Алин Крас - Чужая

— Да не волнуйся, Адаминэль, я с удовольствием спою, — решилась я, хоть и понимала, что после выступления Грансимэля вряд ли произведу большое впечатление. Встав, я уверенно направилась к помосту.

Грансимэль протянул мне кофар. Я отрицательно качнула головой. Нет, не отважусь без подготовки воспользоваться незнакомым инструментом. Буду петь акапелла. Чтоб не шокировать эльфов, спою что-нибудь лирическое, повторив два раза всю песню, ведь их баллады такие длинные, а они все равно не поймут незнакомый язык и моей уловки.

Встала у края помоста и поняла, что хочу спеть колыбельную, которую в детстве мне пела бабушка. Запела… вспоминая бабушку, родителей, друзей, родину… и такая нежность к ним, боль утраты и тоска одиночества вырвались наружу, что я не удержала слез.

Закончив, посмотрела на Адаминэля и с признательным удивлением обнаружила и у него слезы в глазах. А я думала, эльфы плакать не умеют, такая холодная раса. Улыбнувшись ему ободряюще, стараясь не раскисать. Посмотрела на эльфов — неожиданно много поднятых рук, наверное, это знающие меня по Тренировочному Полю воины поддержали. Поклонилась и вернулась на свое место. Но оказалось, что все уже стали подниматься и расходиться по домам.

Дома Адаминэль похвалил меня:

— Детка, ты так чудесно пела.

— Спасибо.

— Знаешь, мне давно пора сходить на охоту, а я все откладываю, не хочу оставлять тебя одну. Но больше откладывать нельзя, скоро я уйду надолго в Дозор, а до этого надо добыть мясо, чтобы оставить его тебе, пока меня не будет. Да и частично продать не помешает, чтобы и деньги у тебя были. Ты справишься одна? Будешь по мне скучать?

— Не волнуйся, я справлюсь. И скучать, конечно, буду, и ждать, — чистосердечно ответила я.

Вот уже два местных месяца, как я появилась в Асмероне, и три дня, как живу одна, Адаминэль ушел на охоту. Мой распорядок дня не изменился. Утром, выбежав с Кроки на тренировку, увидела, что путь мне преграждает королевская дочка, Агейлаэль.

— Послушай меня внимательно, чужачка, — с презрением в голосе обратилась она ко мне. — Хочу предупредить тебя по-хорошему, и если ты не сделаешь правильных выводов — пеняй на себя. Мы решили, что если ты не изменишь свое поведение, сделаем так, что тебя здесь не будет! Отстань от наших мужчин! — яростно выкрикнула она.

— Кого ты имеешь в виду, Адаминэля? — опешила я от ее слов.

— Не притворяйся глупее, чем ты есть на самом деле. Причем тут Адаминэль? Таких мужчин, как Адаминэль, много, и каждый из них чем-то хорош, выбирай любого, исходя из личных предпочтений, никто против не будет. Но есть мужчины, и таких мало, которые обладают всем тем, что так ценят женщины. Они красивы, умны, успешны, богаты, преданы, заботливы! Но одно дело соревноваться за такого мужчину среди достойных и равных, и совсем другое, наблюдать как какая-то чужая уродка старается забрать их себе. Мы этого не потерпим! Оставь в покое Пионарэля и Эдмунизэля! Они не для тебя!

— Ты, наверное, что-то перепутала, я не претендую на этих мужчин. Обстоятельства вынуждают нас много общаться, особенно с Пионарэлем, но между нами нет того, чего ты опасаешься, — попыталась я ее успокоить и погасить неожиданный конфликт.

— Хватит врать! Я тебя предупредила! — и она, развернувшись, быстро ушла.

Я стояла, как оплеванная. Эти тетки, от безделья, совсем с ума посходили?!

Медленно побрела к Тренировочному Полю, хмурясь и не зная, как разруливать эту неприятную ситуацию. Мне совсем ни к чему ревность эльфиек и ни какие конфликты.

Пришла я на тренировку позже обычного. Вяло побросав ножи в мишень с сомнительным результатом, вернулась домой. Так и не придумав, что же мне делать, решила, что надо поговорить с Миланиэль. Спросить ее совета, как мне убедить глупых эльфиек в том, что я не претендую на их мужчин и эта ревность безосновательна.

Учитель с порога заметил мое угнетенное состояние.

— Что случилось? — озабоченно поинтересовался он.

— Ничего страшного, просто кое-какие женские проблемы, — постаралась я его успокоить.

— Рассказывай, подумаем, чем я могу помочь, — не отстал он.

— Нет, я лучше с Миланиэль посоветуюсь, это действительно чисто женское.

— Уверена?

— Да.

А вечером, когда зашел Эдмунизэль, я заспешила уходить:

— Извините, я не могу сегодня задержаться на «бокал вина», мне надо успеть зайти к Миланиэль.

Эдмунизэль, тут же, взял меня за руку:

— Я схожу с тобой.

— Спасибо, но у меня к ней конфиденциальная беседа, — не согласилась я, пытаясь вынуть удерживаемую ладонь.

— Я подожду на улице, — хмуро ответил он, не отпуская.

— Но я не знаю, как долго пробуду у нее, — продолжала я сопротивляться.

— Не имеет значения.

Я тяжело вздохнула. Если бы ты знал, как усугубляешь мои проблемы!

Оказавшись на улице, Эдмунизэль развернул меня к себе лицом:

— Что произошло утром? — внимательно глядя мне в глаза, спросил он.

— Свои проблемы я решаю сама, — ответила я с вызовом.

— Для этого ты еще слишком юная и не имеешь опыта, — напряженным голосом сказал он.

— Поэтому я иду советоваться с Миланиэль.

— Почему не со мной?

— Это сугубо женские проблемы! — упрямо продолжала я препираться с ним. Ну, в самом деле, не жаловаться же мне ему на их обожаемых эльфиек, и этим, вызывать к себе еще больший негативизм.

— Хорошо, — мрачно смирился он.

Пока шли, я, как всегда в его присутствии, с наслаждением принюхивалась к его запаху, испытывала волнение в груди, томление внизу живота. И поймала себя на мечтательном желании прижаться к этому сильному, надежному мужчине, спрятаться в его объятьях, позволив ему решить все мои проблемы. Понятно, почему эти эльфийки от него без ума. Но нет, это слабость, которую я не могу себе позволить.

Миланиэль встретила меня приветливо, и я, не теряя времени, пересказала ей утренний инцидент.

Выслушав, она сказала задумчиво:

— Я ничего об этом не знаю. Но видимо с этим связано такое настороженное отношение к тебе со стороны наших женщин. Возможно, в моем присутствии этот вопрос не обсуждался из-за того, что все знают о нашей с тобой дружбе. По поводу Эдмунизэля их подозрения, конечно, глупость. Но вот что касается Пионарэля, между вами действительно ничего такого нет?

— Я восхищаюсь им, как Целителем, и уважаю, как Учителя. И это все. Но если бы и было что-то большее, разве кто-то может мне это запретить?

— Конечно, нет, запретить никто не может. Но, когда ревность застилает глаза и охватывает все чувства и мысли, отыскиваются самые изощренные пути навредить сопернице и устранить ее.

— Но мне казалось, что я не давала никакого повода для ревности, — с отчаянием ответила я. Вот уж откуда не ждала неприятностей, мне и без этого бесконечно трудно.