Сара Рааш - Иней как ночь

Очистив разум, выхожу в каменный зал. И потрясенно открываю рот, увидев… Ханну. Мне кажется, я вечность стою, уставившись на нее, когда справа от меня появляется из своего лабиринта Генерал. Он выбегает в зал, замечает Ханну и останавливается так резко, будто его ноги вросли в пол.

Генерал с Ханной смотрят друг на друга, а у меня в голове всплывают образы Рареса и Оаны. Как сильно они отличаются от стоящих передо мною людей! Не могу удержаться, чтобы не представить, какой бы была моя жизнь, если бы моими родителями были Генерал и Ханна или Рарес и Оана. Жесткая и бесчувственная пара или ласковая и добрая.

Слева открывается дверь, и из-за нее выходит Мэзер с клинками в руках и мечущимся взглядом. Он идет ко мне. Ну хоть кто-то из нас троих еще способен двигаться.

– Вы достигли конца лабиринта. Вы многое преодолели, – произносит Ханна, и в ее глазах светится одобрение.

– Зачем ты здесь? – выдавливаю я.

Мы не общались с ней с того времени, как барьер у магического источника разрушил нашу связь. И я не заговаривала с ней, даже узнав, что сама от нее отгородилась. Меня устраивало, что я больше не слышу и не вижу ее. Меня устраивало, что ее больше нет в моей жизни. И вот она стоит передо мной, безмятежно улыбаясь, словно мы с ней любящие мама и дочка, словно мне не предстоит расплатиться смертью за ее ошибки. Меня опаляет жгучая ярость. Зачем Ханна здесь?

Очищение сердца.

Я прижимаю ладонь к груди. Это испытание. Того, у кого в сердце пылает ненависть или злость, сочтут недостойным. Мне казалось, что в замке Рареса и Оаны я примирилась с Ханной. Я перестала злиться на нее и на Генерала и осознала: мои ожидания в отношении их чувств ко мне были неуместны и неоправданы. Генерал наклоняется в сторону Ханны, но с места не сходит. Затем снова выпрямляется. Он боится. Меня бросает в ледяной пот.

– Не думаю, что она – настоящая, – говорю я Генералу.

Ханна улыбается.

– Почему ты сомневаешься в этом, милая?

Я сжимаю кулаки.

– Потому что я отгородилась от настоящей Ханны много недель назад. И все еще ей не открылась. Ты – испытание. Магия, играющая с нашим разумом.

Ее улыбка становится шире.

– Так ведь я была магией с самого начала. Разве я когда-нибудь была настоящей Ханной?

Я хмурюсь.

– Ты…

Объяснение. Мне срочно нужно найти этому какое-то объяснение. Но чем дольше я смотрю на нее, тем яснее осознаю, что, возможно, она права. Общалась ли со мной настоящая Ханна?

– Хватит! – мотаю я головой. – Ты просто пытаешься сбить нас с толку. – Я поворачиваюсь лицом к Генералу и спиной к Ханне. – Нам нужно пройти это испытание. Очистить сердце.

Генерал не сводит с Ханны глаз, сжав губы в тонкую линию. Он не смотрит на меня и никак не реагирует на мои слова.

– Меня могло нарисовать твое воображение, Мира.

У Ханны мягкий голос, каким я его и запомнила. Он вызывает трепет и желание прислушиваться к каждому произнесенному слову.

– Я не выдумала тебя, – отвечаю я Ханне, по-прежнему стоя к ней спиной. – Я даже не знала тебя, пока ты сама не показала себя мне. Как я могла вообразить все, сказанное тобой?

– А как ты можешь быть накопителем? – спрашивает Ханна. – Как возможен этот лабиринт? Ключи показали тебе, что сделать, чтобы попасть сюда. Пластины в лабиринте – как пройти испытания. Может быть, магия и раньше помогала вам, приняв понятную тебе форму? Создала то, в чем ты нуждалась. Маму.

