Тесса Доун - Кровавая судьба

Джослин не ответила.

— Если ты боишься, что я буду зол…

— Нет, не этого, — прошептала она.

— Тогда чего? — его взгляд проникал в нее и притягивал, словно магнит. — Скажи мне, Джослин. Да, у тебя мало причин доверять мне, но один раз…

— Я знаю, что ты планируешь сделать со мной, ясно? — она протараторила слова, как будто это был единственный способ их произнести. — И я говорю тебе, что не смогу вынести это. Ты понимаешь то, что я говорю? Я не смогу вынести это!

— Что ты думаешь…

— Почему ты это делаешь? — в ее голосе чувствовалась боль. — Давишь на меня вот так. По крайней мере, сейчас, в этот момент, я могу притвориться. Немного дольше я могу притвориться, что все хорошо. Но когда все это выплеснется наружу… — ее глаза потускнели, и она медленно отвела взгляд.

Натаниэлю стало неловко, хотя он попытался продолжить проектировать уверенность.

— Джослин, я не собираюсь делать что-либо без твоего разрешения.

— Ты не слышишь меня, Натаниэль, — произнесла она с нотками отчаяния. — Я знаю.

Натаниэль откинулся назад и сделал глубокий вдох.

Великие Небесные Божества, что, по мнению этой женщины, он собирается с ней сделать? Этого не могло быть — никак не могло — чтобы она знала о Проклятии Крови. И даже если и так, у него не было намерения принуждать ее.

У него было больше веры в нее. Больше веры в предусмотрительность богов. В правильность их союза.

— Ладно, — он поднял обе руки, уговаривая ее как напуганного ребенка, — тогда мы могли бы вместе столкнуться с тем, что ты знаешь… верно?

— Пожалуйста, не надо, Натаниэль… просто остановись.

Джослин резко замолчала и уронила голову на руки, длинные волосы, спадали вперед, защищая ее от его взгляда.

Она казалась настолько уязвимой, что это заставило что-то сжаться внутри Натаниэля, и он рассеянно потер грудь.

— Ты правда не можешь рассказать мне?

— Нет, — прошептала она, — я правда не могу.

Натаниэль мягко убрал ее руки с глаз и начал массировать ее виски. Он легко пропустил пальцы сквозь шелковистые волосы, а затем поднял ее подбородок, вынуждая встретить его пристальный взгляд.

— Посмотри на меня, Джослин.

Она скривилась.

— Посмотри на меня.

Ее глаза встретились с его.

— Я собираюсь попросить твоего разрешения для кое-чего.

— Нет.

— Джослин, просто послушай.

Она покачала головой.

— Пожалуйста…

— Выслушай меня.

Она вздохнула.

— Я хотел бы войти в твой разум и посмотреть твои воспоминания.

— Нет! — ее глаза широко распахнулись, и она резко втянула воздух.

Натаниэль не отступал.

— Это позволит мне видеть все, что ты непосредственно видела сама. Ты понимаешь, что я говорю? Я могу увидеть воспоминание сам, и тебе не придется говорить мне ни единого слова, но я прошу твоего разрешения.

Джослин выглядела бледной… усталой.

— А если я не дам его тебе? — ее голос дрогнул.

Он расслабился и посмотрел на нее прямо.

— У нас есть вся ночь, ангел. Если ты скажешь нет, то мы будем ждать, — он сел прямо и сжал ее плечи. — Но, рано или поздно, мы столкнемся с этим.

Глаза Джослин наполнились слезами, и крошечные капли начали катиться одна за другой вниз по ее тонким скулам, оставляя следы глубокого горя. Неохотно она кивнула.

Натаниэль удивленно приподнял брови, затем обхватил ее лицо руками.

— Значит, да?

— Да, — зажмурившись, прошептала она.

И задержала дыхание.

Впервые, с того момента как они встретились, Джослин казалась действительно потерянной, словно ветка, уносимая бесконтрольным течением реки. Ее страх был очевиден, и Натаниэль ощутил, что она ненавидит собственную уязвимость.

Он начал проникать в ее разум, распутывая воспоминания. Углубляясь в память, от недавних событий к моменту, когда она впервые вошла в дом.

Ему была невыносима мысль, что Джослин думала о его жилище как о тюрьме, почти как о камере смертников в ожидании приговора. Натаниэль чувствовал неприкрытый ужас, испытываемый ею из-за их противостояния с Маркусом, абсолютное отвращение при виде его животной натуры и изменений в теле. Он неловко заерзал на диване и вопреки тому, что видел, заставил себя улыбнуться, внушая ей спокойствие.

Продвигаясь дальше, в воспоминания, когда они были в лесу и шли по тропе, он узнал, как в ней зарождалось доверие. И с восхищением увидел, что, несмотря на все ее худшие опасения, она испытывала сильное физическое влечение.

Ему стоило усилий не улыбнуться от приятного открытия: Джослин находила его невероятно сексуальным. Это было естественно. В конце концов, эта женщина создана для него, даже если сама не понимала их связи.

И затем он увидел страх, почувствовал страдания, когда она убегала из каньона… но от чего? — ее мысли путались, и картинки рассеивались.

Отчаянно пытаясь найти рациональное объяснение тому, что не могло быть таковым, она, не имея точки отсчета, с которой можно начать, просто потеряла контроль, погружаясь в ужас и недоверие.

Но что вызвало такое разрушение?

Натаниэль мысленно следовал за ней дальше, глубокими бесконечными лабиринтами тоннелей с их заплесневелыми и влажными проходами, пока, наконец, не оказался в зале.

В зале для жертвоприношений Темных.

Почти вскочив на ноги, в последнюю секунду он остановил себя, не желая напугать ее еще больше. В зале была вода покрытая плесенью с сильным запахом серы, который въелся в ее одежду и волосы, холодное твердое дно пещеры ощущалось под животом, а над головой возвышались тяжелые влажные скалы. Он чувствовал, что она задержала дыхание и дрожала, сопротивляясь желанию закричать. Ей хотелось убежать. Ее мышцы были напряжены, живот скрутило.

А затем Натаниэль увидел развращенного сына Джегера: Валентайна Нистора. Его сердце словно окаменело, а дух стал холоднее льда на зимней дороге от того, что произошло дальше. Жадные руки смерти забрали первенца с черно-красными волосами. Прозвучал отвратительный смех монстра, который упивался болью от пыток. А красивая, беспомощная женщина с ниспадающими темными волосами и глубокими зелеными глазами, лежащая на… Далия!

Далия Шелби.

Разрывая телепатическую связь, Натаниэль дернулся назад абсолютно шокированный. Отвращение накатило на него, как приливная волна на берег.

Он вскочил на ноги и отвернулся от Джослин, чувствуя, как удлиняются клыки во рту, и изо всех сил пытаясь вернуть контроль.

Она не должна увидеть его таким.

Не сейчас. Когда ему почти удалось успокоить ее. Когда в ней еще остался страх.

Его начало бесконтрольно трясти.

О Господи, увидеть такое преступление. Неудивительно, что она испугалась и даже не догадывалась, насколько личным случившиеся было… для него.