Ная Геярова - Леший. Четвертые врата (СИ)

Озверевшие глаза собак, с ощетинившимися загривками, с брызгающим слюной оскалом зубов. Двух секундная картинка. И тут же, свет расстелился туманом, поглощая собак. Кондрат выхватил единственное оружие, что у него осталось после встречи с синими – топор. Серые тени волков скользнули из-за скамеек и кинулись в свет.

Следом за ними кинулась Тайра. Заорал Кузьма, кинувшийся за собакой.

– Тайра! – Номин оттолкнула Еши и бросилась в свет.

– Епона! – и бурят пропал в свете.

– Стоять! – голоса Лешего уже никто не слышал. Визг псов и крик Номин. Матерщина бурята. Сверкающий клинок топорика.

Яркий обжигающий глаза свет!

С кем драться?

***

Выдох, вдох.

Выдох… тяжело в груди, и спина вот-вот развалиться от ноющей боли. Последнее воспоминание: приклад, мелькнувший в синем свете. Свет! Ох!

Кондрат открыл глаза. В них словно песок насыпан.

– Как голова? – сочувственный голос Номин откуда-то позади.

– Как чужая, – еле ворочая языком, приговорил Леший. Картинка перед глазами прояснилась не сразу. Сначала появились в бледном свете лампочки, вытянутые тени, потом обрисовались силуэты.

– Как мы здесь оказались?

– Трудно ответить, – голос Кузьмы звучал отдалённо. Кондрат различил силуэт у стены. Кузнец сидел на низкой лавке, поджав под себя ноги. – Не видно ни черта было. А потом раз, и мы тут.

– Кто-то, что-то, успел увидеть.

– Я Тайру видела.

Кондрат повернулся на голос.

– Где она? – картинка прояснилась. – Тайра! – на выдохе произнёс Кондрат и сполз со скамьи. Его любимица лежала вытянувшись, правый бок перевязан темной тканью, но даже сквозь неё кровоточит. Левое ухо висит клоками, оторван кусок губы и видны оскаленные зубы. Передняя нога привязана к ножу, через грудную клетку перевязь, кровавая, по краям видно рваные куски тела.

– Тайра! – комок подступил к горлу. Леший не в силах встать, подполз к собаке.

– Я пыталась её защитить… – всхлипнула Номин.

Кондрат только теперь заметил разодранную до кости правую кисть девушки.

– Со мной все в порядке, – тут же поправилась она, прижимая руку к груди, второй рукой она гладила Тайру по голове, которая лежала на ногах Номин.

– А вот она… – девушка снова всхлипнула.

Кондрат наклонился над собакой.

– Что ж ты, животина, а? Как же так, то? – Тайра чуть приоткрыла уцелевший глаз. В нем стояли слезы. Бока тяжело вздымались.

Вдох, выдох.

Вдох…

– Не жилец, – из угла вздохнул Кузьма.

Леший уронил голову. Закрыл лицо руками.

Маленький, крохотный шерстяной комок. Он принёс её Лике в день рождения. Она поморщилась.

«Что с ней делать?»

«Да ничего. Любить».

Бывшая, тогда настоящая, жена, поморщилась.

«Её ж выгуливать, мыть нужно. Не, спасибо, конечно, но ты подарил, ты и гуляй с ней».

Ярко-синие глаза, морда умная. Он записал её в секцию по дрессуре. Дружелюбная, со всеми собаками ладила. И с детьми на районе. Как только выходила, так вокруг сразу же возникала толпа ребятни. Игривая.

«Защитницей она у вас никогда не станет, – сказал кинолог. – Мягкая, дружелюбная слишком».

Ошибся. Она стала. Ещё какой защитницей стала. Слезы сквозь плотно сжатые пальцы.

– Шрам, шрам делала, – голос Еши. Журналист сидел с зарытыми глазами в изголовье хаски. Рваный низ штанин и окровавленная разорванная рубаха.

