Диана Хант - Дочь дракона

— Прости, что подумал о тебе плохо, — тихо сказал дракон.

А я вдруг разревелась.

Вот прямо у него на груди, в его объятиях. Реву и чувствую себя дурочкой.

— Александра, Сашенька, — забормотал дракон. — Я так сильно обидел тебя?

Я головой мотаю, и при этом реву еще горше.

— Таша, — позвал Исам, явно напуганный.

— Я не из-за этого плачу-у, — провыла я. — Просто ты… Просто ты… Ариэльку напомнил… А я соску-у-училась!! Она моя лучшая подруга.

И меня принялись гладить по волосам и целовать в макушку, и шептать что-то утешающее, что отчего-то имело обратное действие, я ревела в три ручья, как не ревела, наверное, со школы…

Наконец, когда рыдания утихли, Исам сказал:

— Просто кто-то очень устал. Поспи, Таша. Завтра трудный день.

И меня подхватили на руки, как маленькую и унесли на коврик, а потом закутали в спальник и застегнули на нем молнию.

Исам лег рядом, согревая и положил мою голову на свое плечо.

Повозившись, я развернулась к нему задом и дракон обнял меня другой рукой. И мне стало так хорошо, так надежно и так здорово, что я начала проваливаться в сон практически сразу же.

Правда, все же не удержалась, чтобы не спросить.

— Исам?

— М-м? — промычали в ответ.

— А почему ты спас моего дракона?

Меня погладили по голове. Потом раздался ответ:

— Потому что верю в тебя.

Это прозвучало очень интимно, намного интимнее, чем давеча признания Кеншина, его комплименты и заверения, что его поймет даже святой.

— Но ведь я нужна вашему клану, — не сдавалось мое любопытство. — Причем нужна и без дракона.

Мне не ответили, а черт снова дернул за язык.

— А вдруг не переживу инициацию?

Меня прижали к себе до хруста, так, что дальше эту тему развивать не захотелось, а потом снова прошептали на ухо:

— Я верю в тебя.

Помолчав, я все же проговорила единственный из оставшихся страхов. Потому что не оставлять же его было внутри!

— А ничего, что я не спешу стать породистой самкой, и поехала сюда вообще только ради Альма-матер?

— Я помню, — просто ответили мне.

— И?

— Я верю в тебя.

Вот заладил, пронеслось в голове… Но стало как-то очень легко и спокойно, и, наконец, навалился долгожданный сон.

Пробуждение было фееричным.

Я, развернувшись на плече Исама лицом к нему, как-то очень хорошо и удобненько пригрелась, в спальнике, который надежно защищает от утренней свежести, да и от сопящей рядом грелки такой жар исходит, что просто ой-ой-ой… И вот, почти не сплю уже, а так, дремлю, и вставать ну совершенно не хочется, и вдруг вопль!

— Ты отнял ее у меня, чтобы воспользоваться самому?!

Я так и подпрыгнула прямо в спальнике.

Открыла глаза, хлопаю ресницами.

Рядом, слышу, Исам зевает.

А над нами нависает Кеншин. Заслоняет занявшуюся зарю. Причем в одной руке мой рюкзак почему-то держит, во второй — чемодан, ни дать-ни взять разгневанный муж, который некстати вернулся из командировки. От такого сравнения я не выдержала и хихикнула.

Мое настроение передалось Исаму, потому что эта белобрысая зараза, явно наслаждающаяся ситуацией и упивающаяся своей победой, тоже хихикнула. И руку убирать не собиралась, а еще меня за плечи обняла и к себе притянула.

Я, хоть и зла была на Кеншина жутко, и злость моя за ночь никуда не делась, увидев, какой у него сразу потерянный вид стал, точь-в-точь щенок, которого выгнали в дождь из дома, все же пожалела брюнетистого дракона.

Поэтому чью-то руку плавно отвела и сказала успокаивающим тоном:

— Ты зря, Кеншин. Никто мной не пользовался. А вот того, что ты хотел сделать, никогда тебе не забуду!

Брюнет и вовсе поник.

— Я же предупреждал, что она — вопреки законам разума, природы и демоны только знают, чего, — дракон. И я не лишил бы ее дракона, — спокойно сказал Исам.

Брюнет совсем пригорюнился. Видно было — переживает и даже, возможно, извиниться хочет. Вот только гордость драконья не позволяет.

— Одно знаю точно, — пробормотал он. — Что больше не оставлю вас одних!

Я пожала плечами, и, выскользнув из спальника, подхватила косметичку и пошла к речке, умываться.

Когда вернулась — обстановка была накаленная. Напряжение прямо в воздухе витало. Но хорошо, что оно на хозяйственности этих двоих не отразилось. Точнее на аппетите. Воспользовавшись тем, что драконы уплетали за обе щеки дары Моку, я, прихватив кое-что из рюкзачка, снова к реке спустилась, переодеться. Выбрала удобную майку зеленого цвета, под глаза, относительно закрытую, но так обтягивающую, что места воображению просто не оставалось, и джинсики в облипку, стрейч, удобные, как спортивные лосики.

Когда вернулась на стоянку, живо присоединилась к общей трапезе. Потому что, учитывая аппетит драконов, живо вспомнилась поговорка про большую семью, в которой не стоит щелкать пальцами.

Когда с завтраком было покончено, посуда вымыта и аккуратно упакована в рюкзак, а лук с колчаном удобно устроились на моих плечах, мы двинулись прямиком к священной горе, которая возвышалась над нами, закрывая полнеба.

Я, конечно, на Кеншина за вчерашнее очень злилась, прямо невероятно как, вот до белых глаз и зубовного скрежета, и, возможно, в другой ситуации и вовсе с ним бы не разговаривала… Но сейчас волнение перед этой инициацией сказалось, откровенно страшно было перед какими-то немыслимыми препятствиями. Словом, не до подлого поступка Кеншина было. И, кстати, стоило вспомнить его обещание оставить меня без дракона, как внутри еле слышный, но раскатистый рев слышался, и этот рев, как из огнетушителя тушил гормональный всплески, которые продолжали то и дело вспыхивать оттого, что темноволосый дракон смотрел на меня.

Кроме того, рядом был Исам. И он тоже меня глазами жег, правда, создавалось ощущение, что он очень старается не делать этого, как будто не хотел отвлекать от предстоящего. И вообще, я от него какую-то поддержку ощущала, каждый его взгляд словно говорил: я в тебя верю. И вот это чувство, когда в тебя верят, оно окрыляло и наполняло какой-то легкой радостью каждую клеточку тела. А еще я себя чувствовала под защитой, и это было приятно.

По ходу приближения к горе оба дракона разъясняли мне то, что мне предстоит. Вот прямо сегодня предстоит. Вот почти сейчас. И от этого не скрыться, не отложить на потом, не заплакать и не убежать домой, обратно, к маме под крылышко.

Потому что инициация — для потомка дракона это серьезно.

Самое серьезное, что вообще может быть, потому что это то, что позволяет человеку обрести дракона, стать драконом.

— Гора готовит для каждого из драконов три испытания, — серьезно сказал Кеншин, глядя на священную гору перед нами с уважением.

— Мы рады бы подсказать тебе, в чем именно эти испытания заключаются, но, к сожалению, для каждого они свои, — добавил Кеншин.