Лилит Сэйнткроу - Дело о жнеце

«Он ранил вас», — говорил Микал. Она не давила на него по многим причинам. Обвинения Клэра всплыли перед ней, незваные гости, ее голова вдруг стала тесной.

— Да, — повторила она. — Это я хорошо представляю.

— Тогда ты знаешь, как тяжело говорить об этом, — а потом глупость. — Мы просим твоего терпения.

Стук в дверь, прошел Микал. У него был серебряный поднос — ром, небольшая бутылочка витэ. При виде сияющей лиловой склянки желудок Эммы сжался.

Его глаза вспыхнули золотом в тусклом свете, впервые за долгое время она забеспокоилась за своего Щита.

Виктрис пристально смотрела на него, взгляд был человечным.

— Мы помним твое лицо. Ты был с нами во время дела с металлическими солдатами.

Он взглянул на Эмму, она слабо кивнула. Это освободило его от ответа.

— Я был, — два четких слова, он опустил поднос с тихим звяканьем на изящный столик, бутылочки и бокалы на нем сияли.

— Так давно, — Виктрис вздохнула. — Эмма.

Ее плечи напряглись, как парус под ударами ветра. Она старалась говорить тихо:

— Ваше величество.

— Мы просим исследовать. Эти… события причинили беспокойство и грозят лишить Британнию силы. Что мы можем предложить за службу?

— Я не работаю, Ваше величество, — сухо.

«Можно было извиниться, но это маловероятно».

— Мы так плохо с тобой обошлись? Ты все еще на острове, ведьма.

— Может, мне не нравятся путешествия, Ваше величество.

«И потому я тут».

— Дерзкая мелочь. Думаешь, я не знаю твое происхождение? Ты просто изображаешь качество.

«А вы — грацию, да? Этот дом в трауре. Как и вы все еще в трауре по тому жалкому созданию, за которого вышли замуж».

Она молчала, приняла рюмку с ромом на дне от Микала. Он приподнял бровь. Значение было понятным — но со стороны никто не понял бы, не заметил, что ее Щит напряжен. Она ощутила облегчение и чуть не отклонилась от этого.

Так вести себя не следовало. Она взяла себя в руки, убрала вуаль в сторону, выпила ром, не дожидаясь, пока Микал нальет Виктрис витэ.

— И кто ты, что так с нами обращаешься, — Виктрис оскалилась. — Мы — твой правитель.

«Была им, и я бы сделала больше для тебя, если бы ты так не обошлась со мной, — жар напитка, который многие леди даже не пробовали, приободрил ее. — Я не была против быть перчаткой на вашей ладони, моя королева, но Прима не потерпит оскорбления».

Эмма подбирала слова осторожно. Прямой отказ не подойдет.

— Должны быть другие Примы у вас на службе.

— Никто вашей… эффективности, — она скривилась, словно признание ранило.

«Надеюсь».

— Это комплимент.

«Может, расскажете, что за Главный следовал за мной во время чумы? Который оставлял подарки?».

Секреты все еще оставались.

— Волшебница, — голос Британнии заполнил рот Виктрис, звуча протяжно и холодно. — Ты испытываешь наше терпение.

— Что вам нужно, дух? — слова были твердыми и с резким акцентом. Ее Дисциплина жалила ее. К тем, кто из Эндора, относились с опаской даже среди Черных. Даже Прима не могла ударить по правящему духу… но она могла доставить хлопоты.

И сильные. Даже просто бездействием.

— Кто-то в Уайтчепле совершил убийство, — сказала Виктрис своим городом.

— Это не событие, — отметила Эмма.

Микал застыл у трюмо, обычное поведение Щита, свободно сжимая руки с готовностью на лице.

Оружие при королеве.

Виктрис вошла одна, хоть за улицей наблюдали.

Осознание было ледяной водой, и Эмма пришла в себя. Она продолжила осторожнее:

— На восточной стороне Голод и Преступления ходят каждую ночь, — и утро. — Кто-то всегда убивает там жестоко, с помощью и без.

— Мы знаем об этом.

Эмма ответила молчанием. Она встретила взгляд Микала. Было просто пересечь комнату, открыть дверь и выйти в коридор, сделав вид, что разговор был, но ничего не изменил.

Она взвесила идею, ей хотелось исполнить ее.

Виктрис заговорила снова, и ее голос был уставшим, голосом женщины средних лет, лишенной надежд, наполненной горем.

— Мы… я… видела размах убийств. Это неописуемо. Их растерзали, Эмма. Мы ощутили это. Это сделали намеренно, задели как-то источник нашей силы. Слабость… жуткая. Мы не знаем, как или почему. Ты должна узнать, и быстро.

Эмма просто смотрела мгновение. Кто знал, что она сказала бы, если бы не открылась дверь, и Клэр не ворвался с растрепанными волосами и кривым пиджаком?

— Эмма, я должен изви… Боже правый, Ваше величество, что вы тут делаете?

Глава одиннадцатая

Завершить трусость

— Боже правый, — повторил Клэр, тщетно пытаясь пригладить растрепанные седеющие волосы. Его голубые глаза были налиты кровью — он был не в том виде, чтобы стоять перед королевой. — Я не… мэм, то есть, Ваше величество…

— Сядь, — мисс Бэннон была у его локтя. Она протащила его по комнате и усадила в кресло орехового цвета с изогнутыми подлокотниками, он задумчиво стучал по ним, когда размышлял над сложным делом.

— Перед королевой? — он был в ужасе.

— Мне не важно, кто тут, сэр. Сядьте, пока не упали.

Она держала пустую рюмку, его чувствительный нос уловил запах рома.

«Ее нервы не пределе».

Удивительно, что королева сидела на диване без стражи или министра. От этого было не по себе, и он смог занять свои способности.

— Что за печальные новости в этот раз? Кто-то ударил?

— Нет, — слабо улыбнулась Виктрис. — Опасность в другом, и я прошу у нашей уважаемой волшебницы помощи.

— Просите? Ерунда. Мисс Бэннон всегда рада… — он моргнул, глядя на Эмму, ее лицо немного изменилось. — Эмма, я в порядке. Скажите, как я могу помочь?

— Сидеть на месте и не сочинять глупости. Микал… да, спасибо, — она передала в руки Клэра рюмку бренди, янтарная жидкость вдруг показалась лучшим в мире лекарством для его гудящей головы. — И… да, хорошо, — она подняла рюмку, где снова оказался ром, и стукнулась о его рюмку. — Выпейте, сэр.

— А остальное решит дьявол, — слова, которые говорили, когда дело было срочным и важными, успокоили его. — Простите, Эмма. Я был жесток насчет Вален…

— Не будем говорить об этом, — она долго смотрела на него, выпрямилась и взглянула на Микала. Лицо Щита было замкнутым, он даже не посмотрел на Клэра. — Оставайся там, — она посмотрела на королеву темными глазами.

Было странно видеть детское лицо таким напряженным и бледным, маленькие бриллианты на ленте на ее тонком горле сияли волшебным светом. Пухлая королева в платье вдовы была символом печали, у нее было больше камней, они были дороже, но не казались такими выразительными, как странные украшения мисс Бэннон.

Он заметил дрожь королевы, румянец на ее щеках и свежую царапину на ее ботинке. Она спешила в карету, наверное, по широкой дороге. И за маской женщины средних лет была вспышка Чувств.