Сара Рааш - Иней как ночь

Сердце бешено колотится, грозя взорваться от чувств.

– Но ты права, – говорит Генерал, смеясь. – Ты права. Во всем происходящем и произошедшем виновата Ханна. И Ангра. И я позволил им отобрать значительную часть нашей жизни, возложив вину не на того человека. – Он смотрит на Мэзера. – Прости, что не смог быть для тебя хорошим отцом. – Смотрит на меня. – Простите, что не был хорошим отцом для вас обоих.

Его извинения еще звучат в моих ушах, когда он притягивает меня к себе.

Генерал обнимает меня. В Пейзли я примирилась и с его отношением ко мне. Я покорно приняла роль, которую он выбрал для меня, и думала, что я в порядке. Но я не была в порядке. Я понимаю это, оказавшись в его объятиях.

Мне шестнадцать, и я обнимаюсь с ним в насланном на меня видении Ангры.

Мне десять, и я рыдаю у него на груди, оплакивая смерть Кристаллы.

Мне шесть, и он качает меня на руках, успокаивая после приснившегося кошмара. Никогда больше он не обнимал меня с такой нежностью. Это мгновение навсегда запечатлелось в моем сердце и являлось символом всего того, чего я хотела для нас.

Я обнимаю Генерала за пояс, уткнувшись лицом ему в грудь. Его рубашка в пыли после лабиринта, маленькие зачехленные ножи, висящие на пересекающем грудь ремне, впиваются в щеку. У уха бьется его сердце.

Это мгновение лучше всех предыдущих.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, и притягиваю к нам Мэзера.

– Мы все исправим. Вместе. И мир очистится.

Слезы блестят на щеках Генерала, в морщинках у его глаз. Подняв голову, он снова глядит на Ханну. Она еще там? Не важно. Мы прошли это испытание. Все. Мы очистили сердца и можем двигаться вперед. Вместе.

Моя радость омрачается.

Нет, не вместе. Но я умру, зная, что Генерал любит меня. Умру, зная: все, чего я желала для нас, не было неисполнимой мечтой. Мое желание сбылось.

Однако, когда я смотрю в лицо Генерала, мое горьковато-сладкое счастье сменяется печалью. Невыразимой, болезненной тоской.

– Очищение сердца, – шепчет Генерал. – Мы должны простить ее.

– Мы простили, – говорю я, но выражение его лица… – Мы можем идти…

Земля сотрясается, стена слева от меня испаряется, и я краем глаза вижу что-то черное и высокое.

– Дверь! – кричит Мэзер. – Идемте, мы можем…

Но земля продолжает дрожать. А Генерал не двигается. Я тяну его вперед, и Мэзер бросается мне на помощь. Мы оба кричим, пытаясь утащить его с собой. Крошатся колонны, и на нас сыпятся мелкие камни. Генерал хватает меня за плечи. Его взгляд слишком спокоен, слишком красноречив.

– Беги.

– Вы тоже должны бежать! – перекрикиваю я нарастающий рев готового обвалиться зала.

Но Генерал качает головой. Он указывает на свои ноги, сгибает колени…

Он остановился так резко, будто его ноги вросли в пол.

Генерал не простил Ханну. Лабиринт не освободит его, пока он не очистится сердцем.

– Вы должны ее отпустить! – отчаянно кричу я, вцепившись пальцами в его рубашку.

Мэзер не выпускает руки Генерала, его взгляд мечется от нас к двери. Сверху градом летят камни, плитки пола трескаются и…

Снег небесный, пол начинает разрушаться. Только образовывающиеся в нем дыры – не туннели, которые приведут нас к другим испытаниям, а просто… пустоты. Черные пустоты.

– Нет, Мира. – Генерал отцепляет мои пальцы от своей рубашки. Он спокоен. – Я должен отпустить тебя. Но я не могу простить Ханну. Особенно за то, на какую судьбу она обрекла тебя. И всех нас. – Он качает головой. – Не могу. Прости.

