– Что ж, я обязательно поприсутствую.

Ответил зло, обрывая внутренний порыв подбодрить рабыню. С чего бы мне поддерживать ту, что была на посылках у убийцы?

– Чего еще ждать от ворона. – Фрида мотнула головой, откидывая назад высокий хвост. – Я хочу прогуляться. Подышать. Это мне не запрещено?

– Жаждешь попасть в лапы стражников?

– Швея продала мне свой плащ.

Она подошла к вешалке рядом со мной и указала на темно-серую тряпку, отороченную лисьим мехом. Лицо оставалось холодным и безучастным, отчего я стал еще злее.

– Иди куда хочешь, но помни, что за Дарной мы отправимся вместе.

– Как прикажет ворон.

Фрида едко ухмыльнулась и, подарив мне поклон, покинула комнату.

Яростно заскрежетав зубами, подошел к единственной кровати и присел на самый край, погружаясь в пучину собственного гнева.

– Отпусти ее, Эдуард, – внезапно шепнула мама, хватая меня за руку. Выглядела она довольно бодро для человека, спавшего еще минуту назад. – Дай уйти.

Я нахмурился.

– Ты права. Пусть прогуляется, успокоится, а потом мы поговорим как следует.

– Нет. Я говорю, отпусти ее. Совсем. Откажись от власти над ней.

Значит, мама, вопреки собственным убеждениям, подслушивала все, что происходило в комнате. И считает теперь, что Фрида – моя рабыня. Хорошего же она обо мне мнения.

– Эво как! – Усмехнувшись, поднялся с постели и подошел к окну. Слегка отодвинув занавеску, выглянул на улицу, чтобы увидеть удаляющийся силуэт Фриды. – И с каких это пор мы такие добрые? – спросил, оборачиваясь к матери. – Неужели старость пришла? Или пытки сделали свое дело и черствое сердце Габриэллы Эйдинбергской научилось сопереживать?

– Не ехидничай, сын, – ответила мама, отмахиваясь от меня. – Я все еще в своем уме и способна мыслить здраво. Сердце и пытки здесь ни при чем.

– Тогда что означает этот акт милосердия? Или думаешь, она опасна?

– Несомненно, опасна.

Кровать заскрипела, и я поспешил помочь матери сесть.

– Зачем ты двигаешься? – спросил раздраженно, взбивая подушку и подкладывая под ее спину, к стене. – Лекарь велел отдыхать и восстанавливаться.

– Девушка…

– Плевать на нее, – рыкнул, отворачиваясь.

– Ты не называешь ее по имени, – заметила мама, снова хватая меня за руку и насильно усаживая рядом с собой. – Злишься на нее. Тогда как она ведет себя сдержанно и осмотрительно.

– Она меня раздражает! Высокомерная рабыня с неуемным эго!

– Дело только в этом?

– Конечно, в этом. Чего ты от меня хочешь? – Вспылив, я снова вскочил и заходил по комнате, заложив руки за спину. – Кроме того, я все время думаю, как нам добраться до Кенарии живыми. Ты же видела внизу наши портреты…

– Сын! Не уходи от ответа. Ты ведь знаешь, я никогда и ни о чем не спрашиваю, если не вижу в том серьезной нужды. Забудь на время о погоне. Сейчас мы в безопасности. Пусть на время, пусть на несколько часов, но и этого хватит, чтобы немного передохнуть и поговорить.

– Хорошо. Но я действительно не понимаю, что ты хочешь услышать.

– Ты заинтересован этой рабыней?

– Нет! – ответил громко. И слишком поспешно. Даже сам растерялся от такого пыла. И все же, немного подумав, добавил, поясняя этот момент и для себя, и для матери: – То есть да. Не ею как женщиной, но ее тайнами. Она – загадка, которую мне хочется разгадать.