Я резко поворачиваюсь к ней, впиваясь ногтями в ладони.

– Я успокоилась и перестала злиться на тебя в Пейзли. Я увидела настоящих родителей и то, какой должна быть настоящая семья. И я знаю теперь, что наши отношения – какими бы они ни были – неправильные. Ты сама в ответе за то, что натворила. Я ни в чем не виновата. Но я исправлю твои ошибки, Ханна. Я лучше тебя.

– Знаю, – снова улыбается она. – Не твоему сердцу нужно успокоение.

От неожиданности я приоткрываю рот.

– Кому…

Ханна поворачивается к Генералу.

– Я отдала ее под твою защиту. Ей пришлось искать помощи у магии, потому что ты подвел меня.

Генерал.

Меня охватывает паника, и я делаю два неуверенных шага к нему, но он не отрывает взгляда от Ханны.

– Генерал, не слушайте ее! Смотрите на меня…

– Ты подвел меня, Генерал, – повторяет Ханна, и на этот раз в ее голосе отчетливо слышится горечь. – Ты подвел Винтер.

– Он не подводил Винтер! – опять разворачиваюсь я к Ханне.

Подошедший Мэзер кладет руку на мое плечо и пытается утянуть меня назад.

– Ему нужно пройти это испытание.

Я встаю прямо перед Генералом и говорю только ему:

– Во всем виновата Ханна. Только она.

Он моргает. Я чувствую облегчение, пока он не переводит на меня отсутствующий взгляд.

– Я вырос с твоей матерью. Я когда-нибудь говорил тебе об этом?

Я цепенею. Даже Мэзер, все еще уговаривающий меня не мешать, замирает. Мы оба слышим в голосе Генерала знакомую интонацию. Таким тоном он обычно давал нам уроки истории.

– Мы оба росли во дворце. Почти так же, как вы с Мэзером – вместе. – Он бросает взгляд на сына. – Я видел ее маленькой и неуклюжей. Видел ее недостатки, ошибки, срывы, поэтому мне сложно было увидеть в ней королеву.

Генерал смотрит на Ханну.

– Я совершил ошибку – не обращался к ней с почтением, которого требовал ее титул. И при угрозе войны со Спрингом я помогал ей как друг, а не как солдат своей королеве. Я должен был быть только ее генералом. Должен был увести Винтер с пути, на который направила его она. Я этого не сделал.

– Вы не знали, что она заключила сделку с Ангрой, – хватаю я его за плечи. – Вы не могли ожидать…

Генерал снова переводит взгляд на меня и сжимает мои руки. Он никогда еще не касался меня так отчаянно, словно с мольбой. Его глаза ярко горят, он в исступлении продолжает говорить, взбудораженный появлением Ханны, лабиринтом – всем, что ему пришлось пережить за последние двадцать лет. И, глядя на него, я испытываю ужас.

Я боюсь за него. Боюсь за Генерала.

– Я поклялся себе, что никогда больше не совершу такой ошибки, – его пальцы впиваются в мою кожу. – Поклялся, что буду видеть в тебе только королеву – каждую секунду твоей жизни. И нарушил свою же клятву.

Слезы. На щеках Генерала слезы.

– Уильям, – надломленно прошу я. – Уильям, перестаньте…

– Ангра захватил мое королевство, – продолжает он. – Я вынужден был растить своего сына как чужого. Я делал все, что мог, но этого было недостаточно. И я нашел тому единственную причину… Тебя.

– Меня?

Если бы Генерал не держал меня за руки, я бы рухнула у его ног.

– Это было так глупо. – Его пальцы напрягаются. – Теперь я понял это, Мира. Я годами винил тебя. Но ты ведь никогда не принимала на себя эту вину, да? И в какой-то момент я осознал, что винил не того человека. Ты была не виновницей нашего краха, а нашей надеждой на будущее. Я не мог вырастить Мэзера как родного сына, зато я вырастил вас обоих.