Елена Кисель - Доспехи для шута [СИ]

Веслав осел на пол рядом со мной, не успев даже потянуться к карману плаща. Я не успела остановить Йехара: рыцарь взялся за меч… и упал рядом с алхимиком: и везде одно и то же: неестественно расширенные глаза, белые, искаженные болью, лица…

Сзади раздался шорох – я поняла, что это подломились колени у Виолы, успела подумать только – мол, а как же я, но тут это ударило и по мне.

Время закончилось. Оно больше не текло послушно и не стучало секундами в такт нашим сердцам, оно то растягивалось, то неслось сумасшедшим галопом, словно раскачиваясь: вперед-назад, вперед-назад…

Прогретая солнцем вода Ладоги. Недостаточно теплая, потому что солнце Питерское, но купаться можно, и я вхожу в воду сначала по плечи, потом плыву, а потом что-то случается, и меня тащит вниз, а через нос в горло льется пресная, холодная вода, и я ничего не вижу, я барахтаюсь, я…

Нет, это же было давно, давно… или я только сейчас перестала захлебываться, как можно определить, если времени больше нет?

Я иду по какому-то магазину, а меня принимают за воровку… Я пытаюсь вытащить шпаргалку, а над головой стоит учитель…

Это в прошлом? В будущем? В настоящем? Кто может сказать мне это – может, эта, маленькая, зеленоглазая, которая так пристально уставилась, ребенок, всего лишь ребенок, не нежить, не сметь тронуть пальцем…

Ноздри щекочет запах розового масла. Я не могу дышать и думать, ох, как я ненавижу запах роз… а тут еще я на арене, нужно драться, а то противник уже делает робкие и вкрадчивые попытки меня попинать. Да нет, это было то ли вчера, то ли послезавтра, а сейчас меня уносит бурным потоком в бездонную пасть, дышать уже почти невозможно, горло сжимается, а воздуха нет…

Где же Веслав, когда он так нужен, со своей логикой? Почему Йехар не остановит все это и не объяснит?

И когда я видела их бледными, бьющимися в судорогах боли на полу какой-то полуразрушенной хибарки?

Наверное, это было до того момента, как я услышала сначала в горле, а потом в ушах… Бух-бу-бух. Холодные, мерные удары из-под вибрирующего под ногами холма заглушают удары моего сердца, и я могу еще собраться и ударить заморозкой, чтобы прекратить это, но она же ребенок, нельзя, не надо…

Бо – на земле, с удивленным и мертвым лицом, светлые волосы намокли, и в них песок…

Веслав – залитая кровью серая одежда, голова склонилась набок, четыре длинных кинжала: два – по плечам, один – в живот, один – в середину груди.

Нет, кинжалов же нет, но лицо у него белое, а кровь – моя, почему-то идет из носа…

Йехар – с помертвевшим лицом на земле, рядом – перерубленный надвое клинок.

Эдмус – спутанные, изодранные лоскутами крылья, закатившиеся глаза, на лице нет привычного дурашливого выражения…

Этого не было! Этого не было!

Не знаю почему, но ноющее сердце вместо того, чтобы придушить меня окончательно, вернуло меня в сознание. Или хоть в половину сознания, потому что я очень смутно чувствовала присутствие остальных, свое собственное тело, мир, в котором мы находимся, для меня не было дня, месяца и числа, были только ненормально, нечеловечески зеленые глаза напротив.

И в них была не только ненависть. В них еще был страх.

И когда я подняла руку – этот смешанный с удивлением детский страх стал только сильнее.

И придал мне сил.

Если бы рядом не было воды, ничего бы не получилось, но вода была – выплеснулась из какой-то миски и пришла ко мне на помощь крошечным водяным смерчиком, который послушно улегся в ладонь.

– Смотри… – прошептала я.

На ладони возник маленький водный шар, из которого начали медленно расти длинные, тонкие лучи. Несколько капель крови сорвалось у меня с носа и вплелось в водный рисунок, придавая ему немного мрачный колорит, но я не отвлекалась. Ледяное солнышко застыло у меня на ладони, и я подвинула ее так, чтобы «чудовище» смогло рассмотреть получше.

Зеленые глаза моргнули и медленно перебежали на меня. Потом опять на крошечную ледяную скульптурку.

И в ушах у меня, а вместе с этим – в жуткой тишине хижины раздался тихий, детский, серьезный голос:

– Ты так умеешь, да?

И мое сознание щелчком встало на место. В полном объеме. Я опять могла сказать, где я, а разрозненные события моей биографии распределились по нужным полочкам памяти.

– Да, маленькая, – хрипло сказала я. – Я такая же, как ты. Мы такие же, как ты. Тебе нас бояться не надо.

Наконец я начала различать ее лицо: неимоверно худое, прозрачное почти личико, тонкий нос, как клювик какой-то пичужки; высокие, четко обрисованные скулы, русые спутанные волосы. Она вцепилась в мои глаза своими, будто собиралась опять применить свои способности, так что я даже начала придумывать, что делать тогда… залечь, что ли?

Потом она придвинулась чуть поближе и указала тонким пальчиком на Эдмуса.

– Он не такой.

– Но он с нами, – возразила я. – И вообще, он из нас самый безобидный, по-моему…

Я говорила спокойно. Почему-то знала, что она отпустила их в ту самую секунду, как решила со мной заговорить. Оставалось ждать, кто первым придет в себя.

И надо же мне было сгородить такую банальность. Как будто я не знала, кто…

Но я не готова была к тому, что спирит вскочит на ноги светло-серый, серьезный, и, задыхаясь, выпалит:

– Все живы? Целы? Оля, что…

Он глянул на остальных, на меня, девчонку, по-моему, просто не заметил и заговорил прерывающимся шепотом, который я услышала от него впервые и которого никогда не слышала потом:

– Они ведь не умерли? Просто еще не очнулись?

Я глянула на нашу мучительницу, но та была занята изучением физиономии спирита. Пока что он не падал на землю вторично, так что осмотр ее удовлетворял.

– Наверное, – решилась я, осмелилась даже приподняться и кровь рукавом вытереть. – Кажется…вроде как она их отпустила вовремя.

– Ну, спасибо за такое!

Виола взвилась на ноги в профессиональном прыжке и оказалась неприятно бледной и столь же неприятно жаждущей убийств. Свою благодарность девочке она решила выразить путем прямого насилия: красноречиво шагнула вперед, оскаливая белые зубы…

И после первого шага рухнула обратно, корчась и держась за виски. Спирит бросился к ней, я – к девчонке.

– Отпусти ее, она не тронет! Это она просто злится, сейчас пройдет…

– Она меня хотела убить, – упрямо ответила пацанка и сжала губы с такой взрослой суровостью, что мне захотелось залечь во второй раз за пять минут.

– Ты ее тоже, – напомнила я. В ответ сжатые губы обиженно надулись, и мне заявили:

– А она первая начала!

– Ну, а ты ее наказала, так что с нее хватит, – я обернулась и увидела, что Эдмус пытается привести Виолу в себя, а Виола на его потуги реагирует… никак. – Да хватит же. Отпусти ее.