Лилит Сэйнткроу - Дело о железном змее

Домоправительница в черном переднике, шурша, подошла к столу, присела в реверансе. Ее чепец держался так, что Клэр ожидал, что он сам поклонится. Ее круглое лицо сияло искренней радостью, и ни одна прядь черных волос не выбилась. Ее ошейник сиял.

— Бонжур, месье Клэр! Чай такой, каким его предпочитает мадам. Налить вам?

Он мог налить чай сам, но был шанс задать пару вопросов для цепочки.

— Я был бы рад, мадам Нойон. Присоединяйтесь. Похоже, мистер Микал не хочет чай.

— Он никогда не пьет. Мадам может заставить его сесть, но сейчас он вряд ли сядет, — ее пухлые нервные руки двигались, и Клэр размышлял, какой стул она ему предложит.

— Как часто мисс Бэннон оставляет его переживать?

Он получил мрачный французский взгляд. Ее ошейник вспыхнул, серьги-кинжалы дрогнули.

— Месье, — ледяная вежливость. Она указала на стул, что он выбрал. Хоть тут его не подвели инстинкты.

— Хорошо. Я просто переживаю за безопасность мисс Бэннон, мадам Нойон.

— Что ж, — чуть смягчившись, она начала ритуал чаепития с легкостью, что говорило о большом опыте. Ее рука дернулась к молоку, значит, обычно мисс Бэннон пила чай с ним, но была чем-то занята, пока мадам Нойон наливала ей чай. Угощения тоже были любимыми, хоть хозяйка дома отсутствовала. — Не нужно бояться, месье. Наша мадам — отличная волшебница. Когда она говорит, что что-то сделается, оно делается.

«Трогательная вера», — он добавил еще пару звеньев в цепочку догадок.

— Он спасла вас, да?

— Она спасла всех нас! Лимон?

— Нет, спасибо. Всех вас?

— Финч был вором. Кэтрин — без рекомендаций, как тут говорят. Уилбур в конюшне был…

Микал резко оказался у стола, желтые глаза сияли.

— Довольно. Домашние дела — не ваше занятие, ментат.

Мадам Нойон охнула, прижала ладонь ко рту. Чайный сервиз загремел, стол под ним ответил на это.

— Вы могли бы выпить чаю, — ответил спокойно Клэр. — Чем больше я знаю, мистер Микал, чем больше могу помочь вашей госпоже. Ментат бесполезен без сведений.

— Вы хуже, чем бесполезен, в любом случае, — мрачное лицо Щита потеряло еще больше красок. — Если ее ранят, пока я должен сидеть…

— Monseiur le bouclie, — мадам Нойон постучала по чайнику ножиком для лимона. — У вас плохие манеры. Месье Клэр — наш гость, мадам оставила указания. Сядьте или расхаживайте, но не нависайте над столом, как хищник!

Клэр смотрел, как лицо Щита покраснело, а потом он развернулся и пошел прочь к северному концу. Дождь усилился, стучал по стеклу и железу, от символов поднимались облачка тумана, когда их касалась холодная вода.

Мадам Нойон заметно сглотнула. Ее пальцы подрагивали, она сжала губы и вернула бодрое выражение.

— Мадам скоро вернется, месье. Угощайтесь. Вы худой, как мистер Финч, вам нужно есть.

Клэр так и хотел поступить. Его так еще не угощали, и только дурак отказался бы.

Но он отодвинул стул и встал. Он пошел к северному концу оранжереи, сжимая руки за спиной, дождь снова усилился. Ручейки стекали холодными пальцами по стеклу.

— Мистер Микал, — он надеялся, что его тон не слишком фамильярный, но и не высокомерный. Разбираться в этом было так сложно. — Прошу прощения, сэр. Я не хотел быть обузой, и мои вопросы о мисс Бэннон были без злых намерений, а чтобы я мог помочь ей, когда необходимо, улучшить свою способность. Я могу быть бесполезным, у меня нет магии, но я хочу стать полезнее, и я хотел бы вашей помощи в этом деле.

