Ирина Матлак - Волки выбирают пряности

Спорить моя гостья не стала, видимо, и ожидая такого поворота. Поднявшись с места, она понимающе улыбнулась, из-за чего мне как никогда захотелось выпустить когти, и произнесла:

— Я передам твои слова. Сомневаюсь, что король примет тебя сегодня, будь готова завтра утром.

Когда за ней закрылась дверь, подушке досталось несколько глухих и сильных ударов. Частично выпустив пар, я открыла окно и, вцепившись пальцами в железные прутья, обратила взор на закат. Снова ждать. И готова спорить, меня заставляют томиться намерено, стремясь довести до края. Сломать, да.

Не дождутся!

Больше жалеть не буду ни себя, ни того, что ушло.

Словно проверяя моё решение на прочность, память услужливо воспроизвела закат, когда мы с Арденом стояли у реки. Теперешний был очень на него похож — небо окрасили золотые и алые всполохи. Где-то на горизонте возвышались горы, за которые постепенно опускалось горячее красное яблоко.

За этим воспоминанием пришли и другие — бег, Волчедождь, мгновения на постоялом дворе и незабываемая ночь в лесу…

Пальцы непроизвольно крепче обхватили железо, и я до боли прикусила губу. В следующую секунду расправила плечи и высоко подняла голову. Я — белая волчица, потомок могущественной семьи двуликих. И я верю в себя, как верю и в Ардена.

Представить, что этот гордый высший волк сейчас находится в заточении, было невозможно. Подозрение, возникшее во время разговора с Тильдой, переросло в уверенность, и осознание того, в чём именно заключалась ложь, поразила словно молния.

До конца не понимая, откуда это знаю, больше я не сомневалась ни секунды.

Ардена в замке нет.

Этим вечером я легла спать пораньше, хотя и предполагала, что быстро заснуть не смогу. Ровно в десять часов в комнату, как обычно, зашёл лекарь, предложивший отвар и ампулу. Выпила, не почувствовав даже вкуса, а когда он ушёл, перевернулась на живот и, незаметно достав ампулу, привычным жестом засунула её в щель между матрасом и спинкой кровати. Конечно, маловероятно, что за мной мог кто-то наблюдать, но предосторожность не мешала.

В очередной раз так подумав, я криво усмехнулась — уж кто бы говорил о предосторожности…

Темнело сейчас поздно, и мне представилась прекрасная возможность наблюдать за угасанием дня. Как его медленно, но неизбежно поглощала вступающая в права ночь. Как она — вечная противоположность света с мрачным торжеством пожирала последние краски заката.

Я лежала, смотря в потолок, а роящиеся в голове мысли спорили друг с другом за первенство. Вначале я пыталась представить предстоящую встречу с королём, в деталях продумать, что скажу и потребую, но вскоре размышления свернули в другую сторону. Впервые за всё время пребывания здесь, я отбросила эмоции и, вернувшись к моменту встречи с Хильдом, постаралась смотреть на него со стороны. Вспоминая каждую мелочь, пыталась разобраться в себе и понять, почему поступила так, как поступила.

Повышенная эмоциональность никогда не была мне свойственна, если не считать последних месяцев. Напротив, я всегда трезво смотрела на вещи, сохраняла рассудительность и, насколько это возможно — хладнокровие. Лишь оставаясь одна, позволяла жалеть саму себя и предаваться отчаянию. Тем страннее сейчас мне казалось собственное поведение. Да, некоторые перемены в характере и излишнюю чувствительность можно было списать на пробуждение второй сущности и предшествующие этому стрессы, но мне казалось, что здесь имело место и другое.

Что именно — я пыталась понять

Сейчас, смотря в приклеившиеся на потолок тени, я словно сбросила морок, окутывающий меня в последние дни. Рассудительность вынырнула откуда-то из недр сознания и, потупившись, скромно меня поприветствовала.

Чем руководствовалась я, когда приехала в столицу? Желанием поговорить с Хильдом. Идя на встречу с ним, была уверена в своей безопасности, хотя и волновалась. Тем не менее, услышав слова Весборта, почему не придала им значения? Не отказалась поверить, что было бы вполне логичным, а просто проигнорировала возможную опасность? Не послушала и Ардена, когда он предложил уйти с ним. Всё тот же вопрос — почему?

Не виня себя, я старательно пыталась разобраться.

Желание увидеться с родителями и помочь им, всегда было неимоверным. Но разве одно только это оправдывало риск? Казалось, вернись я сейчас в те мгновения — ушла бы не раздумывая. Возможно, не с мэром, но с Арденом точно. И не потому что теперь знала, чем всё закончится, а потому что в тот момент понимала бы, что так нужно.

Отведя взгляд от потолка, я перевернулась на бок и принялась наблюдать за подрагивающими на окне полупрозрачными занавесками. Подобно белым парусам, они надувались от ветра, и так же медленно сдувались, чтобы после наполнится снова.

И тут я вспомнила о странном толчке в спину, ставшем для меня последней каплей, переполнившей чашу весов. В тот момент совершенно о нём не задумалась, и теперь, стараясь понять, что это было, ответа так и не нашла.

Занавески продолжали колыхаться, гипнотизируя своим танцем, веки тяжелели, и постепенно я проваливалась в сон.

— Дзинь! — упав на дорогу, звякнула монетка и покатилась вперёд по ночному городу.

Вокруг было тихо. Ни одна повозка не бренчала, везя людей по срочным делам, ни один голос не сотрясал воздух вибрацией, ни один отголосок смеха не разносился по застывшей округе.

Осмотревшись, я сосредоточилась на своём маленьком, поблёскивающем проводнике и, лишний раз не раздумывая, пошла следом. Минуя пустые улицы и кварталы, сворачивая в узкие переулки, я углублялась в Тамаринд.

Маленький городок, названный в честь выращиваемой в нём специи. Место, где я провела первых одиннадцать лет своей жизни. Место, куда вернулась спустя семь.

Сейчас он спал, окутанный серо-голубой негой, ползущей по тротуарам и отражающейся в разбитых глазах заброшенных домов. Идя, я обнаружила, что одета в белую ночную рубашку, а в босые ступни врезаются мелкие камешки и редкие осколки стекла. Не было ни ощущений, ни боли, будто я — всего лишь призрак, разгуливающий в этих местах среди ночи. А быть может призрак — само это место. Город. Весь Тамаринд.

Монетка остановилась у знакомого крыльца, и дверь тут же гостеприимно распахнулась — без скрипа. Я вошла внутрь и поднялась по старой шаткой лестнице, всё так же — без скрипа. Ни единая прогнившая половица не издала тягучего стона под тяжестью моих шагов.

Очередная дверь — и я в комнате. Старая ичши спит, укрывшись несколькими заштопанными одеялами. Бедные старики, им холодно даже тёплыми майскими ночами…Рядом, обняв подаренного мною плюшевого мишку, спит Шанта, смешно морща носик во сне. Чуть дальше — Джур, судя по открытому рту, издающий храп. Есть здесь и ещё несколько человек, но их рассмотреть я не успеваю, потому что вижу её — Раду.