– Нет! – возражает Мэзер. – Ты должен идти с нами!

Генерал переводит взгляд на него. Опускает на плечо сына ладонь. И толкает к двери. Потом смотрит мне в глаза.

«Иди», – беззвучно просит он.

Я хватаю Мэзера за руку, накрываю нас защитным куполом и тяну к двери. Мы виляем из стороны в сторону, обходя зияющие дыры и груды камней. Мэзер оступается и пошатывается. Из его груди вырывается крик, который мукой отдается в моем сердце.

Мы достигаем двери, и я толкаю в нее Мэзера, а сама на секунду оборачиваюсь.

Позади меня хаос из камней, плитки и дыр. И посреди него, глядя друг другу в глаза, неподвижно стоят Генерал и Ханна.

В двух шагах от меня падает колонна, и я ныряю в проход. Секунду спустя пол обваливается.

Дверь закрывается, стоит мне оказаться за ней. Она захлопывается, рассекая воздух почти у самого моего носа. И я стою, смаргивая с ресниц пыль и сдерживая рвущиеся из груди рыдания.

– Мира, – стонет Мэзер.

Вздрогнув, я роняю защитный купол, которым нас накрывала. Поднимаю руки к лицу и мотаю головой: нет, нет, нет. Сказать я ничего не могу.

– Мира, – повторяет Мэзер и тянет меня за руку.

Я поворачиваюсь и бросаюсь к нему. Обнимая меня, он произносит слова, которые я найти не смогла:

– Может быть, он выжил… мы вернемся…

Я закрываю глаза, подавляя поднявшиеся к горлу рыдания. Открыв глаза, я ощущаю в сердце еще большую пустоту.

Мы стоим в длинном и узком коридоре. Черные каменные стены бугрятся, пол неровен. В дальнем конце сияет свет, безостановочно меняющий оттенки: оранжевый, желтый, фиолетовым, синий…

– Мэзер, – шепчу я, отстранившись.

Проследив за моим взглядом, он говорит:

– Магический источник.

Я киваю.

– Нет, – медленно качает он головой.

– Мэзер…

– Это слишком. Сначала отец, а теперь…

Я молчу, не убирая ладоней от его груди.

– Я не знаю, как тебя спасти, – с мукой в голосе признается он.

– Как только мы подойдем к источнику, – говорю я, прикоснувшись ладонью к его щеке, – откроется выход из лабиринта. Беги к нему как можно быстрее. В него сможет войти любой человек. А я не хочу, чтобы Ангра…

– Мира, нет…

Но я продолжаю говорить:

– …не хочу, чтобы Ангра добрался до источника. Поэтому беги, беги не останавливаясь. И я тоже побегу.

– Мира.

– Ты будешь нужен Кэридвен и Каспару. Ты будешь нужен миру, который придется собирать по кусочкам…

Мэзер заставляет меня замолчать, накрыв мои губы своими. Это последнее разделенное нами мгновение. Поэтому я пылко и долго целую Мэзера, запоминая очертания его губ, их вкус и страстность.

У нас было мало времени. Но оно будет у остальных. У Джессе и Кэридвен, у Каспара и Николетты, даже когда-нибудь… у Терона. И у Мэзера. Снег небесный, когда-нибудь найдет свое счастье и Мэзер. С кем-то, кто будет лучше меня. С кем-то, кто не разобьет его сердце. Я отстраняюсь от него, по моим щекам текут слезы.

Мэзер сплетает наши пальцы и улыбается. Той сногсшибательной улыбкой, от которой я всегда таяла. При мысли о том, что он может улыбаться здесь и сейчас, моя душа наполняется спокойствием, а беспокойство и страхи уходят.

Он потерял своих родителей и потеряет меня. И все же он сейчас рядом со мной. Мы поворачиваемся к свету в дальнем конце коридора. Он пульсирует, то затухая, то разгораясь, безостановочно сменяя цвета.