Микал остановился, голова была склонена, он смотрел на ядовитого вида растение с шипами в низком горшке. Его плечи были опущены, словно он ожидал удара, но он быстро выпрямился.

Клэр вернулся к чайному столику. Но на половине второй булочки Микал опустился на стул напротив него. Брови мадам Нойон поднялись к волосам, но она налила чай и ему. Лицо Щита не стало мягче, он оставался бледным. И серым, как дождь.

Но он выпил чай, глядя поверх головы Клэра в одну точку, и Клэру было сложно…

…подавлять большую радость.

Глава одиннадцатая

Неприятности не закончились

«Мне нужно домой, — яркая кровь проступала под ее рукой в перчатке, прижатой к ребрам, капала на юбку, и Эмма точно оставляла след шириной в милю. Эфирные струны дрожали, остатки сил шли на то, чтобы сбить тех, кто искал бы ее. — Почему тут никогда нет экипажа?».

Она едва смогла бы нанять такой, так сильно истекая кровью. Уважающий себя возница и не остановился бы, даже если бы ее морок держался. Огонь пронзил ее, эфир извивался, кричащий поток воздуха почти коснулся ее сбившихся прядей, и на миг старания скрываться от зевак чуть не провалились. Горячая кровь текла между ее пальцев.

Если бы не ее корсет, она бы уже умерла. Корсет немного сдвинул нож, замедлил его, и мужчина, напавший на нее, умер от вспышки дикой бушующей силы. Константин не соврал, он выдал ей все, что мог. Но те, кто заказал услуги одного из настоящих убийц с крыш — одним из имен было Чарльз Книгсбери, блеска, который добыл защиту у акушера для своих дел — убедились, что убийца ничего не раскроет Эмме Бэннон.

Или кому-то еще.

Магия, которую она использовала на мальчишке-блеске с крысиным лицом, пахнущим порохом и ужасом, запустила взрыв сильной жалящей магии, тело Книгсбери разорвалось на куски, облако крови покрыло переулок Дорсет. Смятение эфира позволило ей ускользнуть, а потом она ощутила движение невидимой хищной птицы и поняла, что мальчишка был другой наживкой.

«Не думала я, что попаду сегодня в ловушку», — неровный шум вырвался из нее, она вытянула руку и прижалась к кирпичной стене в саже. Она выглядела знакомо, этот угол она выглядела почти каждый день, но из окна экипажа. Дождь усилился, пронзал ее морок холодными каплями, и она вот-вот стала бы выглядеть как тонущая кошка.

Еще и истекающая кровью кошка. Колени подкосились.

«Эмма, так не пойдет. Встань! — приказ был не ее. На миг она оказалась в женском общежитии Коллегии, ее волосы были острижены, а кожу болела от чистки, сирота среди девочек старше, что знали, что делать и куда идти, а еще — как издеваться над новенькой. И Прима Гринод, высшая колдунья младших классов, с осиной талией и строгим видом, облаченная в черный шелк, рявкала каждый раз, когда Эмма плакала. — Хватит шуметь. Волшебницы Коллегии не хнычут».

Эмма мало узнала. К сожалению, казалось, все знания выливаются на грязную улицу.

«Нет, не грязную. Там изгородь. Я почти дома», — вместо кирпича ее ладонь задела лавровую изгородь, мокрую от дождя и зеленую среди дыма. Это же был дым? Ее зрение туманилось, но она не ощущала ничего, кроме запаха влажного камня и самого Лондиния.

И острого запаха крови.

Нет, это был не дым. Ее подводили чувствительные глаза. Все было таким ярким до этого, несмотря на тучи, ее голова болела, виски пульсировали. Калитка задрожала, железо отвечало недовольно, и она не могла мгновение вспомнить эфирный взмах, что успокоит стража, соединенного с металлом и камнем.