Сара Маас - Башня Рассвета [(Любительский перевод)]

«Спасите моих людей».

Это все, что она попросила. Все, о чём она умоляла.

«Спасите моих людей», — так ответил каган.

И дал им тысячу кораблей из флота Хасар и его собственного. Заполненных пехотинцами Кашина и племени Дарган.

И над ними, охватывая горизонт далеко позади корабля, на котором теперь плыли Шаол и Ирэн… Над ними пролетали тысяча ракинов во главе с Сартаком и Несрин, с каждого клана.

Армия, которая бросит вызов Морату, еще прибудет, она все еще находилась в Антике под командованием Кашина. Через две недели, сказал каган, не желая рисковать с осенними штормами. Итак, это всё… Только половина. Только половина, и тем не менее масштаб того, что плыло и летело за ним…

Шаол сложил записку вдоль ее изношенных линий и аккуратно положил ее обратно в медальон Ирэн.

— Подожди немного, — тихо сказал он. — Я думаю, есть кто-то, кто захочет это увидеть.

Глаза Ирэн были полны удивления и любопытства, но она ничего не спросила, так как Шаол снова обнял ее и крепко прижал к себе.

Каждый шаг, все это, привело его сюда.

Всё началось в заснеженных горах, когда человек с жестким лицом, как горы вокруг них, бросил его на ступеньки; когда судьба привела его в соляную шахту Эндовьер, где убийца с глазами, похожими на лесной пожар, ухмыльнулась ему, не смотря на то, что провела год в аду.

Убийца, которая нашла его жену, или они нашли друг друга, две женщины, благословлённые богинями, блуждающие по затенённым руинам мира. Убийца, которая свела его с его женой.

Каждый шаг. Каждый изгиб дороги в темноте. Каждый момент отчаяния, ярости и боли.

Это привело его к тому, где он должен был быть.

Где он хотел быть.

Момент доброты. От молодой женщины, которая спасла жизнь другой молодой женщине, которая их спасла.

Этот клочок тьмы внутри него еще больше сжался. Обрушился и переломился в ничто, кроме пыли, сметенной морским ветром, который прошёл сквозь тысячу кораблей, гордых и неуступчивых, позади него. Сквозь целителей, рассредоточенных среди солдат и лошадей, которых возглавляла Хафиза. Они все пришли, когда Ирэн попросила их спасти своих людей. Сквозь ракинов, парящих в облаках и просматривающих любые угрозы впереди.

Он поцеловал Ирэн. Еще раз.

Он не жалел. Он не хотел оглядываться.

Не с Ирэн в его руках, рядом с ним. Не с запиской, которую она носила, которая была доказательством… доказательством того, что он был именно там, где должен был быть. Там, куда всегда направлялся.

Прямо здесь.

— Я когда-нибудь услышу объяснение этой драматической реакции, — наконец сказала Ирэн, щелкая языком, — или ты просто будешь целовать меня до конца дня?

Шаол рассмеялся.

— Это долгая история. — он обнял ее за талию и посмотрел туда, куда она смотрела на горизонт. — И ты, возможно, захочешь сначала присесть.

— Это мои любимые пейзажи, — сказала она, подмигивая.

Шаол снова рассмеялся, чувствуя отголоски звука во всех уголках его души, чёткого и яркого, как колокол. Заключительный, радостный звук перед бурей войны.

— Пойдем, — сказал он Ирэн, кивая солдатам, работающим вместе с людьми Хасар, чтобы корабли плыли быстро на север — к битве и кровопролитию. — Я расскажу тебе за обедом.

Ирэн отстранилась, чтобы поцеловать его, прежде чем он привел их к своей просторной каюте.

— Будет лучше, если твоя история стояла того, — сказала она, криво улыбнувшись.

Шаол улыбнулся в ответ своей жене, своему свету, к которому он бессознательно шёл всю свою жизнь, даже когда он не понимал этого.

— Да, — тихо сказал он Ирэн. — Это действительно стояло того.

Она была погребена во тьме и железе.

Она спала, потому что они ее заставили — повеяло клубящимся, сладким дымком через ловко спрятанные в железной плите отверстия для воздуха. Вокруг. Снизу.

Гроб был построен древней королевой с ловушкой для солнца внутри. Украшенная железом, заключенная в нем, она спала. Грезила.

Плыла через моря, через тьму, огонь. Принцесса ничего. Безымянная.

Принцесса пела тьме, пламени. Они пели ей в ответ.

Не было начала, середины или конца. Только песня, море и железный саркофаг, который стал ее пристанищем.

Пока они не исчезли.

Пока ослепительный свет не залил сонную, теплую тьму. Пока не проник ветер, живой, пахнущий дождём.

Она не могла почувствовать это на своём лице. Только не с маской смерти, что до сих пор сковывала его.

Её глаза резко открылись. Свет сжёг все формы и цвета после столь долгого времени в тусклых глубинах.

Но перед ней возникло лицо — над ней. Взглянуло на крышку, которую сдвинули в сторону.

Темные гладкие волосы. Бледная, как луна, кожа. Губы красные, как кровь.

Губы древней королевы растянулись в улыбке.

Зубы белые, как кости.

— Ты проснулась. Прекрасно.

Нежный и холодный, это был голос, способный поглотить звёзды.

Откуда-то, из ослепительного света, грубые и покрытые шрамами руки опустились в гроб. Схватили цепь, что ее сковывала. Королевский охотник; клинок королевы.

Он вытащил принцессу, ее тело болело, но как на расстоянии. Она не хотела возвращаться в это тело. Борясь с ним, цепляясь за пламя и тьму, которые теперь покидали её, как утренний прилив.

Но охотник рванул ее ближе к этой жестокости, прекрасное лицо смотрело с паучьей улыбкой.

Он неподвижно удерживал ее, когда древняя королева промурлыкала:

— Давайте начнем.

КОНЕЦ

Сульдэ (монг. сүлд — «дух», «жизненная сила», «знамя») — в мифологических представлениях монгольских народов одна из душ человека, с которой связана его жизненная и духовная сила.