– Что… он делает? – Леший кулаком вытер слезы.

– Молится, а может, нет. Я, когда пришла в себя, он уже такой был. У него голова пробита. Я видела на затылке кровавую шишку.

Еши сидел слегка покачивался.

– Он читает заклятие, – поднялся с полки Кузьма. – У нас в Севольном шаман был. Нехороший шаман, тёмный. Но люди шли к нему со всякими бедами, – Кузьма присел рядом с остальными. – Я однажды видел, как он работал. Вот так же сидел, только с бубном, то молчит, то читает. Вроде как медитирует.

– Еши говорил, что дед его был колдуном темным. – Кондрат вдруг с надеждой всмотрелся в раскачивающегося бурята. – Поможет? – спросил у кузнеца. – Вдруг поможет.

– Кто его знает. У шамана выходило. Но тот жуткий был, с черными духами общался. На посохе лапки, черепки птичьи висели. Травки в мешочках. А у нашего чего?.. – он вздохнул. – Да и не похож он на шамана. Хотя, пусть читает, не убудет.

Кузьма прикоснулся к голове Тайры, по обезображенной щеке собаки скатилась слеза.

Она попыталась пошевелить хвостом и хрипло заскулила.

– Ех, ты, образина, – вздохнул кузнец.

Тайра прикрыла глаза.

– Шрам, шрам, дейлаааа.

По телу Тайры прошла судорога. Крупными волнами. Собака выгнулась, распахнула оба глаза, глянула на Кондрата белёсым зрачком и синим радужным.

– Тайра, – тихо выдавил он.

Собака замерла.

– Шрам, шрам, дейлаааа, – Еши не открывая глаз, поднялся, и вдруг тоже изогнулся.

– Шраммммм, дейлаааааа, – ударил в ладоши. – Шарм пирам тапати!

Послышался стук в дверь.

– Заткнитесь там.

– Шрам! – голос Еши вдруг стал пугающим, чужим, выходящим откуда-то из глубины чрева с хрипящим надсадным свистом. Мужчина извивался, пригибался и выпрямлялся, возводя руки вверх. Тряс ладонями над застывшей собакой.

– Шарм пирам тапати!

Номин вжалась в стену. Даже Кузьма отодвинулся. Еши открыл глаза. И по коже Лешего пробежал озноб. Ставшие синими до черноты, зрачки бурята, смотрели на Тайру.

– Шарм, шарм!

– Да заткнётесь, вы там!

Стукнул открываемый засов.

– Шрам! – голос журналиста жуткий, хрипящий, разнёсся по камере.

– Охренели! – дверь распахнулась, и вошёл вооружённый дубиной охранник.

***

Никогда не зарекайтесь не верить в магию. Никогда не говорите, что не верите в то, чего не видели. В мире, в котором летают самолеты, и существует интернет, есть место для всего. НЛО с гуманоидами. Чужие или чуждые, тут уж как кому хочется, цивилизации. Другие миры. Если мы готовы поверить во всё это, разве нельзя предположить, что существует и обычная рядовая магии? Такая, как в сказках и фантазийных историях. Отчего мы иногда чувствуем беду? Как работает материнское предчувствие? Это тоже магия, не изученная и не изведанная. Почему в сёлах существуют старухи, которые умеют заговаривать болезни и смерть? А может, потому что они верят в магию, чудеса, чернокнижие? Или потому, что они спрятали всю магию подальше от человечества, зная какая это сила. Колдовство, о котором пишут жёлтые газетёнки, миф, выдумки, сказки? Ой, ли…

– Шрам! – голос журналиста чужой нечеловеческий раздался одновременно с руганью входящего в камеру охранника. Тайра минуту назад застывшая в предсмертной судороге, пошевелила лапой, передёрнула порванными ушами и медленно поднялась. Помотала окровавленной головой.

– Рты закрыли! – рявкнул охранник. – Ох! – увидел поднявшуюся собаку. И начал отступать к двери. Но дойти не успел.